Его отец достал из заднего кармана джинсов телефон. Тонечка выудила свой из куртки. Герман, оказывается, все это время держал аппарат в руке. – Да ладно, – не поверил Даня. Взрослые, не глядя на него, сбежали с крыльца и разошлись в разные концы участка. – Да она и так поступит, она талантливая! – прокричал Даня всем сразу. Никто не ответил, все разговаривали по телефонам. Даня напялил теплую куртку, взял из желтой кастрюльки еще один пирог с мясом, подозвал собаку и вышел в сад – читать в гамаке толстую книгу и ждать Настю с победой. Пояс Ориона «Она слышала только рев собственной крови, и он казался ей грохотом. Так грохочет и ревет надвигающийся скоростной поезд в ночном кошмаре, когда почему-то нельзя шевельнуть ни рукой, ни ногой, чтобы спастись, отползти с рельсов. Но в кошмаре было не так страшно, была надежда – вот, еще чуть-чуть, последнее усилие, и удастся пошевелиться, и ужас отступит. Никакой надежды. Никакого сна. Все происходит здесь и сейчас – наяву. Она вдруг мимоходом удивилась – ну да, наяву. И именно с ней. В эту минуту. Она прислушалась, но из-за пульсации и стука в ушах ничего не было слышно. Она сглотнула сухую, как папиросная бумага, слюну, помедлила и выглянула из своего укрытия. Ничего не видно, только плотный серый туман висел над берегом. Наверняка в такой оглушительной тишине рев ее скоростного поезда слышен издалека, и он ее выдаст!.. Она вновь прижалась спиной к стене старого лодочного сарая. Медлить нельзя, нужно спасаться, но как, как?.. Впереди река, но ее не переплыть, не одолеть течение и водовороты. Дальше по берегу, кажется, камыши и болото, не выбраться. Назад никак нельзя, там… они. Остается сарай. Очень осторожно, перебирая по влажным шершавым доскам обеими руками, словно слепая, она двинулась вдоль стены. Лишь бы не сломалась под ногами ветка, не скрипнула предательски старая доска!.. Щелястая дверь держалась на одной петле и была зачем-то подперта доской, но внизу оставался проем. Она стала на четвереньки и проворно забралась внутрь. Здесь тоже висел туман, наползший с реки, и было сумрачно. Она села на пятки и огляделась – две перевернутые лодки, какой-то запущенный верстак, в углу навалены рыболовные сети. Убежище так себе. Совсем никудышное. Если начнут стрелять, стены моментально разлетятся в щепки и ни от чего не укроют. Она потрогала лодку, покачала туда-сюда. Очень тяжелая, словно дубовая. Под нее не подлезть. Разве бывают дубовые лодки?.. У кого-то из поэтов было про дубовый челн, а может, он был не дубовый, а утлый, она забыла. – Да некуда ей деваться, – громко сказали совсем рядом, словно говорящий стоял над ней. – Здесь где-то. – А может, через реку махнула? – Щас!.. Там верная смерть, течение даже мужик не одолеет! – Так, может, утопла? – Это бы хорошо, возни меньше. Эй, тут халабуда какая-то, взглянуть надо! – Да точно она в воду кинулась! Баба же! Мозгов нет! Девушка в сарае изо всех сил потянула на себя какую-то железяку, и лодка вдруг мягко перевернулась, оставив на земляном полу гору полуистлевших сетей. Девушка нырнула в лодку и мгновенно завалила себя серыми гнилыми веревками. В эту секунду дверь сарая распахнулась и, нагнувшись, вошел высокий человек с винтовкой в руке. – Ну чего там?! – прокричали снаружи. – Да вот смотрю! – Высокий пнул ногой лодку. Она закачалась, заскрипела, но устояла. Девушка не издала ни звука. Он подошел ко второй лодке и заглянул под нее. – Куда баба делась, – пробормотал он, – хрен поймешь!.. – Чего там у тебя? – Нет ее тут! – Говорю, вплавь решила!.. – Как это теперь проверить?! – Не будем мы проверять! – А если в кустах засела? – Все кусты мы излазили! Высокий человек еще раз оглянулся вокруг, ткнул дулом карабина в старые сети. Дуло уперлось в лодочное дно в сантиметре от ее лица. Она зажмурилась. – Хорош, пойдем отсюда!.. Высокий длинно выматерился, ударил ногой покосившуюся дверь и вышел из сарая. Девушка лежала, заваленная сетями, боясь открыть глаза». Тонечка поставила точку, моргнула, прогоняя из головы серый речной туман, старые лодки и бандитов. На сегодня, пожалуй, хватит. Она сделала все, что могла, и даже немножко больше. – Я люблю тебя, жизнь, – пропела она фальшиво и потянулась, – что само по себе и не ново! Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова!.. В гостиничном номере было сумрачно – горела только настольная лампа. Который может быть час?.. Сколько она просидела за работой? Впрочем, какая разница! Работа срочная, сценарий, как обычно, был нужен позавчера, съемочный процесс запустить никак не могут, потому что сценарий не написан. Вот и призвали Тонечку как лучшего сценариста, чтобы она написала быстро и качественно. Она согласилась – уж очень хорошие деньги пообещали за «быстро и качественно», так что теперь не имеет значения, сколько часов в день ей придется просиживать за работой – взялся за гуж, не говори, что не дюж… …И все-таки какой там был челн, в стихах? Дубовый или утлый?.. Или тот и другой? Ей очень хотелось есть, пить, лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Так есть и пить – или лечь и закрыть глаза?.. Она посмотрела в окно – на фонари и старинное здание театра. Этот театр она обожала и, приезжая в Нижний Новгород, всегда старалась попасть на спектакль. Нужно будет Сашу сводить, он наверняка никогда не был в Нижегородском театре драмы!.. Тут она вдруг сообразила. – Позвольте, – сказала она с громким удивлением. – А где мой муж?! Муж уехал в гости к «старому другу», и это было… Тонечка посмотрела на время… Часов шесть назад, ничего себе!.. Она включила телевизор, позвонила на мужнин телефон, который, ясное дело, только уныло гудел ей в ухо. – Александр Наумович, – сказала она телефону, – где вы есть-то?.. Отзовитесь!.. Абонент не отвечает, любезно сказал телефон женским голосом и предложил оставить сообщение после звукового сигнала. Тонечка никаких сообщений оставлять не стала. Ее муж никогда не пользовался автоответчиком. …Или спуститься вниз, в ресторан? В этом отеле превосходный круглосуточный ресторан! Вчера по приезде они наужинались так, что Тонечка поклялась себе, что никогда в жизни больше куска в рот не возьмет.