Отправляясь со своими воспитанниками на прогулку, Сьюзен всегда прихватывала с собой кочергу. Как правило, достаточно было одного удара. Чудовища, уверенные в собственной неуязвимости, никак не ожидали атаки, ведь их никто не должен был видеть. – Гавейн? – окликнула Сьюзен, не спуская глаз с испуганного медведя, который, заметив ее, нерешительно попятился. – Да? – Ты наступил на трещину только для того, чтобы я поколотила бедное создание, вся вина которого заключается только в том, что оно должно разорвать тебя на мелкие кусочки? – Я просто прыгал и… – Так я тебе и поверила. Если ты прыгал, то почему ж через трещину не перепрыгнул? Мальчик наградил ее широкой улыбкой. – Еще раз так сделаешь, выдерну ноги и завяжу бантиком у тебя на затылке, – спокойно предупредила Сьюзен. Мальчик кивнул и отправился спихивать Твилу с качелей. Сьюзен облегченно вздохнула. Это открытие принадлежало лично ей. Странные угрозы не пугают детей, но заставляют их подчиняться. Главное – побольше подробностей. Предыдущая гувернантка использовала в качестве устрашения разных чудовищ и страшил. Всегда находился кто-то, готовый сожрать живьем или утащить в неизвестность плохого ребенка за то, что он заикается или как будто назло продолжает писать левой рукой. Сунул в рот палец – с проблемой справится Человек-Руки-Ножницы. Плохо кушаешь – добро пожаловать к живущему в подвале страшиле. Из таких вот кирпичиков и состояла детства невинная пора. Попытки Сьюзен разубедить детей в существовании чудовищ лишь усугубили проблему. Твила начала писаться по ночам – возможно, пытаясь изгнать таким образом ужасную когтистую тварь, которая, как считала девочка, обитает под кроватью. Сьюзен узнала о происходящем в первый же день, вернее ночь, своей работы – Твила прибежала к ней в комнату и, плача, рассказала, что в шкафу сидит страшила. Вздохнув, новоиспеченная гувернантка отправилась в детскую, однако, обнаружив, что Твида ничего не придумывает, Сьюзен так разозлилась, что вытащила страшилу из шкафа, огрела по башке кочергой, вывихнула ему лапу и пинками изгнала через черный ход. Дети наотрез отказывались не верить в чудовищ, поскольку точно знали: чудовища существуют. Впрочем, некоторое время спустя они не менее твердо уверовали в кочергу. Сейчас Сьюзен сидела на скамейке и читала книгу. Она каждый день отправлялась с детьми на прогулку, чтобы те могли пообщаться со сверстниками. Сьюзен была искренне уверена: взрослая жизнь – та же игровая площадка, только размерами побольше. Кроме того, звучащие в отдалении детские голоса – это ведь так приятно. Главное – выбрать правильную скамейку, чтобы не слышать, что там замышляют невинные детишки. После прогулки начинались занятия. Самым сложным было отучить детей от скучных книжек про бездомных собачек и плохих ребятишек, которые потом обязательно становились хорошими. Но с данной проблемой Сьюзен также справилась. Гавейн, к примеру, очень любил слушать о битвах генерала Тактикуса. Во-первых, в них неизменно проливались реки крови, а во-вторых, данная тема считалась неподходящей для детей и оттого была еще более захватывающей. В результате словарный запас мальчика расширялся не по дням, а по часам; к примеру, слово «свежевыпотрошенный» Гавейн уже произносил без запинки и легко использовал в непринужденной беседе. Да и, в конце концов, нужно ли учить детей быть детьми? Они и так это умеют. И Сьюзен тоже изменилась. Вскоре с легким ужасом она осознала, что ей нравится возиться с детьми. Может, это семейное? Ее волосы теперь словно сами собой укладывались на затылке в аккуратный пучок. Неужели то, чем она сейчас занимается, и есть ее призвание? Отчасти в этом были виноваты ее родители. Хотя, конечно, они не хотели, чтобы все случилось так, как случилось. По крайней мере, Сьюзен очень на это надеялась. Они просто пытались защитить ее, оградить от миров, отличных от того, в котором она обитала. Делали все возможное, чтобы не пустить в жизнь своей дочки то, что люди обычно называют «сверхъестественным»… говоря иными словами, ее дедушку. Поэтому Сьюзен и стала такой, какой стала. Иногда ей казалось, что путь ее по жизни чрезмерно извилист. Но, с другой стороны, это и не удивительно: мир полон острых углов, которые постоянно приходится огибать, иначе ты в него не впишешься. А папа и мама искренне заботились о Сьюзен, любили ее, они дали ей крышу над головой и даже образование. И, кстати, хорошее образование. Лишь много позже она поняла, что это была не просто учеба, но еще и учеба. Нужно рассчитать объем конуса? Зови Сьюзен Сто Гелитскую. Забыл подробности какой-то военной кампании генерала Тактикуса или не можешь извлечь квадратный корень из 27,4? Сам знаешь, кто придет на помощь. Сьюзен даже могла поддерживать великосветскую беседу на пяти языках одновременно. В общем и целом образование давалось ей легко. Научиться жизни было куда сложнее. Отчасти образование сродни какой-нибудь неудобной болезни. Во-первых, человек образованный разом становится непригоден для большинства работ. А во-вторых, ты не можешь держать свою болезнь (то бишь знания) при себе. Поэтому Сьюзен и стала гувернанткой. Эта работа была одной из немногих, которая пристала девушке образованной и благородного происхождения. И свои обязанности Сьюзен выполняла добросовестно, правда про себя поклялась, что, если когда-нибудь у нее возникнет позыв станцевать на крыше меж каминных труб, она забьет себя до смерти собственным же зонтиком. После ужина дети отправлялись в свои кроватки – и наступало время обязательной сказки на ночь. Книжные сказки были слишком скучными, поэтому Сьюзен, как правило, излагала собственную версию событий. Что только приветствовалось. – …А потом Джек срубил бобовый стебель, добавив убийство и экологический вандализм к уже упомянутым краже, обольщению несовершеннолетней и незаконному вторжению на чужую частную собственность, но избежал наказания и жил долго и счастливо, не испытывая никаких угрызений совести по поводу свершенного. Это лишь еще раз доказывает: если вы – герой, вам все сойдет с рук, потому что никто не будет задавать неудобные вопросы. Ну а теперь, – сказала она, закрывая книжку, – пора спать. Раньше Твила и Гавейн всегда читали на ночь коротенькую молитву, обращенную к тому богу, которому случится оказаться поблизости. Мол, если детишки вдруг умрут во сне, пусть добрый боже заберет их души к себе на небеса. Очевидно, предыдущая гувернантка искренне считала, что умереть во сне – это наивысшее благо, которое только может ждать ребенка. Сьюзен очень надеялась, что когда-нибудь столкнется с этой женщиной в темном переулке и… – Сьюзен? – позвала Твила откуда-то из-под одеяла. – Да? – Помнишь, на прошлой неделе мы писали письмо Санта-Хрякусу? – Да? – Только вот… в парке Рэйчел сказала, что Санта-Хрякуса не существует. На самом деле это все наши папы. И другие мальчики и девочки тоже сказали, что Санта-Хрякуса нет. На соседней кровати зашуршали простыни. Брат Твилы повернулся и прислушался к разговору. «Ой-ей…» – подумала Сьюзен. Все как с масленичной уткой. Она готовилась к подобным вопросам, но что ответить так и не придумала. – А что, есть разница, от кого именно ты получишь подарки? – спросила она, пытаясь давить на жадность. – Есть. «Ой-ей-ей…» Не зная, как выйти из ситуации, Сьюзен присела на кровать и похлопала по торчавшей из-под одеяла ладошке. – Давай посмотрим на это с другой стороны, – сказала она, сделав глубокий мысленный вдох. – Порой люди считают, что их глупость способна облагодетельствовать окружающий мир… в то время как видят они не дальше застигнутого ураганом цыпленка и знают не больше одноногого таракана… причем сегодня эти люди верят во всякие бабушкины рассказки, а завтра с умным видом пытаются рассуждать о реальностях физической вселенной, разбираясь в подобных вопросах примерно так же, как устрица разбирается в альпинизме… короче говоря, да, Твила, Санта-Хрякус существует. Одеяло промолчало – стало быть, Сьюзен выбрала верный тон. Главное – выбрать правильный тон, а слова значения не имеют. Как выразился бы ее дед, в этом вся человеческая природа. – Сп'ночи. – Спокойной ночи, – откликнулась Сьюзен. Это был даже не трактир. Тут просто собирались люди, чтобы выпить и обсудить с другими людьми деловые вопросы, касающиеся, как правило, передачи чужой собственности из рук в руки. Но, если честно, разве вся деловая деятельность не сводится к одному этому вопросу? Так вот, пятеро деловых людей сидели за одним столом, посредине которого стояло блюдце с горящей свечкой. Еще на столе присутствовала откупоренная бутылка, которую на всякий случай поставили подальше от пламени. – Уже начало седьмого, – сказал верзила с множеством косичек на голове и бородой, в которой мог спрятаться целый козел (судя по запаху, именно так дело и обстояло). – Часы давным-давно пробили. Он не придет. Сваливаем отседова. – Не дергайся. Наемные убийцы всегда опаздывают. Это их стиль. – Да психи они, все до одного. – На ихнем языке это называется эксцентричностью. – А какая разница? – В количестве денег. Оставшиеся трое деловых людей, до того хранившие молчание, многозначительно переглянулись. – Как-как? Ты не говорил, что он наемный убийца, – нахмурившись, подал голос Сетка. – Он ведь не говорил, что парень – наемный убийца, верно, Банджо? Раздался звук, похожий на раскаты далекого грома, – это Банджо Белолиций откашлялся. – Ага, – раздался голос с далеких вершин. – Слыхом не слыхивали. – Все остальные выждали, пока стихнет рокот. Даже шепот Банджо способен был порождать эхо. – Он… – сказал верзила и потыкал пальцем в стороны. Из данного жеста можно было сделать вывод, что человек, о котором шла речь, – это корзинка с черствым хлебом, несколько складных табуреток, скатерть, посуда на столах, а также небольшая семья муравьев, выбравшаяся на пикник. – …Полный псих. А еще у него – смешной глаз. – Самый обычный, вставной, из стекла, – возразил предприниматель по кличке Кошачий Глаз и сделал знак официанту, чтобы тот принес четыре пива и стакан молока. – Кроме того, он платит по десять тысяч долларов на рыло. Плевал я, какой у него глаз. – Я слышал, этот его глаз – точь-в-точь как шар у гадалки, только маленький. Если приглядеться, там даже можно увидеть что-то. Это, по-твоему, нормально? А еще говорят, он этим глазом как на тебя вылупится… – продолжал первый предприниматель, более известный как Персик, хотя почему его так прозвали, никто не знал[5]. Кошачий Глаз тяжело вздохнул. В господине Чайчае было нечто странное, тут не поспоришь. Впрочем, все наемные убийцы – странные люди. А господин Чайчай посулил хорошие деньги. Кстати, не он один пользовался услугами информаторов и взломщиков. Среди убийц считалось нечестным прибегать к помощи со стороны, но кто нынче честен, в наше-то время? Как правило, убийцы платили с задержкой и торговались из-за каждого гроша, как будто это они оказывали вам неоценимую услугу. Однако с Чайчаем таких проблем никогда не возникало. Правда, минут через пять общения с ним начинали слезиться глаза и появлялось непреодолимое желание выскоблить кожу как снаружи, так и изнутри. Но опять-таки кто нынче идеален, в наше-то время? Персик наклонился вперед. – А знаете что? – сказал он. – Думаю, он уже здесь. Просто изменил внешность! Замаскировался и сейчас смеется над нами! Ну, если это действительно так… Персик угрожающе захрустел суставами пальцев. Последний из пятерки, а именно Средний Дэйв Белолиций, украдкой оглядел темный зальчик трактира. Одиноких посетителей тут хватало. Они, как правило, были облачены в черные плащи с глубокими капюшонами и сидели по углам. Очень недружелюбно сидели. – Дурак ты, Персик, – сказал Кошачий Глаз. – Сам дурак, – огрызнулся Персик. – Эти убийцы так маскируются – ого-го-го! – А глаз как ты замаскируешь?