– Кажется, здесь налево, – сказал Липницкий, – или направо, шут его знает!.. – А навигатор что говорит? Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. – Как-то же мы раньше ездили без этих навигаторов! – Липницкий притормозил и аккуратно съехал на обочину. – По карте ездили. И спрашивали у всех! Как проехать к причалу? Или на площадь Ленина? – Я не умею в него тыкать и одновременно машину вести, – признался он. – Стар стал. – Не то слово, – пробормотала Марина Тимофеевна. Улица, на которую они заехали, была тихой, чистенькой и нарядной – от весны, солнца и свежевыкрашенных наличников. Должно быть, тут принято красить наличники к Пасхе. Сады за заборчиками только-только принимались зеленеть, самое лучшее время, когда деревья стоят словно в невесомой зеленой дымке – почки лопаются, разлетается и повисает в воздухе тончайшая пыльца. Машины, кое-где приткнутые к заборам, тоже имели весенний вид. Только по весне, в самые первые теплые дни, от которых люди давно отвыкли, в машинах забывают поднимать стекла! Пробежала с безмятежным видом собака, пугнула воробьев из куста, просто так, ради весны и хорошего дня. Черри на заднем сиденье вскочила, гавкнула просительно и принялась изо всех сил мести хвостом. – Сейчас, сейчас, – сказала Марина Тимофеевна, выбралась наружу и распахнула дверь. – Давай. Гуляй!.. Колли вымахнула наружу, перескочила канавку, отбежала, присела, блаженно жмурясь, помчалась в другую сторону, вернулась, понюхала одуванчик и опять поскакала вдоль дорожки. Эх, хорошо!.. Марина потянулась. Ее чудные обновки были как раз кстати и в точности по погоде, и Липницкий, завидев ее утром, сказал: «Какая вы красивая!» – Навигатор говорит, налево, – сказал он из салона. – Тут уже рукой подать. Поедем? Марина заглянула внутрь и призналась: – Неохота. – А мне-то как неохота! – согласился подпевала Липницкий. – Лучше бы на катере по реке пройтись. Сто лет на катере не ходил! – А я, по-моему, вообще не ходила. – Да ладно, – не поверил Липницкий. – Как-то все у меня не складывалось с катерами, – пояснила Марина. – С подводными лодками не особенно. Ледоколы, считай, мимо прошли. Черри, Черри! Иди сюда, собака!.. Собака вынюхивала что-то в траве, фыркнула и подбежала. Они уселись и поехали не торопясь. – Как вы адрес нашли, Андрей Данилович? – Очень просто, Марина Тимофеевна. Джессика Костикова на редкость виртуозное сочетание. Мы узнали номер школы, где она училась. В школе дали адрес. – Слушайте, – вдруг сказала Марина, – я совершенно об этом не подумала. Что мы станем делать? Вряд ли ее родителей интересует судьба дочери! И восстановлением документов они не станут заниматься! И что мы им скажем? – Посмотрим, – Липницкий, перегнувшись через нее, посмотрел в окно на номер дома. – Приехали. Эта улица ничем не отличалась от той, с которой они свернули. Здесь было так же тихо, тепло и нарядно. – Черри, остаешься в машине. Мы скоро, поняла?.. Я тебе люк открою, чтоб не жарко. Марина волновалась, и было важно, чтобы «кавалер» этого не заметил. Она сильная, ловкая, умная и ничего не боится! Дом за забором оказался довольно большим, с резным коньком, наличники покрашены в желтый. Слева кирпичный гараж воротами на улицу, справа яблони и сирень. И тихо на улице! Так тихо, что слышно было, как где-то далеко-далеко диктор читает по радио новости. Липницкий подал Марине руку – к калитке вел неширокий мосток через канаву. Калитка оказалась заперта, но в доме кто-то был – дверь распахнута настежь, ветер полощет тюлевую занавеску. Липницкий посмотрел туда-сюда, нашел пуговку звонка и решительно нажал. В доме затрезвонило, но никто не вышел. В машине у них за спиной вопросительно брехнула Черри. Липницкий позвонил еще раз. – Да слышу, слышу! – крикнули откуда-то. – Лань, ты чего, калитку, что ль, заперла среди бела дня!.. – Валер, я открою!.. С крыльца сбежала женщина, на ходу вытирая руки. – Вам кого? – Нам Костиковых, – сказал Липницкий. – Ну, мы Костиковы, а вы кто? – Ох, боже мой, – пробормотала Марина. Прав был Липницкий, когда говорил – посмотрим! Во всех отношениях прав! – А мы вам привет привезли от Джессики из Москвы, знаете такую? Женщина ахнула, замок лязгнул, калитка распахнулась. – Что случилось? – быстро спросила она, переводя взгляд с Андрея на Марину и обратно. – Вы кто? Что с моей дочкой?.. – Ничего не случилось, все в порядке, – сказал Липницкий. – Можно мы зайдем? – Вы из института? Из этого ейного? Театрального? – Мы не из института. – Проходите! – спохватилась женщина. – Проходите, конечно! Валер, из Москвы приехали про Женьку!.. – Ядрена качель!.. – Как зовут вашу дочь? – спросила Марина. Может, они просто адресом ошиблись? Женщина махнула рукой: – Мы зовем Женькой. А по паспорту Джессика она!.. Бабуля так назвала, уж очень ей хотелось. Нет, не ошиблись. Все правильно. – Поосторожней, не упадите! На терраске были откинуты половики, открыт люк в подпол. Из люка высунулась голова, глянула вверх на приехавших и спросила отрывисто: – Что там? – Ничего, – повторил Липницкий. – Все в порядке. – Не в больнице она, нет? На телефон не отвечает какой день уж! – Валер, брось там все, вылазь и поговори как человек! Крепкий мужик в клетчатой рубахе и брезентовых штанах выбрался из подпола, ловко прикрыл люк и в мгновение ока расстелил дорожку. Женщина все вытирала и вытирала руки, не могла остановиться. – В зал проходите!.. В комнатах было чисто и хорошо пахло, какие-то травы, собранные в пучки, стояли на подоконниках. В «зале» оказался круглый стол с венскими стульями, коричневый диван, напротив – полированная стенка и телевизор. – Проходите, проходите! Чего случилось-то?.. Марине было стыдно. Так стыдно, что она взяла Липницкого за руку. – Джессика потеряла сумку, – заговорил Липницкий, по-своему поняв ее жест. – В сумке были все документы, кошелек и телефон. – От ряззява! – в сердцах сказал мужик. – Мы узнали адрес и приехали вам… сообщить. – Спасибо, – растерянно сказала женщина. – Валер, надо в Москву ехать. – Чего ж, и поедем. Сейчас и поедем. А чего она не позвонила?..