– Слышу, – чуть слышно ответил наводчик. Минут пять мы сидели в тишине. Немцы с брони слезли и побрели к нашему берегу, но тут же вернулись назад. На фашистской стороне зарычали моторы. Я глянул в смотровую щель. В свете заходящего солнца увидел, как после сигнала передового дозора разведка руками потащила мотоциклы к броду, а на берег вылез «ганомаг» За ним уже подходили немецкие танки, остановившиеся метрах в ста, там же тормознула парочка грузовиков. А чуть позже подъехал еще один «ганомаг», судя по антеннам – штабной. Из него вылезли офицеры, выслушавшие доклад тех, кто залезал на наш танк. После этого они начали рассматривать противоположный берег в бинокли и что-то бурно обсуждать. Ага, брод перекрыт, надо что-то делать. «Тройкой», а тем более «двойкой» КВ с места не сдернуть, не тот вес. Что же они предпримут? Однако дури ребятам не занимать. Одна «тройка» доехала до берега, к ней подтащили трос и попытались нас дернуть. Ну, наверное, сдвинули КВ на пару сантиметров, и наш двигатель почему-то завелся сам собой от этих манипуляций. Зато «тройка» заглохла. Ну что же, самое время ударить со всех стволов. На берегу скопилась немалая толпа: офицеры возле своего командирского «ганомага», солдатики в другом бронетранспортере, которые почему-то так и не вылезли из него, мотоциклисты, сбившиеся в кучку надалеко от «тройки». Сейчас, бляди, приласкаем вас. Сразу рассчитаемся за Вовчика, за 65-й ОМИБ… – Разобрали цели, – начал командовать я. – Антонов, по группе офицеров и по мотоциклистам, Копейкин – по бронетранспортеру. Стрелять только по моей команде! Доложить о готовности! – прошипел я. – Готов! Готов! – прошептали по очереди пулеметчики и наводчик. – Огонь! – уже не скрываясь, крикнул я. Глава 5 В ту же секунду пулемет загрохотал, и в башне, моментально заполнившейся пороховым дымом, сразу стало нечем дышать. Впрочем, стреляли недолго – просто когда по цели стреляет в упор танковый пулемет Дегтярева, цель обычно исчезает очень быстро. Грохнула пушка КВ. Снаряд перевернул «ганомаг», солдат вермахта разбросало по берегу. Второй выстрел сорвал башню с «тройки», и она задымела. – Антонов, доклад! – крикнул я, откашлявшись. – Цели на берегу поражены. Движения не наблюдаю. Доклад окончен, – ответил Антонов, тоже заперхав. Я еще раз посмотрел в панораму на результаты устроенного нами побоища. Первый удар оказался очень впечатляющим. – У меня танки разворачиваются для стрельбы, – доложил наводчик и добавил: – Сейчас будет громко. Надо отдать должное немцам: передовой танк тут же поехал влево, следующий за ним – вправо. Они оба выстрелили очень быстро, один за другим. По КВ будто ударили молотом, раз, потом второй. Танк дернуло, у меня тут же заложило уши. – Бронебойный давай! – скомандовал заряжающему Копейкин. Словно завороженный, я смотрел, как Копейкин лупит по танкам, и слушал, как он докладывает после каждого выстрела о результатах. В Т-3 он попал с третьего выстрела – и тот крутанулся на месте, когда у него слетела правая гусеница. Два Т-2, ехавшие по сторонам, притормозили, одновременно выпалили. Похоже, наводчики там нервничали меньше нашего и попадали по нам каждым выстрелом. КВ дрожал, гудел, но пробитий не было. Тем временем Копейкин добил Т-3 – башня улетела метров на десять – и перенес огонь на соседние танки. В нас еще несколько раз попали. Внезапно вспыхнул второй танк, а после очередного нашего выстрела повалил дым из третьего. – Бегут, бегут! – заорал Антонов, поливая время от времени короткими очередями берег из пулемета. Немцы не побежали – начали пятиться, при этом продолжая стрелять. Наш же «колокол» продолжал издавать набат от попаданий, я почувствовал, что скоро не выдержу. Тошнило от запаха пороха и ударов по танку, а в лицо летела железная пыль со стен. Наконец, фашисты отползли за холмик, обстрел прекратился. – Доклад! – прохрипел я, распахивая люк над собой. Живительный воздух ворвался в танк. Со стонами и кашлем все доложили о том, что живы и готовы продолжать бой. – Поздравляю с боевым крещением! – Я мысленно поблагодарил создателей танка. Неубиваемый КВ у них получился. – Антонов, бери оружие и проверь наш берег. Аккуратно так. Если немчики живы – добить. Ясно? Махнешь рукой, как управитесь. Дождавшись ответа, я дернул заряжающего за рукав и сказал: – А ты иди на тот берег. Если никого – дашь сигнал. Тоже махнешь рукой. Заряжающий, узбек Нургалиев, прыгнул в воду и, держа автомат наперевес, побрел к берегу. Я вылез на броню, дождался сигналов с обоих берегов, плюхнулся в воду. Солнце почти скрылось за деревьями, начало смеркаться. Я с неимоверным наслаждением окунул голову в воду. Тошнота отступила. Живем! Рядом со мной в воду спрыгнул с брони наводчик и начал смывать с лица копоть и размазанную по щеке засохшую кровь. – Копейкин, потом помоемся, давай назад на броню, смотри кругом, бди! – Есть бдить! – улыбнулся Саня и полез на танк. Перебежками мы добрались до разбитого «ганомага» за пару минут. Да уж, слишком удачным оказался выстрел Копейкина. Копаться в образовавшемся внутри кузова фарше из разорванных в клочья трупов не хотелось совсем. Антонова от вида побоища бурно стошнило, да и у меня ком подступил к горлу, отвык я от такого. Вылетевшие из бронетранспортера пять тел обогатили наш отряд тремя пачками галет, двумя банками тушенки и полуощипанной тушкой довольно-таки тощей курицы, пойманной немцами неизвестно где. Дополнением ко всему послужила полупустая фляжка с вонючим шнапсом, пить который я бы не стал ни при каких обстоятельствах. Но что добру пропадать, может, рану кому обработаем. Мы собрали автоматы разведчиков, документы. Со второго захода перетащили пулеметы, снятые с мотоциклов, хотя это уже было, пожалуй, лишним. Ладно, вдруг пригодятся. Или взорвем, как карта ляжет. – Товарищ лейтенант. – Антонов кивнул на прибрежные кустики. – Если немцы в темноте пустят пехоту, они вмиг доберутся до танка. Кинут мину на мотор – и все, каюк нам. – Ты это правильно заметил, – согласился я, но задумался не о минах, а о восьмидесятивосьмимиллимитровых зенитках, которые фашисты активно применили против наших тяжелых танков. – Я видел у вас в машине сумку с гранатами. Что в ней? – Ф-один. – Неси. Проволока тонкая есть? – Есть, как не быть. У нашего механика все найдется. – Тоже неси. Пора было «порадовать» немчиков растяжками. * * * После того как все окончательно затихло, я собрал танкистов на нашем берегу. Оно и безопаснее, и воняет не так. А то от последствий боя на том берегу запашок не очень. Кровь, кишки, дымящиеся от тротила воронки. Изображать немецкую похоронную команду желания не было, а мародерить мы закончили быстро. Вот зарекался пить вонючий немецкий шнапс, а после боя глотнул. И бойцам дал приложиться по чуть-чуть. Чтобы руки не тряслись. – А что это у вас за фляжечка, товарищ лейтенант? – углядел мой трофей с коньяком глазастый Копейкин. Я спрятал фляжку поглубже и затянул сидор посильнее. – Подарок. Потом не выдержал, достал парабеллум. Дождался восторженного вздоха, разрядил и пустил по рукам. – От кого все это богатство? – продолжил выяснять наводчик. Вроде и не по делу такой разговор, я же командир, дистанцию надо блюсти, но понимаю, что после такого пацанам расслабиться надо. – От немчика одного, – объяснил я, забирая пистолет обратно. – Упал мне на голову с подарками, а делиться не захотел. – И как заставили? – заинтересовались танкисты. – Да поменялись. Я ему в лоб пулю, а он мне все свое добро. Бойцы заулыбались. – Наш лейтенант, смотрите, – сказал Нургалиев. Повернувшись на кусты, в которых мехвод прятал лейтенанта, я увидел чуть пошатывающегося Ивана. – А где Оганесян? – спросил я. – Здесь, товарищ лейтенант, – ответил он у меня из-за спины. – Я тебе какой приказ дал? – мигом забыв панибратские разговоры, спросил я. – Следить за товарищем лейтенантом, чтобы не услышал никто. Так бой же закончился, товарищ командир… – начал оправдываться он. – Я приказ отменял? – еще более сурово спросил я. – Никак нет, – ответил Оганесян. – Три наряда вне очереди!