– Потом поносишь, а пока я. – Да, – сказала Тонечка, разглядывая мать, – там, кстати, опять похолодало. Ты в поход идешь, что ли?.. Марина Тимофеевна решительно вешала рубашки в гардероб, а тут перестала вешать и оглянулась на дочь. – Собираюсь, – сказала она осторожно. – Надолго? – До послезавтра. – Гениально! – вскричала Тонечка. – Отличнейше!.. А я как раз тебе привезла!.. Хотела до праздников подождать, но мне же неймется, ты знаешь!.. Тонечка и правда никогда не могла дождаться никаких праздников и все подарки, которые покупала загодя, заранее и дарила, и всегда со словами, что «это подарок на день рождения, или на Новый год, или на Пасху». На день рождения или Пасху она всегда покупала еще один подарок, лучше прежнего, и мать неизменно ругала ее за мотовство. Тонечка пристроила недоеденную булку на деревянную ручку кресла, помчалась и тут же вернулась. В руках у нее был большой пакет из плотного оранжевого картона, очень соблазнительный. – Весна! – объявила Тонечка и водрузила пакет на кровать. – Время обновления! Ветер перемен и всякое такое! – Будет болтать, – пробормотала Марина Тимофеевна. – Ты только сразу не начинай меня ругать и пилить, – предупредила Тонечка, доставая из пакета сверток в хрустящей бумаге. – Можно подумать, я тебя пилю и ругаю!.. – То и дело, – сказала Тонечка с чувством. – Ты просто этого не замечаешь, мамочка!.. Ну-ка!.. Из свертка появилась чудо-вещь. Вроде брюки, а может, и… не брюки. Штаны из плотной ткани защитного цвета, по всей длине аппликации в виде треугольников и квадратов. Треугольники и квадраты красные, синие и белые. Под коленками карманы на кнопках. По бокам – блестящие полосы. Все сооружение настолько яркое и ни на что не похожее, что Марина моментально пришла в восторг и сказала: – Жуть какая!.. К штанам прилагалась кофтенка на молнии, плотненькая и ладненькая. Должно быть, Доменико и Стефано, два итальянских акробата и почти что брата, были в особенном ударе, когда придумали такую красоту. Страшно даже представить, сколько красота может стоить! – Зачем ты тратишь деньги?! Тебе что, их девать некуда?! Ты их на улице находишь?! – Мама! – Тонечка закатила глаза. – Ты обещала не ругаться! Примерь лучше!.. Я так старалась, специально в центр ездила, там припарковаться негде, а ты!.. Марина посмотрела на подарки. Вот вещи, купленные специально для нее – дочь ездила, выбирала, платила, – а она ломается, сердится как будто, хотя на самом деле не сердится, а хочется ей радоваться и ликовать!.. Фу, как стыдно, какая черная неблагодарность! У Марины даже шея покраснела. Не каждый день ей привозят такие подарки, а тут все к месту – она же собирается «в поход», да еще с кавалером. – Сейчас, – сказала Марина. – Я сейчас!.. Тонечка вновь плюхнулась в кресло и принялась за остатки булки, а Марина быстро натянула невиданные вещи. Когда она выступила из ванной, Тонечка застонала и завопила: – О-о-о! У-у-у! А-а-а!.. Марина взглянула на себя в зеркало и поняла, что и вправду: «О-о-о! У-у-у! А-а-а!..» Видимо, бравые итальянцы старались только и исключительно для нее, и именно ее имели в виду, когда придумывали эти наряды! Марина моментально стала похожа на итальянку – высокая, ладная, темноволосая, загорелая!.. Немыслимые штаны и кофтенка удивительным образом обрамили ее, подчеркнули то, что нужно, и скромно утаили то, что хорошо бы утаить, придали лоску, блеску, шику, черт знает чего еще!.. – Покрутись! – велела Тонечка с восторгом. Марина покрутилась. – Сейчас! Я сейчас! – Тонечка сорвалась с места, опять куда-то помчалась и вернулась с овчинной жилеткой. – Давай, мам! Просовывай руки-то! Марина просунула. – Ну вот, – сказала Тонечка. – Ну, глаз же не оторвать! Мама, ты такая красивая! Вот ты всю жизнь красивая, а я не пойми что!.. – Что ты болтаешь! – Правду я говорю, а не болтаю!.. Ты вот так тут и стой до своего похода, ничего больше не делай, любуйся на себя, а я все поделаю! Мам, ну какая красота, а?! – Спасибо, Тонечка. Вот спасибо тебе. Они посмотрели друг на друга и обнялись, очень крепко. И мать погладила дочь по голове. – Так я люблю, когда ты меня гладишь, – сказала Тонечка и потерлась щекой о Маринино плечо. – С детства люблю и до сих пор. Марина еще немного ее погладила. – В последнее время что-то трудно мне живется, – пожаловалась Тонечка. – Невозможно просто. – Я знаю, – сказала Марина. – Вот поверь мне. Нужно еще постараться, еще немного, и все наладится. Наладится, Тонечка! Я точно знаю. Не бывает усилий, которые пропали бы совсем даром. – Да? – спросила Тонечка. – Ты уверена? – Я знаю, – повторила Марина. – И так тобой горжусь!.. Ты стойкий человек, я даже не знаю, откуда ты такая взялась, вроде бы ничто не предвещало! Тонечка отстранилась и посмотрела на мать. – Девочка как девочка, – продолжала Марина. – Я была уверена, что ты слабенькая, что тебя придется всю жизнь ограждать, оберегать. Возиться с тобой! И вышло наоборот. Ты с нами вон как возишься! И мы бы пропали, если б не ты. И я, и Настя!.. – Мама, ты так говоришь, как будто я Илья Муромец, – пробормотала Тонечка. – Так ты и есть Илья Муромец, – сказала мать с силой. – Если б не ты, у нас вообще не было бы никакой жизни, ни плохой, ни хорошей. Мы бы только и делали, что боролись за кусок хлеба, за место в поликлинике, да за все. А мы живем не тужим! У меня есть дом и сад. И мои девочки со мной. У Насти есть мечта стать знаменитой артисткой. И ты рядом с ней, и я. А у тебя что есть, Тоня? – Как? – спросила Тонечка. – Все то же самое – вы обе, дом, сад… – Но я с детства мечтала жить именно в этом доме и именно хозяйкой, и вот я живу! А ты о чем мечтала? Тонечка помолчала. Потом отошла и села в кресло, на самый краешек. – Ты выполняешь наши желания, – продолжала Марина. – Я желаю одно, Настя другое, и ты все выполняешь. – Не все, – быстро сказала Тонечка. – И не всегда. Я зарабатываю… не очень, времени у меня нет совсем… С Настькой не занималась… – Зато я занималась! – перебила Марина. – И все ее нынешние выкрутасы – плоды моего воспитания. Ты ни при чем! Она привыкла сопротивляться! Это я ее научила. Я никогда и ни в чем не шла ей навстречу, вот она нынче и отвергает все с ходу!.. – Мама! – И зарабатываешь ты прекрасно! – Марина Тимофеевна раскинула руки в разные стороны. – Вот на это! Нас совершенно не интересует, сколько ты заплатила налогов, сколько ушло на ремонт машины, а сколько на крышу. Крыша протекла – значит, починим. Интернет слаб, позовем людей, они подключат усилители. Плитку на крыльце в прошлом году переложили, теперь у нас на крыльце итальянская плитка с узорами! – Очень красивая, – пробормотала Тонечка. – Очень, – согласилась Марина. – Главное, мне нравится! А тебе что нравится, Тоня?.. – Много всего. – Вот именно. Просто мы никогда не интересовались, а ты никогда нас не обременяла. И мы привыкли! Поначалу мы все друг от друга скрывали из-за Настиного отца, а потом привыкли. – Мама, он давно помер! – Очень хорошо. – Мама!.. – Поедем на море, – вдруг предложила Марина Тимофеевна. – Хоть на недельку. Возьмем Настю и поедем. Будем пить белое вино, есть барабульку и разговаривать о жизни. Тонечка смотрела на мать во все глаза. Никогда прежде она ничего подобного не предлагала! Они всегда должны были жить «правильно» – много и продуктивно трудиться, не лениться, вовремя ложиться!.. Какое там море – выпускной год, один из самых трудных в жизни, все самое страшное впереди, нужно определяться с дальнейшей учебой. Запрещается даже думать о чем-то, не имеющем отношения «к делу», не то что ехать на море! – А как же ЕГЭ? – глупо спросила Тонечка. – Ну, как-нибудь сдадим и поедем. – Я за, – тут же согласилась она. До Мышкина оказалось рукой подать, такая досада! Когда-то Марина очень любила ездить «далеко», много лет с тех пор прошло, и вот она опять едет «далеко», а оказалось – близко.