— А теперь в чем попался? — На чердаке… поймали. Так, глупость! Для проверки нужно этого Семенова измерить, а затем найти по алфавиту Семенова и сверить новые измерения с занесенными на его карточку. Если сходятся, значит, он, и его с пометкой отправляют назад в участок для суда и наказания. Но гораздо интереснее работа, когда надо установить действительную личность подозреваемого лица. Он не говорит вовсе своего имени или назвался иным именем, а полиция подозревает в нем другое, несомненно, преступное лицо. Попался он в простой пьяной драке, но манеры, язык обличают в нем бывалого во всяких переделках, и вот его привели для опознания. Прежде всего его измеряют обычным порядком, а затем отправляются на поиски в архив. В небольшой комнате по двум стенам стоят шкафы, разделённые на 81 ящик. В этих ящиках хранится до 100 тысяч карточек зарегистрированных преступников. Как найти среди них карточку этого подозреваемого лица? Рис. 30. Антропометрическое бюро СПбСП. Измерение ступни левой ноги и определение цвета глаз. Измерение производит заведующий бюро И.И. Кербер. 1908 год Заведующий И.И. Кербер берет наклеенную на картон таблицу, на которую нанесены нумера всех 81 ящиков. Прежде всего он смотрит на длину черепа. По длине черепа карточки делятся на три разряда: малой длины, средней и большой. Он находит разряд сразу. Работа сокращается. Нужная карточка находится в одном из 27 ящиков, положим, от 27 до 54-го. Он смотрит на ширину черепа. По ширине черепа то же деление на три разряда. Нашел сразу. Карточка в одном из 9 уже ящиков, положим, 46–54. Дальше — длина ступни, опять деление на 3. Нашел. Карточка или в 49, или в 50, или в 51. Он смотрит на длину среднего пальца и находит ящик — 50. Взяв карточки, подложенные по длине локтя, он сверяет записанную меру и вынимает нужную карточку. Тут и фотография, тут и запись. Рис. 31. Карточка, сделанная в МСП, с измерительными сведениями и фотографией задержанной — Друг, ты не Федоров, как говоришь, а Петр Кряжов, судившийся в 1899 году за убийство. Был 6 лет на каторге, а теперь, значит, беглый ссыльный. Тот улыбается и, тряхнув головой, говорит: — Коли признали, берите. Так точно: Петр Кряжов!"{144} Подобные "открытия" в антропометрическом бюро случались чуть ли не через день: так, за 1903 год было выявлено 179 человек, пытавшихся скрыть своё настоящее имя{145}. Широко образованный и деятельный, инженер-полковник Н.А. Козлов{146} в 1891 году написал руководство для чинов антропометрических станций{147} — предполагалось, что они будут созданы по всей империи, а бюро в СПбСП станет центральным, и в него будут высылаться копии сделанных в провинции измерений. Собирались также наладить обмен антропометрической информацией и с заграницей. И хотя станции по стране создали — к осени 1902 года их было уже семьдесят шесть, но лишь двенадцать из них отсылали свои измерения в столичную Сыскную полицию{148}. Обмен антропометрическими карточками удалось наладить лишь после 1908 года выдающемуся криминалисту-практику и организатору сыскного дела Василию Ивановичу Лебедеву (1868–1930). В том году после принятия закона "Об организации сыскной части" (проект был разработан по его инициативе) он возглавил 8-е Делопроизводство Департамента полиции, которое руководило всеми сыскными отделениями в империи. До 1908 года штатных (штаты которых были утверждены законодательно) сыскных отделений было всего девять: Санкт-Петербург (создано в 1866 г.), Варшава (1874 г.), Москва (1881 г.), Рига (1900 г.), Гельсингфорс (1900 г.), Одесса (1902 г.), Ростов-на-Дону (1906 г.), Баку (1906 г.), Тифлис (год неизвестен). Кроме того, в нескольких крупных городах были созданы нештатные отделения — либо путем выделения для розысков нескольких служителей наружной полиции с освобождением от повседневной работы, либо путем набора дополнительных полицейских за счет средств местного самоуправления — Киев (1880 г.), Либава, Царицын, Саратов, Уфа, Нижний Новгород, Ярославль… Два внештатных отделения — в Риге (было создано в 1888 году) и в Одессе (образовано в 1898 году) — впоследствии стали штатными{149}. После принятия закона "Об организации сыскной части" В.И. Лебедев за короткий срок организовал штатные сыскные отделения в 89 городах страны. И, как уже говорилось, наладил обмен антропометрическими данными. В результате в 1913 году было выпущено для служебного пользования пять общероссийских розыскных альбомов с фотографиями и антропометрическими данными преступников: 1-й был посвящен ворам-карманникам (марвихерам), 2-й — ворам-взломщикам (шниферам), 3-й — мошенникам и аферистам, 4-й — коно- и скотокрадам, 5-й — убийцам. Однако к моменту выхода розыскных альбомов бертильонаж уже вовсю теснила дактилоскопия. Её преимущества были очевидны — для метода Бертильона требовались различные инструменты, которые часто приходили в негодность; точность зависела от тщательности исполнителей, а на их подготовку уходило много времени. Для дактилоскопии требовался лишь кусочек стекла или цинка и флакон типографской краски, а научить снимать отпечатки пальцев можно за полчаса{150}. Рис. 32. Фото (анфас и профиль) карманника Л. Кона (Кохена) из розыскного альбома "Воры-карманники (марвихеры)"{151} То, что людей можно различать по отпечаткам их пальцев, было известно ещё древним китайцам. Первыми европейцами, обратившими в 70-х годах XIX века внимание на этот метод, были англичане Уильям Хершел и Генри Фолдс. Однако ни тот, ни другой не сумели систематизировать все возможные варианты папиллярных линий и придумать быстрый и надежный метод поиска отпечатка в картотеке. Это удалось в 1896 году Эдварду Генри, генеральному инспектору полиции Бенгалии. В 1899 году в этой индийской провинции благодаря введенной им дактилоскопии были идентифицированы пятьсот шестьдесят девять преступников, две трети из которых с помощью бертильонажа выявить бы не удалось. На перспективный метод обратили внимание в метрополии, с 1901 года дактилоскопию начал использовать Скотленд-Ярд. А в сентябре 1902 года на основании отпечатков пальцев, обнаруженных на месте кражи, лондонским судом был вынесен приговор первому преступнику{152}. В России дактилоскопию внедрял все тот же В.И. Лебедев. В 1909–1912 годах бесплатным приложением к журналу "Вестник полиции" вышла его книга "Искусство раскрытия преступлений", первая часть которой была посвящена дактилоскопии (Лебедев безуспешно пытался заменить иностранное словцо на русское — пальцепечатание). С 1908 года антропометрическое бюро СПбСП, кроме измерений по методу Бертильона, стало проводить и дактилоскопию задержанных[44]. В отличие от Англии, где отказалась от антропометрии сразу, русская полиция какое-то время сочетала оба метода для опознания старых рецидивистов, которые могли быть зарегистрированы в сыскных отделениях до 1908 года. Дело № 12. Первый приговор петербургского окружного суда, вынесенный на основании дактилоскопической экспертизы В ночь на 18 февраля 1912 года в "Харламовской аптеке", располагавшейся по адресу Екатерингофский проспект, дом 12[45], был убит провизор Семен Вайсброд. Целью убийства было ограбление. При осмотре места происшествия Сыскная полиция обнаружила осколки разбитого стекла парадной двери, на которых имелись пригодные для установления личности отпечатки. Первое их исследование провел заведующий антропометрическим бюро фельдшер И.И. Кербер. Он сделал заключение, что один из отпечатков имеет "РЕЗКО ВЫРАЖЕННОЕ СХОДСТВО" с папиллярными линиями подозреваемого Алексеева. Но, по мнению судебного следователя, такой вывод был неудачным, и он обратился в Центральное регистрационное бюро Департамента полиции с просьбой провести повторную экспертизу. Она была выполнена заведующим этим бюро Андреем Алексеевичем Сальковым (1869–1942{153}), впоследствии видным советским ученым-криминалистом. Он дал заключение, что один из найденных на стеклах отпечатков ТОЖДЕСТВЕНЕН с оттиском большого пальца левой руки Алексеева{154}. 29–31 октября дело по обвинению в убийстве и ограблении Алексеева и его сообщника Максима Шунько, сторожа "Харламовской аптеки", слушалось в Петербургском Окружном суде. И хотя пальцевые отпечатки к тому моменту уже служили доказательством в российских судах — в Варшаве в 1909 году и в Одессе в 1911-м году, — прокурору предстояло убедить присяжных заседателей в непогрешимости дактилоскопии. В качестве эксперта был приглашен В.И. Лебедев. Полтора часа, демонстрируя судьям и присяжным учебные таблицы и фотографии, он убеждал их в непогрешимости метода и виновности Алексеева. Присяжные заседатели проявили исключительный интерес. Вооружившись лупой и переносной электрической лампой, сами подсчитывали точки, соединения и разделения папиллярных линий на фотоснимках, изобличающих Алексеева. Рис. 33. Отпечатки Алексеева, изобличившие его вину{155} Адвокат Алексеева утверждал, что тот имеет алиби — мол, спал в ночь убийства дома. И хотя алиби убийцы на суде подтвердили четыре свидетеля, якобы ночевавшие с ним в одной комнате, присяжные вынесли обвинительный вердикт — Шунько был приговорен к 20 годам, а Алексеев — к 13 с половиной годам каторжных работ{156}. 4.5. Стол находок В 1897 году в составе СПбСП был организован Стол находок в составе младшего делопроизводителя и пяти писцов (до этого делами о найденных вещах и деньгах занималась Канцелярия градоначальника). В нем регистрировались и хранились все найденные в городе вещи (кроме животных и громоздких вещей, их хранение было организовано в полицейском доме Нарвской части — здание в настоящее время имеет три адреса: Лермонтовский пр., 46–48 / 10-я Красноармейская ул., 5 / 9-я Красноармейская ул., 10а). Все деньги и вещи, находимые в столице, доставлялись в Сыскную полицию или в полицейские участки, где составлялся подробный протокол с описанием находки, места, времени и обстоятельств её обретения. Затем находка оценивалась в присутствии нашедшего сведущими людьми, опечатывалась казенной печатью, заносилась в специальную книгу, а нашедшему вручалась квитанция. По прошествии месяца о поступивших в Сыскную полицию находках трижды давались объявления в газете "Ведомости С.-Петербургского градоначальника", в которых собственникам вещей предлагалось их забрать и определялись сроки, за которые они могут это сделать. Если за указанное время обнаруживался владелец вещей, он уплачивал полиции определенный процент их стоимости за хранение, а нашедшему — причитающееся по закону вознаграждение. Хозяева животных вдобавок платили за их прокорм из расчета для крупного скота 50 копеек за сутки, для мелких животных — 25 копеек за сутки. Если же собственник не находился, находка доставалась нашедшему. Если же нашедший не имел по закону права её получить (нижние чины полиции и жандармы, извозчики, обнаружившие вещи у себя в экипаже, и др.) или же не хотел, находка доставалась казне (вещи продавались Городской Аукционной Камерой, вырученные деньги делились между Губернским казначейством и нашедшим). Невостребованная владельцами домашняя скотина, лошади и птицы продавались приставом 1-го участка Нарвской части на особом для этой цели дворе. Из выручки возмещались расходы на прокорм животных и доставка их на торги, остальная её часть уходила на счет С.-Петербургской Городской Управы. Кроме розыска владельцев найденных вещей, Стол находок занимался и розыском потерянных вещей: извещал ломбарды, банки и банковские конторы о пропаже ценных вещей и процентных бумаг, силами Полицейского резерва организовывал розыск извозчиков, в экипажах которых были забыты вещи. Заведовал столом один из младших делопроизводителей, в помощь ему в 1903 году было выделено пять вольнонаемных писцов{157}. Вот как описывал Стол находок репортер "Петербургской газеты" в 1899 году: "Всё, что жители Петербурга теряют на улицах, в вагонах конно-железных дорог, в садах или общественных учреждениях, — все это направляется в сыскное отделение, где существует специальный "стол находок". Этот "стол" занимает три комнаты в первой части коридора у самой площадки лестницы: в одной комнате сложены более или менее громоздкие вещи, в другой — мелкие, а в третьей помещается заведующий "столом" и его шесть подчиненных. Персонал, как видно, не маленький! В отделение громоздких вещей надо подниматься по железной винтовой лестнице. Это небольшая комната, на полу которой лежат узлы очень почтенных размеров, а по стенам развешаны пальто самых разнообразных фасонов и достоинств. Гораздо интереснее комната, в которой хранятся более мелкие вещи. Здесь можно найти изящные портфели, и связки книг, и подставки для фотографических аппаратов. В углу стоит буковый стул, тоже где-то кем-то забытый! Из более ценных вещей хранятся под замком в особом шкафу золотые и серебряные часы, пакеты с деньгами и процентными бумагами. Дней шесть тому назад найдено, например, кольцо-маркиза с бриллиантами, стоящее по крайней мере рублей двести, а последняя находка — конверт с восемью сторублевыми процентными билетами. Все найденные вещи хранятся здесь 3 месяца, а затем продаются"{158}. 4.6. Стол о дворниках и швейцарах 29 октября 1902 года при Сыскной полиции был организован Стол о дворниках и швейцарах. Он размещался в помещении Стола приводов и находился под наблюдением его заведующего. В Столе о дворниках и швейцарах сосредотачивались сведения о благонадежности людей этих и некоторых других профессий (сторожа, извозчики, домашняя прислуга, служащие питейных заведений{159}), так как они имели довольно широкие возможности для совершения хищений. Без регистрации в данном Столе никто из частных или должностных лиц не имел права нанимать людей на службу. Как и в Столе приводов, сведения о лицах размещались на карточках: фамилия, имя, отчество, полицейский участок, название улицы и занимаемой должности, номер дома, размер получаемого содержания, в чем и когда обвинялся и размер наложенного взыскания, награды и аттестация местного пристава. Первоначальные сведения в Стол на каждого вновь поступившего сообщал участковый пристав. Далее листки проверялись в Столе приводов на наличие судимости. Если обнаруживались неблагоприятные сведения, их сообщали участковому приставу, а тот в письменной форме извещал о них нанимателя (домовладельца или управляющего). В большинстве случаев они сразу же увольняли сомнительного работника. Однако если наниматель все же оставлял его на службе, пристав сообщал об этом в Стол о дворниках. И тогда за все последствия несения службы неблагонадежной личностью нес полную ответственность домовладелец или управляющий. Стол фиксировал в карточках случаи нарушения дворниками, сторожами и швейцарами своих обязанностей. За первое полагался штраф в 10 рублей или при несостоятельности к платежу арест до 7 дней, за второе — штраф до 20 рублей или арест до 14 дней, в третий раз — до 30 рублей или арест до месяца, а в некоторых случаях увольнение от должности и даже высылка с запрещением пребывания в столице. В Стол о дворниках ежедневно поступало "прибылых листков от 100 до 200 и убылых листков от 60 до 100"{160}. Рис. 34. Петербургский дворник. Начало XX века 4.7. Музей полиции "Петербургская газета" в 1899 году так описывала музей[46] Сыскной полиции: "В кабинете начальника [Чулицкого М.Ф.] устроен по его инициативе на средства, данные ген. Клейгельсом[47], высокоинтересный музей всевозможных орудий преступлений. Музей пока занимает только один шкаф, но на днях рядом с этим шкафом встанет и другой, такой же полный. Чего только нет в этом шкафе! Вот целая коллекция отмычек, вот "фомки" — инструменты, употребляемые для взламывания дверей, вот нагайки с гирями, отобранные у бродяг с Горячего поля[48], вот гиря, которой была убита Сарра Беккер[49], вот револьвер системы Смит и Вессон, которым Ольга Палем убила Довнара[50]; вот намагниченные карты; вот рулетка, отобранная в игорном доме; вот папиросные коробки с изображением лабори[51]; вот коробки из-под карамели, на которых представлен Дрейфус[52], окруженный терновым венцом. Всех экспонатов этого интереснейшего музея перечислить, конечно, нельзя, но между ними резко выделяется деревянная голова черта, которой ксендз Белякевич[53] пугал в подземелье своих прихожан. Один из этих экспонатов требует к себе на днях судебный следователь. Это — сторублевая бумажка прежнего образца, очень хорошо подделанная от руки по внешнему виду{161}.