— Вот уже тридцать часов, — сказал Старлок, — как у нас нет никакой зацепки. Всё, что мы сумели, так это исключить каждую возможность из всех, что только приходили нам в голову. И мы вынуждены вновь начинать сначала — при том, что не знаем, с чего нам начинать. — Но есть и нечто новое, — сказал я. — Копы подключились вовсю. У них появилось убийство, и если они его раскроют, то попутно найдут и дядю Эма. Карла убил тот, кто и дядю Эма похитил. — Взгляни, Эд, в лицо вещам, — сказал Старлок. — Эм не был похищен — не более, чем Карл. — Старлок отпил из своего стакана. — И тогда ты не так огорчишься, когда мы его найдём. Не стоит надеяться попусту. — Я допускаю эту возможность. Но если дядю Эма убили, а мы просто не нашли ещё тела, оно, значит, хорошо спрятано. А если убийца предпринял труд по сокрытию одного тела, почему же он не стал прятать и тела Карла, чтобы тоже выглядело как исчезновение? — А рожок, Эд! Мне думается, что убийца увозил тело Карла, чтобы как-то распорядиться им, вероятно — так же, как он распорядился и Эмом, да рожок у него в автомобиле заклинило, отчего он вынужден был подогнать к обочине и сделать ноги. В этом было больше смысла, чем я хотел признавать. Я спросил Старлока: — В нашу контору не поступало новых сведений? — Ничего существенного. Вернулся Арт Уилан, он весь день рылся в газетах, просматривал сообщения о смертях. Единственный человек по имени Амброз, который, как он обнаружил, исчезал, был Амброз Герри из Индианаполиса, шесть месяцев назад. Я позвонил в тамошнее отделение полиции и выяснил, что того человека нашли и вернули — дело касалось, таким образом, оставления семьи. А девушка, что была за коммутатором в «Грешаме» вчера во вторую половину дня, а затем отправилась в Расин, снова в городе, и я говорил с ней. Она не помнит ничего о звонках из номера Бергмана или ему в номер. То есть совсем ничего, да это и не имеет значения теперь, когда нам известно, что в четыре Бергман был в суде. Ещё я поспрашивал в других детективных агентствах города, не предлагали ли им Грейн и Дэгон работёнку, аналогичную той, от которой я отказался. Они побывали только в ещё одном агентстве, но и там получили отказ. Это было перед тем, как они пришли ко мне, и впоследствии, вероятно, отказались найти поддержку в легально работающих агентствах. Как бы то ни было, а раз мы не первое агентство, в которое они обратились, то в их действиях не нужно искать подвоха. В общем, Эд, с нашим делом Оги Грейн и Тоби Дэгон вряд ли как-нибудь связаны. — Вот и Бассет так думает, — сказал я. — Да и я сам, если на то пошло. И все равно от вас я отправлюсь в «Голубой крокодил», если вы не предложите мне занятие получше. — Видимо, Эд, не предложу. Я встал, полагая, что и так пробыл достаточно. Старлок, должно быть, смертельно устал. Он допил свой стакан и тоже встал. — Пистолет при себе? Я покачал головой. Старлок направился к комоду и вынул из ящика плечевую кобуру с пистолетом тридцать второго калибра в ней. — Надень-ка вот это. — Но мне… — Надень, — произнёс Старлок. — Карл Делл, не исключено, сегодня пожалел, что этого при нём не оказалось. Тебя тоже может посетить умная мысль. Та же самая. Я скинул пиджак и напялил на плечо кобуру. Глава 10 «Голубой крокодил» оказался ночным клубом средних размеров и со средними расценками. Не лучший в Чикаго, но и до худшего ему было скатываться порядочно. Вечером в четверг давки не было, но официанты не простаивали, так что жалеть Оги Грейна не приходилось. Семь-восемь десятков посетителей располагались на площади, что спокойно вместила бы и сотню, а в особо шумные ночи и в полтора раза больше. Имелся и эстрадный ансамбль из пяти персон — оркестр Гарри Харта; у меня побывали кое-какие из его пластинок, — наигрывавший лёгкую музыку, под которую танцевали с дюжину пар. Ко мне, только что вошедшему, подошёл метрдотель, и я объявил: — Столик на двоих. Мой приятель скоро подойдёт. Обрати метрдотель на меня внимание погодя, он решит, что «приятель» меня подвёл, и так будет лучше, чем привлекать к себе внимание, слоняясь в одиночку. Метрдотель подвёл меня к столику на двоих, — вероятно, худшему во всём клубе: самый дальний от танцплощадки, а оркестр загораживает опорная колонна. Но я не противился; я пришёл сюда не ради музыки. Если уж на то пошло, то я вообще не знал, зачем сюда явился, — разве что повидать Эстеллу. А она, должно быть, приметила, как я входил, поскольку тут же оказалась рядом, стоило метрдотелю удалился. Чертовски хороша она была в своём вечернем наряде, для которого потребовалось, по моим подсчётам, лишь дюжина квадратных ярдов материала на юбку да едва ли квадратный фут на нечто выше талии. Да, наряд был что надо и стоил денег. Был ли он её собственным или же достался ей вместе с работой? А может, это Оги взял и купил его специально для неё? Но тогда, поскольку они познакомились лишь сегодня вечером, им пришлось хорошенько побегать… Тут я встретил её глаза и устыдился своих мыслей. Подойдя к моему столику, Эстелла безлико улыбнулась и бесстрастно произнесла: — Желаете сигарет? У меня была с собой свежая пачка, а потому я собирался было сказать «нет», как заметил, что Эстелла уже протягивает мне упаковку со своего лотка, а сама прижимает к ней пальчиком сложенный листок бумаги. Эстелла даже покрутила упаковку у меня перед носом, чтобы я эту бумажку разглядел. И я, кивнув, положил на поднос долларовую банкноту; Эстелла же опустила сигареты вместе с бумажкой на мой столик. «Спасибо, сэр», — произнесла она, даже не спросив, желаю ли я получить сдачу. Я запихнул сигареты в карман пиджака и разгладил бумажку ладонью. Прочесть её я, однако, не смог, поскольку ко мне подошёл официант. Я заказал виски с содовой и «клубный» бутерброд; поход в морг временно лишил меня аппетита, и до этой минуты я съел всего лишь один гамбургер, пока Бассет уплёл четыре, а потому сейчас вновь почувствовал голод. А ещё я попросил официанта показать мне, в какой стороне телефонная будка: мне захотелось позвонить в агентство, чтобы поставить Джейн в известность о том, где нахожусь. В телефонной будке я перво-наперво развернул записку Эстеллы. В ней было только два слова: «Привет, Эдди!». Я не знал, ругаться или смеяться. Сунув записку в карман, я позвонил в агентство. Сказав Джейн, где нахожусь, я, однако, попросил не пытаться разыскивать меня здесь кроме как в случае острой необходимости, но и тогда, если Джейн всё же захочется мне что-то передать, пусть позовёт к телефону Эстеллу, а уж Эстелла передаст сообщение мне. Затем я позвонил домой и узнал, что Бассет всё ещё там, у Карла. Инспектор подошёл к аппарату. — Есть что-то новое? — спросил я его. — Ни черташеньки, Эд. Я дважды прошёлся по комнате, да и сейчас вот, перед сном, заскочил. А ты от Старлока звонишь? Я объяснил Бассету, где нахожусь. — Тебя, Фрэнк, сегодня надули с ужином. Приходи в «Крокодил», я тебе компенсирую выпивкой, и развлекательную программу посмотрим. — Эд, я рад бы, но время приближается к часу ночи, и я смертельно устал. А завтра ведь новый день. Собираюсь приняться за работу пораньше. — Есть план? — Начну с Карловой конторы, выясню, кого он собирался посетить на своём обычном маршруте и кого посетил на деле. Попытаюсь высчитать всё по минутам до того часа, как он пришёл домой и ты в пять с ним увиделся. Ты говоришь — он сказал тогда, что уже где-то поужинал? Не знаешь ли, где он обычно ужинает? — Сразу к югу от Огайо-стрит, на Кларк-стрит, есть местечко, где готовят барбекю. Эстелле приходилось там работать. Он там частенько ужинал — может, и ради Эстеллы, я не знаю. Но это единственное, что мне приходит в голову. — Кажется, дельная мысль. Коли он всегда так рано садится за стол, то наверняка ужинает плотно, и мясо, жареное на решётке, годится для плотного ужина. Я там проверю. А как обстановочка в «Голубом крокодиле»? — Спокойно, — ответил я и рассказал о том, как Эстелла переда мне записку и что в той значилось. Бассет рассмеялся. — А кстати, Эд. Число четыреста двадцать о чём-то тебе говорит? — Нет, ничего такого. А что? — Это было последним, что Карл записал на том листе бумаги, где у него были астрологические выкладки. Звёзды с таблицами вверху, после чего много всякого, в основном разные символы, да «420» как самое последнее, что он написал. Что он сказал тебе по телефону о числе, — только точно? — Сказал, что это важно, но не то чтобы из-за астрологии. Я спросил, что он имеет в виду, а он сказал, что наткнулся на счастливое число (я так понял, — в своих расчётах), а счастливое оно потому, что о чём-то ему напомнило. Вот и всё; и он пожелал знать, где мы; я сдался и назвал ему Жийара. — Тогда, значит, четыреста двадцать и есть то счастливое число. Как думаешь, что оно может значить? Номер в гостинице? — Дьявол меня дери, если я знаю. Или это, возможно, счастливое число в числовой лотерее. Но оно должно обладать и какой-то иной важностью, раз нечто Карлу напомнило. — И всё же, — произнёс Бассет, — для него это число счастливым не стало. И второе, что я сделаю завтра: покажу всё написанное Карлом специалисту по астрологии; что он, интересно, из этого выведет… Тут может укрываться для нас ниточка, хотя и неясно, каким образом. — Вполне можно попробовать, — согласился я. — Скажи, Фрэнк, ведь когда я покидал морг, там с минуты на минуту ожидали патологоанатома из ведомства коронера. Ты с ним не разговаривал? — Разговаривал, конечно. Ничего он мне не сказал, чего бы мы не знали. Разве что Карла дважды ударили по одному и тому же месту. Убили, вероятно, с первого раза, но убийце хотелось действовать наверняка. И если исходить из размеров и очертаний раны, это была револьверная рукоятка: рана овальной формы, а не узкая и прямоугольная, как от рукоятки автоматического пистолета, и не круглая, как от молотка. Других отметин на теле нет. — Ясно, спасибо. Так ты точно не хочешь заскочить сюда выпить? — В следующий раз — обещаю! Но завтра хочу быть на службе к девяти, и пойди я сейчас туда, не попасть мне домой к трём или даже к четырём. Поцелуй за меня Эстеллу. И Оги, если встретишь. Он там? Или только Тоби? — Я Оги ещё не видел, но я тут всего несколько минут. А с Тоби Дэгоном я не знаком. — Встретишь его, — будь осторожен. Крутой он. Ну, свидимся завтра. Доброй ночи. Я вернулся за свой столик; выпивка там уже была, а сандвич запаздывал. В ночных клубах всегда заставляют вас ждать еды по меньшей мере час, чтобы вы тем временем всё заказывали себе выпивку. Началась развлекательная программа, и я повернулся, чтобы посмотреть то немногое, что удавалось отсюда увидеть. По крайней мере, я сделал вид, что смотрю. На самом же деле я размышлял над числом четыреста двадцать, пытаясь выудить из него хоть какой-то смысл. Нет, не получалось. Много чего из этого числа можно было выдумать, да только одно было глупее другого. Эстелла сменила позицию и теперь подпирала опорный столб, который мешал мне видеть оркестр, а потому вместо развлекательной программы я любовался ею. Такой, как сегодня, я её ещё не видел. Впору было заинтересоваться, до которого она работает… А ещё меня заинтересовало, почему она делает вид, что не знает меня, и игнорирует, после того как сама же представила меня Оги Грейну в «Блэкстоуне». Раз уж так поступила, то отчего не заговорит со мной здесь? Тем более что мы практически исключили Оги и Тоби из состава подозреваемых. И всё же, хоть она не глядела в мою сторону, но мысли мои, вероятно, прочла, поскольку в ту самую минуту двинулась к моем столику. Поставила свой лоток на пол возле стула напротив меня и села. Улыбнувшись, произнесла: — Привет, Эдди. — Повторяешься, — отозвался я. — Сперва было в записке. Мне отписаться или просто сказать «Привет»? — Но не таким тоном! Ты что, сердишься? — Не совсем. Даже, вероятно, ещё чуть-чуть больше тебя люблю. И ничего не имею против записок, если желаешь пошалить. Но зачем ты сегодня вечером представила меня Оги? — Потому что хуже не будет, и я хотела это тебе показать. Он милый. Мне он по нраву. И к исчезновению твоего дяди не имеет никакого отношения. — Ты-то откуда знаешь? Он это сам тебе сказал?