– Что, молнии закончились? – насмешливо произнес Сетка. – Знаешь, я никогда… Что-то заскрипело. Лицо Сетки находилось всего в нескольких дюймах от глаз Перепоя, и о боже сразу заметил, как изменилось его выражение. Глаза бандита закатились. Губы растянулись в беззвучном оскале. Перепой осторожно сделал шаг назад. Меч остался висеть в воздухе. Сетка дрожал как человек, которому очень хочется обернуться и посмотреть, что у него за спиной, и который слишком боится это сделать. Для о боже в скрипе не было ничего необычного. Он посмотрел на площадку. – Кто его сюда притащил? – спросила Фиалка. Это был платяной шкаф. Из темного дуба и украшенный замысловатой резьбой, которая, согласно замыслу резчика, должна была превратить обычный вертикальный ящик в нечто иное. – Может, ты попытался поразить его молнией и что-то напутал? – предположила зубная фея. – А? – откликнулся Перепой, переводя взгляд с замершего мужчины на шкаф. Шкаф был настолько обычным, что казался… странным. – Ну, то есть словно «молния» начинается с буквы «м», а «шкаф»… «шкаф»… Фиалка замолкла, хотя губы ее продолжали шевелиться. «Я увлечен девушкой, которая не знает, с какой буквы начинается слово „шкаф“, – горько подумал Перепой какой-то частичкой своего мозга. – А с другой стороны, она увлечена существом, одетым в тогу, на которой словно бы пировало семейство дурностаев. В общем и целом мы друг друга стоим». Но основная часть его мозга думала: «Почему этот мужчина так странно себя ведет? Это же обычный платяной шкаф!» – Нет, нет, – вдруг забормотал Сетка. – Не хочу! Меч со звоном упал на пол. Сетка отступил, но очень медленно, словно на большее усилие его мышцы сейчас были не способны. – Не хочешь чего? – тут же спросила Фиалка. Сетка резко развернулся. Перепой никогда не видел ничего подобного. Люди умеют поворачиваться очень быстро, но Сетка крутанулся на месте с такой скоростью, будто кто-то положил ему руку на голову и повернул на сто восемьдесят градусов. – Нет. Нет. Нет. Нет, – заскулил Сетка. – Нет. Он, пошатываясь, стал подниматься по лестнице. – Вы должны мне помочь, – прошептал он. – В чем дело? – удивился о боже. – Это же обычный платяной шкаф. Предназначенный для того, чтобы в него вешали всю старую одежду, а для новой не оставалось места. Двери шкафа неожиданно распахнулись. Сетке удалось раскинуть руки и ухватиться за стенки, и на какое-то мгновение он так застыл. А затем его как будто затянуло в шкаф и дверцы с треском захлопнулись. Маленький бронзовый ключик повернулся в замке. – Нужно вытащить его оттуда! – закричал о боже, взбегая по ступеням. – Зачем? – удивилась Фиалка. – Они не слишком-то приятные люди. Я-то знаю что говорю. Кроме того, он… делал мне всякие непристойные предложения, когда приносил еду. – Да, но… Подобное лицо Перепою доводилось видеть, и не раз. В зеркале. Сетке было очень плохо. О боже повернул ключ и открыл двери. – Вот это да… – Я боюсь! Я не смотрю! – вскрикнула Фиалка, выглядывая из-за его плеча. Наклонившись, о боже поднял пару башмаков, аккуратно стоявших на дне шкафа. Потом он осторожно поставил их на место и обошел шкаф. Задняя стенка была фанерной, а в углу он увидел выцветшую надпись: «„Дратли и сыновья“, Федрская улица, Анк-Морпорк». – Он что, волшебный? – испуганно спросила Фиалка. – Никогда не видел волшебных предметов, на которых стояло бы имя производителя, – сказал Перепой. – Но волшебные шкафы существуют, – взволнованно произнесла Фиалка. – Если в такой шкаф войти, то окажешься в волшебной стране. О боже снова посмотрел на башмаки. – Ну да… разумеется. – ДУМАЮ, Я ДОЛЖЕН ОБЪЯСНИТЬСЯ, – сказал Смерть. – Ага, вот и мне так кажется, – кивнул Чудакулли. – У меня здесь бегают какие-то мелкие дьяволята, пожирающие носки и карандаши, а чуть раньше мы протрезвили кого-то считающего себя богом похмелья, и сейчас половина моих волшебников пытаются развеселить фею веселья. Мы заподозрили, что что-то случилось с Санта-Хрякусом. И мы были правы, верно? – Гекс был прав, аркканцлер, – поправил его Думминг. – ГЕКС? КТО ТАКОЙ ГЕКС? – Э… Гекс думает, вернее, он вычислил, что сегодня произошли серьезные изменения в природе веры, – пояснил Думминг. Инстинктивно он чувствовал (непонятно почему), что Смерть не слишком-то жалует неживые, но думающие предметы. – ЭТОТ ГОСПОДИН ГЕКС ПОРАЗИТЕЛЬНО СООБРАЗИТЕЛЕН. САНТА-ХРЯКУС… – Смерть запнулся. – ЕГО НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ НЕВОЗМОЖНО ВЫРАЗИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ СЛОВАМИ. ОН В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ УМЕР, НО НЕ СОВСЕМ… ВЕДЬ БОГА НЕЛЬЗЯ УБИТЬ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, РАЗ И НАВСЕГДА. СКАЖЕМ ТАК: ОН БЫЛ ОЧЕНЬ СИЛЬНО УСЕЧЕН. – Ух ты! – воскликнул Чудакулли. – Но кому понадобилось убивать старика? – У НЕГО ЕСТЬ ВРАГИ. – А что он такого натворил? Пропустил чью-то трубу? – У КАЖДОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА ЕСТЬ ВРАГИ. – У каждого? – ДА. У КАЖДОГО. МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ. НО НА СЕЙ РАЗ ОНИ ЗАШЛИ СЛИШКОМ ДАЛЕКО. ОНИ СТАЛИ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЛЮДЕЙ. – Кто такие «они»? – ТЕ, КТО СЧИТАЕТ, ЧТО ИДЕАЛЬНАЯ ВСЕЛЕННАЯ – ЭТО КУЧКА КАМНЕЙ, ДВИЖУЩИХСЯ ПО КРИВОЙ. ТЫ КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛ ОБ АУДИТОРАХ? – Ну, наш казначей… – Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ ТЕХ АУДИТОРОВ, ЧТО ИМЕЮТ ДЕЛО С ДЕНЬГАМИ И ВСЕМ ПРОЧИМ. НО АУДИТОРОВ РЕАЛЬНОСТИ. ОНИ СЧИТАЮТ ЖИЗНЬ ГРЯЗНЫМ ПЯТНОМ НА ПРОСТЫНЕ ВСЕЛЕННОЙ. ЧУМОЙ. ГРЯЗЬЮ, КОТОРУЮ СЛЕДОВАЛО БЫ УДАЛИТЬ. – Но чем мы им так не угодили? – ВЫ МЕШАЕТЕ ЭФФЕКТИВНО УПРАВЛЯТЬ ВСЕЛЕННОЙ. – А я думал, что вселенная управляется ради нас… Ну, по крайней мере, ради профессора энтропии, а всем остальным просто позволили к нему присоседиться, – задумчиво почесал подбородок Чудакулли. – Хотя лично я бы превосходно управлял Университетом, если бы эти студенты не путались у меня под ногами. – ВОТ-ВОТ. – И эти твои аудиторы хотят от нас избавиться? – ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ВЫ БЫЛИ… МЕНЕЕ… ПРОКЛЯТЬЕ, ЗАБЫЛ СЛОВО. ЛЖИВЫМИ? А САНТА-ХРЯКУС – СИМВОЛ ВСЕЙ… – Смерть щелкнул пальцами, и эхо разнеслось по библиотеке. – МЕЧТАТЕЛЬНОЙ ЛЖИ? – Лживыми? – переспросил Чудакулли. – Это я-то лживый? Да я так же честен, как длинен этот день! Да, чего тебе? – обернулся он к Думмингу, дернувшему его за балахон. Юноша прошептал что-то Чудакулли на ухо, и тот откашлялся. – Вообще-то, мне напомнили, что сегодня самый короткий день в году, – признался он. – Тем не менее это никак не противоречит сказанным мною словам, хотя я обязан поблагодарить коллегу за его неоценимую поддержку и постоянную готовность исправить мелкие, пусть даже совсем незначительные неточности. Я удивительно правдивый человек, сэр. Слова, произнесенные на заседаниях университетского совета, не считаются. – Я ИМЕЛ В ВИДУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В ЦЕЛОМ. Э-Э… ЛЮДИ ПОСТОЯННО ГОВОРЯТ ВСЕЛЕННОЙ, ЧТО ОНА НЕ ТАКАЯ, КАК ЕСТЬ. – Ну, люди много чего говорят, – пожал плечами Чудакулли. – Кстати, а почему ты в это ввязался? – КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫЛ ЗАМЕНИТЬ САНТА-ХРЯКУСА. ЭТО БЫЛО ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО. БОГА ДОЛЖНЫ ВИДЕТЬ, В БОГА ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ. ДО РАССВЕТА ВЕРА В САНТА-ХРЯКУСА ДОЛЖНА ВОЗРОДИТЬСЯ.