ГЛАВА 1 Я не пошла на выпускной. Зачем? Никто меня там не ждал. Ни одноклассники, ни учителя. Разве что Ася. Впрочем, у девушки столько подруг, что она быстро забудет обо мне. Как и все остальные… И отсутствие платья здесь ни при чем. Просто накануне в родительском доме снова был пьяный дебош, после которого папа попал в больницу, а мама — в полицейский участок. Я осталась дома одна выметать бутылочные осколки, поднимать опрокинутую мебель и замывать следы крови. В этот раз родительница разошлась не на шутку. Традиционно руки распускают мужья. Однако мы никогда не были традиционной семьей. Отец, в молодости математический гений, а теперь спившийся неудачник, панически боялся своей жены. Мама Люба была женщиной серьезной и весьма объемной. Одним щелчком своих мясистых пальцев она вгоняла в угол хлюпика-мужа. В молодости отбила его у своей лучшей подруги, а теперь делала отбивную из него самого. Я вздохнула. Слез не было. Раньше я плакала чаще. Из-за унижений, которым подвергала меня моя собственная мать, из-за отсутствия приличной одежды, из-за отца. Наверное, запас слез, выделенный на одну человеческую особь, имеет свойство заканчиваться. Или я настолько привыкла к реалиям своей жизни, что больше не вижу повода распускать нюни. Стук в дверь отвлек меня от безрадостных мыслей. — Детка, ты как? На пороге стояла тетя Маша, соседка. Это она позвонила в полицию. — Нормально. — У тебя же сегодня выпускной! — всплеснула руками женщина. — И как это я забыла! Мне вчера Маришка платье свое на хранение привезла. На свадьбу шила, подружкой невесты была. Я сразу о тебе подумала. Может, еще не поздно на выпускной-то? — Не хочу, — устало покачала я головой. — Это же один раз в жизни бывает, — не сдавалась тетя Маша. — Идем ко мне. Я подчинилась. Я всегда подчинялась тете Маше — ее теплой заботе обо мне, чужой соседской девчонке. Без нее я бы не выжила как личность, сломалась бы, как отец. В квартире тети Маши вкусно пахло выпечкой. Соседка поставила меня перед старинным трюмо, а сама убежала в спальню за платьем. Из зеркала на меня смотрела семнадцатилетняя девушка, худая и осунувшаяся из-за недоедания и недосыпа. Темно-рыжие волосы до плеч еще больше оттеняли болезненную бледность. Рыжие часто бывают розовощекими, но я ни разу не видела румянца у себя на лице. Тетя Маша принесла платье, бледно-голубое, из тонкой воздушной ткани. — Посмотри, посмотри, какое оно красивое. Неужели откажешься хотя бы примерить? — А если испорчу? — испугалась я, отступая на шаг назад. — Глупости не говори. Давай переодевайся. Я снова подчинилась. — Великовато. Ну да ничего. Мы сейчас его подправим. Тетя Маша крутилась вокруг меня с булавками и иголкой с ниткой. Подправлять пришлось и в области груди, и в области талии. Платье подходило мне только по длине. — Ох, детка, во что мать-то тебя превратила… А ведь моя Маришка носит сорок второй размер, — причитала добрая женщина. — Тетя Маша, вы зря стараетесь, — попыталась я ее остановить. — Я никуда не пойду. — Ну, это мы еще посмотрим, — тетя Маша закончила с платьем и решительно взялась за мои волосы. — В конце-то концов, мать за выпускной заплатила. Не пропадать же деньгам зря. Сейчас табуретку принесу. Соседка включила на кухне радио и открыла окно. — Лето, ах, лето, — пропела она, возвращаясь и усаживая меня на круглую икеевскую табуретку с дырочками. — Прорвемся не глядючи… Через час меня вытолкали сначала в подъезд, а из подъезда — на улицу. Конец июня стоял жаркий, душный и пах свежескошенной травой. — Ты ж моя красавица, ты ж моя умница! Жаль, туфли не подошли, но уж больно у тебя ножка маленькая, как у Золушки, — частила тетя Маша, боясь, что я передумаю. — Беги давай в школу, пока ваши на базу отдыха не уехали. Ой, а купальник взяла? Вы ведь там купаться будете! — Тетя Маша, какой купальник? — опомнилась я. — Я же ничего не взяла, даже ключи! — Я дверь закрою, не беспокойся. Иди давай. Соседка слегка подтолкнула меня в спину. Я сделала несколько неуверенных шагов. Эх! Была не была. Все-таки это лучше, чем сидеть в разгромленной квартире и вспоминать отборный мамин мат и папины робкие оправдания. Я не побежала, но уверенно и быстро пошла в сторону школы. Ее обшитые бледно-желтым сайдингом стены виднелись из-за новой кирпичной трехэтажки. Перед воротами стоял автобус, заказанный, чтобы отвезти выпускников на базу отдыха. На крыльце школы я увидела одноклассников в алых лентах. Они пускали в воздух накачанные гелием шары. Девчонки хором кричали: «Мы счастливы!» Я замерла у калитки. Может, сбежать, пока меня никто не заметил? — Задрипка, ты, что ли? — раздался сбоку до боли знакомый голос. Я почувствовала, как непроизвольно втягиваю голову в плечи. — Тебя не узнать. Сашка Смирнягин поцокал языком и обошел вокруг меня. В руках он держал черный полиэтиленовый пакет, в котором звякали друг об дружку бутылки. Легкоузнаваемый звук, который я всегда отличу от множества других. Извечный дружок Смирнягина и верная свита — Вовка Бутаков — остался стоять на месте, удивленно вытаращив на меня глаза, словно впервые видел. — Мм, а я не знал, что ты можешь быть такой, — протянул Сашка. Взгляд его темно-карих глаз прожигал насквозь. — Жаль… Задрипка тебе больше не подходит. «Задрипкой» я стала в пятом классе, когда неожиданно упразднилась школьная форма и все стали ходить кто в чем пожелает. «Свободный стиль» безжалостно обнажил разницу в доходах и уровне жизни местного населения. Весь пятый класс я проходила в старой форме, пока она не стала слишком короткой и классная руководительница не настояла на покупке другой одежды. Для этого ей пришлось не раз и не два поговорить с моей матерью, которой было то некогда, то не на что одеть своего единственного ребенка. Нет-нет, я не злюсь на маму, я пытаюсь ее понять. Правда, тщетно… — Ну, чего встала, Соколова? Как неродная, — вырвал меня из воспоминаний Сашкин голос. — Вовчик, возьми. Смирнягин передал дружку черный пакет и попытался обнять меня за талию. Я испуганно отшатнулась в сторону. — Чего шарахаешься? — удивился тот. Первый драчун школы в старших классах превратился в обаятельного ловеласа, перед которым редко какая девчонка могла устоять. Ну, разве что та, которая успела растаять перед его главным соперником по покорению девичьих сердец, Артемом Захаровым. Я подхватила подол платья и быстрым шагом двинулась к школьному крыльцу. — Пришла! — радостным криком оглушила подбежавшая ко мне Аська. — Ты такая красивая. Подруга отстранилась и оценивающе окинула меня взглядом с головы до ног. — Самая красивая. — Соколова, ты почему пришла только сейчас? — строго спросила классная руководительница. — Что опять стряслось? Пока я собиралась с мыслями, Ася ответила за меня: — Главное, пришла, Анастасия Владимировна. Не ругайте ее. — А я и не ругаю, — покачала головой женщина. — Я переживаю. — Все в порядке, Анастасия Владимировна, — как можно правдоподобнее заверила я учительницу и даже слегка улыбнулась. — Пошли места в автобусе занимать, — потянула меня за собой Ася и по дороге засыпала вопросами: — Откуда такое шикарное платье? Кто прическу делал? Почему ты все-таки опоздала? Опять из-за родителей? Я вяло отвечала на вопросы, а глазами пыталась выцепить из нарядной толпы того, при виде которого мое сердце всегда начинает биться чаще. Я не была исключением из правил и, как многие другие, попала под обаяние своего одноклассника Артема Захарова. — Чего вертишься? Вон он. Кстати, у меня новость, — Ася остановилась и невинно потупила свои большие голубые глаза. — Только ты не ругайся, как остальные. — В чем дело? — удивилась я, замечая, как на лице подруги проступает нежный румянец. — Артем предложил мне встречаться. Это было как ведро холодной воды, которое не опрокинули, а уронили тебе на голову — бодрит и причиняет боль одновременно. — Когда? — это было единственное, что пришло мне в голову. — Вчера. Мы и на выпускной вместе пришли. Хорошо, что Ася так и не подняла глаз. Мне хватило пары секунд справиться с волнением и заново научиться дышать. — Девчонки! — на нас ураганом налетел Смирнягин, обнял за плечи и потащил к автобусу. — Смирняга! Ты что творишь?! — возмутилась Ася. — Отпусти мою девушку. От звука его голоса сердце в груди бешено заколотилось. — Да пожалуйста. Она мне не нужна. — И подругу мою отпусти, — попыталась отвоевать меня Ася. — Не дождешься, — пользуясь моей легкой оторопью от всего происходящего, Смирнягин тащил меня за собой. Я опомнилась лишь у дверей автобуса. — Не хочу.