Ева молча, не оглядываясь, толкнула дверь третьего этажа. Он следовал за ней, все больше хмурясь. В любую дверь он должен входить первым. Она идет за ним — по возможности вплотную. У двери в ее квартиру он решительно шагнул вперед и протянул руку: — Я войду первым. Она уронила ключ ему в ладонь и посторонилась. Он отпер дверь и вошел. Тодд заранее изучил поэтажные планы ее дома. Ева жила в квартире с одной спальней. Входная дверь вела в маленькую прихожую. Гостиная, столовая и кухня расположены углом; из кухни можно выйти в еще один коридорчик, откуда открываются двери в чулан, спальню и ванную. Балкона нет, зато в ее квартире два больших окна. Он жестом пригласил ее войти, но Ева замялась на пороге. Нахмурившись, она рассматривала дверь напротив. — Что-то не так? — Наверное, нет. — Она покачала головой и показала на соседскую дверь через площадку: — Я думала, соседки сейчас нет в Чикаго… — Пожав плечами, она отвернулась и вошла в квартиру. Тодд закрыл и запер за ними дверь. — Побудь пока здесь, а я осмотрюсь. Ева закатила глаза и скрестила руки на груди. Большое окно, выходившее на улицу, впускало в комнату много света. Он удивился, заметив, что на окне нет ни жалюзи, ни штор. Та Ева, которую он знал, была застенчивой и скромной, и ему это нравилось. В гостиной стоял мягкий диван, перед ним маленький кофейный столик. Еще один столик расположился между двумя уютными с виду креслами. Обивка и подушки неяркие, сине-зелено-желтые. На ковре посреди гостиной были брошены две подушки побольше. Он живо представил, как Ева лежит на ковре и читает книгу. Студенткой, в перерыве между занятиями она любила читать любовные романы. Он часто поддразнивал ее за это. Кухня была крошечной; столовая зона оказалась еще меньше. Ванная выложена белой кафельной плиткой, которая вошла в моду в последнее время. Тодд отметил и большие зеркала, зрительно увеличивающие пространство. Он толкнул дверь в спальню и вдохнул ее аромат. Большое окно было задернуто тяжелыми шторами, и в комнате царил полумрак. Он включил свет, проверил шкаф, набитый одеждой и обувью, и повернулся, собираясь выйти. Незастеленная постель и ночная рубашка на смятом покрывале заставили его задержаться. Он испытал эгоистичное удовлетворение, заметив, что вторая подушка на кровати не смята. Осмотрел стены и другие поверхности в поисках фотографий или других признаков бойфренда. Но увидел лишь снимки самой Евы, ее сестры Лины и их родителей. Их отец умер за год до того, как Ева поступила в колледж. Когда они были вместе, она еще не смирилась с потерей. — Ты уже закончил осмотр? Он развернулся на ее голос. — Все чисто. — Я заметила. — Она развернулась кругом и вышла. Тодд удержался от недовольного вздоха и провел рукой по волосам. Он надеялся, что теперь, когда он вернулся в Чикаго, они с Евой смогут быть друзьями… Выходит, напрасно надеялся. Он вышел из спальни и, пройдя несколько шагов, очутился в кухне. Кухня была явно меньше, чем ему казалось, когда он изучал поэтажный план дома. Ева открывала один шкафчик за другим, затем порылась в холодильнике, очевидно раздумывая, что бы съесть. — Можно заказать ужин на дом, — предложил он. Она посмотрела на него поверх дверцы холодильника. — Мне хватит и йогурта с крекерами. Ее замысел был для него очевиден — превратить его жизнь в ад, насколько это возможно. Что же, он это заслужил. — По-моему, замечательно. Она достала из холодильника йогурт и яблоко, взяла из шкафчика пачку печенья и понесла свою добычу на рабочий стол. Он бросил сумку на диван и стал наблюдать, как она аккуратно нарезает яблоко ломтиками и раскладывает на тарелке. Туда же она высыпала горсть крекеров. Выложив на середину йогурт, она украсила его грецкими орехами. Взяла ложку. Поставила тарелку на стол — маленький, на двоих. Достала из холодильника графин с водой, налила себе воду в стакан, взяла салфетку и села. Сделав вид, что не заметил ее безразличия, Тодд достал тарелку, нож для масла, намазал несколько крекеров арахисовой пастой. Взял яблоко, налил себе стакан воды и подсел к ней за стол. — Похоже, ты правильно предсказала будущее Лины. — Он захрустел крекером и понял, что умирает с голоду. Ева облизнула ложку. Тодд опустил голову и взял яблоко. — Зрители ее любят. — Ева откусила кусочек крекера. — Я горжусь ею. Тодд сделал большой глоток воды и поставил стакан на стол. — И у тебя все сложилось не плохо. Я слышал, как Пирс рассказывал о тебе Виктории — просто пел дифирамбы. — Я очень рада. — Она потянулась за ломтиком яблока. Ева не спрашивала, как сложилась его жизнь, доволен ли он, как дела у его брата Кевина. Последнее удивило Тодда. Его брат был совсем маленьким, когда отец их бросил. Мать умерла, близких родственников у них не было. Кевина быстро усыновили, а вот Тодду не так повезло. Следующие двенадцать лет жизни он провел в разных семейных приютах. Младший брат разыскал его, только когда он поступил в колледж. С тех пор братья были очень близки. Ева была единственной женщиной, которую он приглашал на рождественский ужин с Кевином. Кевину она понравилась. Остатки не слишком сытного и питательного ужина они доедали молча. Ева сполоснула свою тарелку и поставила ее в посудомоечную машину. Тодд встал из-за стола и последовал ее примеру. — Жаль, что десерта нет. Не улыбнувшись, Ева убрала крекеры в шкафчик и достала оттуда тюбик глазури для торта: — Шоколадная. Наслаждайся. Но он убрал тюбик в шкафчик и следом за ней вернулся в гостиную, решив сразу перейти к делу. — Что тебе известно о банде «Истинные ученики»? Ева уютно устроилась перед телевизором в одном из двух кресел и переключала пультом каналы с выключенным звуком. — Только то, что мне рассказали в полиции. Тодд сел во второе кресло. — Хорхе, отец Мигеля Роблеса, был иммигрантом. Он приехал в Чикаго в восьмидесятых. Можно сказать, сделал карьеру в банде «Латиноамериканские ученики». Лет пятнадцать назад Хорхе и главарь «Латиноамериканских учеников» повздорили. Хорхе вышел из банды и основал собственную. Пять лет спустя у Хорхе обнаружили рак, и он постепенно начал передавать власть Мигелю. Через десять лет Мигель, у которого нет своих детей, скорее всего, поступил бы так же с Диего. Найдя Седьмой канал, на котором работала сестра, Ева отложила пульт и развернулась к Тодду: — Значит, он считает, что я не только отняла жизнь у его младшего брата, но и лишила его будущего? Положение было куда серьезнее, чем ей казалось. — Ева, для Мигеля месть за смерть Диего — дело чести. Что бы ни случилось, он обязан убить тебя, иначе потеряет лицо. Лично я не понимаю, почему полиция не заключила тебя под стражу для обеспечения твоей безопасности. Она метнула на него такой взгляд, словно он ее оскорбил. — По словам твоей начальницы, у полиции для этого не хватает средств. — Так и есть, — признал Тодд. — Но некоторые дела выходят за рамки обычных. К таким делам и подходить нужно по-особому. И, по моему скромному мнению, твое дело как раз из таких. — Раньше ты не был скромным! — Усмехнувшись, Ева встала и подошла к окну. Мгновение поколебавшись, он присоединился к ней. Внизу на улице образовалась пробка. Квартал, где она жила, считался престижным: улица обсажена высокими старыми деревьями, рядом магазины и рестораны… В прошлом году, вернувшись в Чикаго, он не однажды проезжал мимо ее дома, но решил, что сейчас не стоит об этом упоминать. — Не сомневаюсь, ты догадываешься, что полиция видит в тебе первую реальную возможность для того, чтобы схватить Роблеса. — Да, твоя начальница и об этом говорила, — кивнула Ева. — Прекрасно понимаю, что они мечтают посадить его за решетку. Возможно, они считают, что, используя тебя как наживку, действуют ради высшего блага, но моя задача — защитить тебя любой ценой. Она испуганно покосилась на него. — Так давай не будем делать тебя легкой добычей — не стой у окна. — Он тронул ее за плечо. Ева инстинктивно сжалась, а он мягко потянул ее к креслам. Она посмотрела на него в упор. От страха ее глаза потемнели. — Ты в самом деле веришь, что сумеешь ему помешать? — Она облизнула губы, и Тодд снова отвлекся. Он живо вспомнил, как целовался с ней. — Значит, ты считаешь, — продолжала она, отвлекая его от запретных воспоминаний, — что тебе в одиночку удастся то, что не удается полиции? Несмотря на всю серьезность положения, он с трудом сдержал улыбку, увидев россыпь веснушек у нее на носу и на щеках. Она терпеть не могла свои веснушки, а он их обожал. Он заметил, что на ее красивом лице появились едва заметные морщинки, которых не было раньше. Впрочем, они не портили ее. — Во-первых, я действую не по тем же правилам, что полиция. Надо отдать им должное, их руки до некоторой степени связаны законами. Во-вторых: уверяю тебя, что сделаю все ради того, чтобы остановить Роблеса. Ева высвободилась и отвернулась от него. Невыносимо, когда он вот так смотрит на нее… как будто она ему по-настоящему небезразлична. Возможно, он сочувствует ей, но она для него всего лишь задание и потенциальная возможность для сексуальной разрядки. Конечно, найти женщину для него не проблема, в этом она не сомневалась. Он по-прежнему невероятно красив и обаятелен — даже слишком. А Ева думала о том, что совсем не знает мужчину, который сейчас находится в ее квартире. Она знала студента колледжа, горячего парня, который по вторникам и четвергам пропадал в библиотеке, как и она. Парня с красивым, стройным и мускулистым телом и густыми волосами, в которые хотелось зарыться пальцами. Парня, который украл ее сердце и погубил ее для всех остальных. Ни разу за последние десять лет никто не целовал ее так, как Тодд Кристиан. И ни один мужчина — не сказать, правда, что их было много — не занимался с ней любовью так, как это делал Тодд Кристиан. Из гостиной послышались какие-то шлепки. В раме задребезжало стекло. Ева инстинктивно попятилась и наткнулась спиной на Тодда. Широко раскрыв глаза, она смотрела на окно. От красного пятна в центре окна потекли ручейки. Тодд толкнул ее за кресло: — Пригнись, а я посмотрю, что там.