– Это не порок, знаете ли. Вы в хорошей компании. – Она и сама слышала, каким слабым утешением это звучало. – Вы говорите об этом с легкостью, но случившееся преследует меня всю жизнь! Что бы вы чувствовали, если бы знали: родная мать ненавидела вас настолько, что бросила в младенческом возрасте? – Это ужасно. Но вы ни в чем не виноваты. – Может, и не виноват. Тем не менее никто не должен об этом знать. – Тогда мне вы зачем рассказали? Комиссар уставился на стол, и стало ясно: он уже жалеет о том, что посвятил Хульду в тайну своего происхождения. – Мне не нужна ваша жалость, – глухо отчеканил он. – В конце концов, жизнь моя сложилась удачно. Мне позволили учиться, и теперь у меня все хорошо. Мне не из-за чего страдать. Хульда промолчала, но подумала, что комиссар подчеркивает это столь нарочито как раз потому, что чувствует обратное. Угрюмое поведение, склонность возражать – все это следствие того, что его бросили в раннем возрасте, и теперь он постоянно испытывает необходимость защищаться. – Значит, больше никто об этом не знает? – тихо спросила Хульда. Комиссар покачал головой. – И я намерен сделать все, чтобы так и оставалось. Поэтому очень попрошу вас соблюдать конфиденциальность. Разговор становился сухим, официальным. Хульда рассматривала лицо комиссара, его тонкие морщинки, бегущие от уголков рта. Минуту назад они разговаривали так душевно, что Хульда подумала… Но теперь комиссар Карл Норт вел себя так, словно видел ее впервые в жизни. Она запахнула кардиган поплотнее и сообщила: – Мне пора домой. День был долгим и утомительным. – Вы не выглядите утомленной. Хульде показалось, что в его словах прозвучали тепло, но все равно решила уйти. Этот мужчина приводил ее в смятение, а ей хотелось держать ситуацию под контролем. Потом она кое-что вспомнила. – Вы уже допросили Педро? – Вас это не касается, госпожа Хульда. Обращение «госпожа» комиссар произнес нарочито четко, растягивая его, как гуммиарабик, и Хульда почувствовала, что над ней издеваются. Потом комиссар строго посмотрел на нее сквозь очки – как учитель с кафедры – и сказал: – Предупреждаю вас: держись подальше от этого человека. Скорее всего, он опасен. Хватит строить из себя героя. Позвольте полиции заниматься своей работой. – Хорошо, – ответила Хульда, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. Ей надоела эта игра в кошки-мышки и еще больше надоело слушать нравоучения. – Сколько я вам должна? – Помилуйте! Я вас пригласил, – заговорил он с легким превосходством, как если бы вышел победителем из спора. Значит, теперь Хульда должна его поблагодарить? Она не смогла заставить себя это сделать. Просто как можно величественнее кивнула и повернулась, чтобы уйти. Чувствуя, как пылают щеки, Хульда протолкнулась сквозь посетителей и вышла на улицу. Услышав позади быстрые шаги, она не могла поверить, что ее тайная надежда сбылась, но потом комиссар Карл Норт схватил ее за руку, заставляя остановиться. От прикосновения Хульда вздрогнула, словно от удара электрическим током. Она развернулась, врезалась в Карла и чуть не упала, но он поймал ее, притянул к себе и поцеловал. Хульда закрыла глаза, погружаясь в мягкую темноту, и зарылась обеими руками Карлу в волосы, чтобы он не отстранился. Она чувствовала, как он прижимает ее к себе, ощущала ребрами стук его сердца. Громкий звон заставил Хульду отпрянуть, и она увидела, как в нескольких сантиметрах от них промчался трамвай. Хульда слегка пошатнулась, как если бы выпила гораздо больше, чем одну порцию пива и одну – коньяка. Карл выглядел так, словно его поразила молния. – Прошу прощения, – заговорил он, поправляя очки. – Это получилось случайно. Хульда недоверчиво уставилась на него. Неужели он пытался сделать вид, что поцеловал ее случайно? – Ничего страшного, – сказала она резче, чем собиралась. Потом развернулась на каблуках, поспешным шагом пересекла Александерплац и снова чуть не попала под колеса дребезжащего трамвая. Сердце бешено колотилось в груди, но Хульда шла вперед, держа голову как можно выше и не оглядываясь, пока не дошла до вокзала. Глава 20 Пятница, 9 июня 1922 года Хульда смотрела в зеркало и с трудом узнавала себя. Ее ресницы были щедро накрашены черной тушью, губы – темно-красной помадой, а волосы она смазала специальным маслом, и теперь они красиво лежали вокруг ее узкого лица, гладкие, как перья ворона. «Все портят эти странные глаза, которые не могут определиться, куда смотреть!» – подумала Хульда, но уже через секунду обозвала себя глупой гусыней. В конце концов, она не собиралась становиться манекенщицей, а просто хотела произвести впечатление на одного человека, который был ей даже безразличен. Хульда долго думала, что надеть, и в итоге предпочла черному платью а-ля «чарльстон» расшитое серебряными пайетками платье, которое, признаться, знавало лучшие деньки. Несколько лет назад Хульда получила это платье в подарок от своей пациентки-портнихи. Та взяла его из костюмерной небольшого театра, для которого чинила костюмы. Несмотря на сомнительное происхождение и некоторую поношенность, платье выглядело довольно эффектно. Оно было в модном сейчас «флэпперском» стиле, с глубоким вырезом и бахромой, которая доходила до самых икр. Берлин никогда еще не видывал таких коротких нарядов, как в этом году: совсем молоденькие девушки носили юбки до колена – какой скандал! какое бесстыдство! – а женщины постарше отваживались обнажить икры. Кивнув своему отражению, Хульда вышла на темные улицы и отправилась в квартал Бюловфиртель. Сегодня у нее в голове была определенная цель. С каждым шагом тяжелая бахрома подпрыгивала и танцевала, загадочно скользя по коже. В это тяжелое для страны время у Хульды не было денег на чулки, поэтому она просто взяла карандаш для глаз и нарисовала на коже чулочный шов, как это делали все берлинки. Этого было достаточно. Хульда с гордостью подумала, что ее ноги выглядят такими гладкими и белыми, словно покрыты тонким искусственным шелком. Перепрыгнув через бордюр, она неуклюже споткнулась и чуть было не растянулась на мостовой. Пыхтя, огляделась – проверить, не заметил ли кто, – но не увидела ни души. Она решила, что в этом наряде все равно никто бы не узнал в ней расторопную госпожу Хульду, что и было ее целью. Как-никак она отправилась на тайную операцию. Внезапно собственная затея показалась Хульде совершенно безумной. Безумной и опасной. Но потом она подумала о Лило, о Лене и о других бедных женщинах из Бюловбогена. Она вспомнила насмешливый взгляд комиссара Карла Нотта, когда тот спросил, какое она имеет отношение к его расследованию. Хульде надоел его учительский тон. Что он там говорил? «Хватит строить из себя героя»? Хульда раздраженно подумала: вся надежда, что убийцу Риты найдут, лежит на ней с ее небольшим расследованием и на помощнике комиссара со странным именем – Фабрициус? – который, по-видимому, тоже не дурак. Она расправила плечи и нервно облизнула липкие губы, но потом вспомнила, что на них помада, торопливо закрыла рот и направилась дальше. Ее каблучки стучали по мостовой в такт ее сердцу. Остается лишь надеяться, что сегодня белобрысый воришка не попадется Хульде на пути. Она совсем не горела желанием встречаться с ним снова. Из окон квартир, под которыми располагались увеселительные заведения, лился теплый свет. На улицу вырывались обрывки музыки. Они разлетались по воздуху и таяли в ночном небе. Хульда знала город как свои пять пальцев, но в это время суток он казался ей незнакомцем. Такое ощущение, что стоило солнцу зайти, как улицы заполонили повылезавшие из-под земли кобольды [1]. Ночной Берлин был злобным близнецом дневного – лицо его светилось обещаниями, но в любое мгновение могло искривиться в страшной гримасе. Несмотря на это, Хульда была полна решимости отыскать Педро. Вот только как? Хульда помнила огромный силуэт и странный, раскатистый акцент, но не лицо – лица она так и не увидела. Она содрогнулась, чувствуя, как страх скользнул по спине. Подойдя к дому, в котором скрылся Педро после разговора с Магдой, она замешкалась. Никаких опознавательных знаков. Этот дом выглядел как обычное жилое здание. Хульда спустилась на три ступеньки и оказалась перед дверью. Звонка не было, только дверной молоток. Собравшись с духом, Хульда схватила медное кольцо, постучала и только теперь заметила, что у дверного молотка форма волчьей головы. В двери со щелчком открылось маленькое окошко, которого Хульда не заметила раньше, и на нее молча уставилась пара голубых глаз. – Добрый вечер, – начала Хульда срывающимся голоском и разозлилась на саму себя. Потом прочистила горло и увереннее добавила: – Я пришла к Педро. Не говоря ни слова, обладатель голубых глаз задвинул заслонку. Хульда услышала за дверью тихие голоса, которые, казалось, отдалялась. Она уже хотела было сдаться и повернуть назад, но тут изнутри отодвинулся засов, и дверь приоткрылась – правда, лишь на тонкую щель, из которой на Хульду скептически смотрела женщина в черном одеянии. Ни грамма макияжа, светлые косы, туго обернутые вокруг головы… Хульда приоткрыла рот от удивления. Эта дама скорее напоминала машинистку, чем привратницу сомнительного заведения. – Войдите, – велела женщина, и по акценту Хульда поняла, что она русская. – Вы устроили сквозняк. С этими словами женщина грубо схватила ее за руку и затащила внутрь. Дверь захлопнулась, снова лязгнул засов. Хульда огляделась по сторонам и пришла в еще большее изумление. Тщательно выбеленное помещение – судя по всему, в прошлом лавка, – было практически пустым. Посредине чернел лакированный столик. На нем стояла узкая ваза, из которой, источая пьянящий аромат, торчала большая лилия. У дальней стены Хульды увидела здоровяка с бычьей шеей. Он сидел на обитом бархатом канапе, тоже черном, и казалось, оно вот-вот развалится под его весом. В руке здоровяк держал стакан бренди. Он не поднялся, когда Хульда вошла, только смерил ее равнодушным взглядом – однако мышцы под накрахмаленной рубашкой напряглись, словно их обладатель был готов в любую секунду кинуться в бой. Здоровяк вопросительно посмотрел на светловолосую привратницу, приподнимая брови. Та кивнула. Видимо, они знали что-то такое, чего не знала Хульда. Потом русская женщина протянула книгу в кожаном переплете. – Имя? – спросила она, жестом показывая, чтобы Хульда написала его на пустой странице. Неужели они выделяли каждому посетителю собственную страницу, чтобы держать их личности в тайне? Хульда на мгновение задумалась о том, чтобы воспользоваться псевдонимом, но потом послушно нацарапала свое имя. Чутье подсказывало, что с помощью правды она продвинется дальше, чем с помощью лжи. Этот Педро, похоже, очень осторожный тип, и существовала опасность, что любая, даже самая незначительная ложь быстро раскроется и разрушит планы Хульды. При этой мысли девушка почувствовала, как внутри поднимаются пузырьки нехорошего истерического смеха. Какие еще планы? – Что ж, госпожа Гольд, – сказала привратница, прочитав имя в книге, – меня зовут Галина. Пожалуйста, подождите здесь. Не говоря больше ни слова, она исчезла в коридоре. Было слышно, как ее шаги стихают вдали. Потом скрипнула дверь – раз, второй. Снова раздался звук шагов, и Галина вернулась. – Педро примет вас в зеленой комнате. – Галина указала в сторону коридора. Хульда нерешительно прошла туда и увидела множество дверей, все – закрытые. Проходя мимо, Хульде показалось, что раз или два она услышала голоса и даже звуки граммофонной пластинки. Взволнованная, она шла дальше, пока не остановилась перед последней дверью. Она была приоткрыта. Мягкий приглушенный свет падал на потертый персидский ковер, покрывавший коридор. – Войдите, – велел голос, который Хульда узнала сразу. Именно он пообещал Магде, что прикончит ее. Внезапно Хульда поняла, что не знает, кто из них безумнее: незнакомец за дверью или она. Войдя внутрь, она оказалась в гостиной, которая была обставлена на удивление со вкусом. Тяжелые зеленые портьеры закрывали окно. Абажуры на многочисленных светильниках рассеивали приглушенный свет, который отражался в золотых рамах картин и в позолоченной лепнине, украшавшей пол и потолок. На большом диване, обитом темно-коричневым бархатом, сидел мужчина. Педро. Он был одет во все черное. «Совсем как священник», – растерянно подумала Хульда. Небрежно закинув ногу на ногу, Педро ритмично покачивал в воздухе носком ботинка – в такт танго, которое лилось из рожка граммофона. Музыка была такой тихой, что Хульда заметила ее только сейчас. На пальцах его левой руке поблескивали два золотых кольца. Педро пристально оглядел Хульду сверху до низу, едва заметно кивнул и указал на одно из кресел. Хульда послушно села и приняла такое положение, в котором бахрома на платье разошлась, выгодно обнажая ноги. Педро одобрительно улыбнулся, поднялся и взял с сервировочной тележки два хрустальных стакана. Налил в них янтарную жидкость из графина и протянул один из стаканов Хульде. Хульда замешкалась. Поначалу она хотела отказаться, но потом поняла: ей нужно выпить, чтобы успокоить нервы. К тому же Педро был не из тех, кому говорят «нет» – во всех отношениях. Несмотря на свои размеры и тяжеловесность, Педро двигался грациозно, как хищник. Блестящие черные усы на круглом лице были идеально причесаны, а темные глаза горели, как угольки. Педро приподнял стакан, качнув им в сторону Хульды, и она увидела, что одно из колец похоже на молоток у входа, только меньше: на пальце красовалась золотая голова волка. – Как тебя зовут?