Взяв на себя большую работу, я предлагаю Мейсону расстелить красную ковровую дорожку по всей сцене, чтобы дети смогли полностью проникнуться в атмосферу предстоящего дефиле. — Будет сделано, — твердо выражается он и приступает к делу. Сняв мерки с детей, я прикидываю их по макетам, которые сделаны Марком, убеждаюсь, что они соответствуют, и мы приступаем к самому главному — хождению по подиуму. На первой репетиции модели всего лишь были ознакомлены с правилами поведениями, с начальными требованиями, со всей структурой мероприятия, моей историей модели, то есть теоретическими основами, а теперь предстоит поработать с каждым из них. — Итак, мои птенчики, — говорю я в округе малышни, которая чуть напугана несколькими дерзкими фразами Мейсона о дисциплине, чтобы они молчали и слушали то, что я буду говорить. Но я считаю, что к запугиванию и к грубому отношению следует прибегать в крайних условиях, хотя… тот шум, который был здесь минутами ранее, ничем нельзя было переплюнуть, как смелым тоном сына Марка. — Если вы думаете, что ходить по подиуму — дело простое, то вы ошибаетесь. Поэтому, для начала, перед тем, как выйти и четко, на профессиональном уровне, пройтись вдоль дорожки, нужно несколько раз выдохнуть и вздохнуть, чтобы снизить напряжение и скованность в движениях, устранить стеснение, неловкость… — Я отхожу в сторону и демонстрирую. — Затем эмоции. Запомните: никогда не ходите с серьезной «мордашкой». Держите всегда при себе улыбку. — Я улыбаюсь, на что Мейсон на заднем фоне кашляет и показывает мне, что дорожка готова. Я благородно отмахиваюсь кивком головы и продолжаю: — Третий момент. Сутулость. Старайтесь чуть прямее держать спинку… — Несколько девчонок расправляют плечи, отражая важность. Маленькие взрослые. — Правильно-правильно, Кейт. Так, четвертый момент. И самый сложный, — со смешком говорю я. — Совместить это всё: улыбку, спокойствие, прямую спину и походку. Дети, с наивностью вылупив глаза, внимательно слушают и буйно ликуют, когда мы движемся дальше по плану, к практике. — Мила, мила, — рьяно выкрикивает Агнеса, самая бойкая из девчонок. — А как ходить нужно? Я смеюсь. — Не спеши, давай усвоим это. Иди ко мне, покажешь мне совмещение трех основ. Агнеса, в вишневом шифоном платье, подходит к нам и делает так, как я говорила. — Умничка! Мои хорошие, что кому непонятно из того, что я говорила? Все молчат. — Тогда переходим к походке. Сначала показываю я, после — буду учить каждого! Модели высказывают нетерпеливое «да». Я наглядно показываю, как надлежит ходить и параллельно говорю: — Представьте себе, что вы цветным мелом впереди прорисовали красную длинную линию. И решительно, смотря в центр, вы должны шагать по ней под музыку. — Делаю медленно-медленно, чтобы было видно. — Смотрите на мои ноги. — Продолжаю идти. У настойчиво засмотревшегося на нас Мейсона падают из рук цветочные декорации, которые я попросила распаковать из целлофана. Детский смех обволакивает сцены помещения. Обучив каждого по отдельности, проследив за тем, чтобы ребятам удалось совместить все четыре пункта, ведущие к успеху модели, которые были мной провозглашены, мы начинаем практиковать движения в парах под классическую музыку, подобранную моей подругой. — Мия, про улыбочку не забываем, — напоминаю я, становясь напротив идущих. — Милана, скажи, что мне сделать, а то я чувствую себя бездельником, сидя напротив вас, в зрительном зале, — сообщает в момент, когда Стефану, шустрому мальчишке, я сменила пару, которую до этого ему подобрал Джексон, так как Агния не совсем сочетается с ним по росту. — Мейсон, твоя задача смотреть и делать критические замечания, — подмечаю я. «Он напрягает меня». — Ты за два часа сделала из этих шустрых малышей настоящих моделей, — подчеркивает с изумлением Мейсон. — А впереди еще три репетиции и одна из них генеральная. — Вы выиграете проект. Я уже под впечатлением. — Дело даже не в этом… — говорю, но, заметив, что следующая пара движется в ускоренном темпе, отхожу от разговора с Мейсоном, — Мартин, Фелиция старайтесь чувствовать ритм, нежность музыки. Они замедляют скорость и прислушиваются к указаниям. — Другое дело. Молодцы! Не отрываясь от моделей, Мейсон снова вталкивает меня в беседу: — Тот самый Джексон, о котором толкуют дети, и есть твой парень? Замерев на мгновение, я прогоняю через себя вопрос своего «сводного» брата. — То есть тот самый? — решаю уточнить формулировку, обдумывая, как ему сказать. Если ответить «да» и, в случае если ему расскажет Марк, что мой парень Даниэль, то будет противоречие. Привычка приходить ко лжи снова активизируется. — Ну человек, с которым ты создаешь проект. Я не про того надменного, гордого, с характером, о котором часто судачат в новостях, — осведомляет со смешком и договаривает, — Джексона Морриса. С дернувшимся сердцем, хлопая глаза, я моментально отрываюсь от взгляда на детей и резко поворачиваю голову к нему, через секунду выплескивая смех. — Осмелюсь сказать, что тот самый надменный, гордый и с характером и есть мой партнер по проекту, — смеюсь я. — Да ладно, — хохочет Мейсон, — я наслышан о его чрезмерной холодности, да и к тому он живет в Нью-Йорке. Я находился на некоторых его семинарах и мне он показался чересчур серьёзным и неподступным. Мой любимый Джексон производит на всех такое впечатление. — И как тебе его семинары? — Познавательны, вдохновляют я бы сказал. — Почесав бровь, молвит: — Так он ещё и твой женишок, так? Ложь сама скатывается с языка, заполняя неловкую паузу: — Нет! Где я, а где он! — показываю глазами вверх и вниз. — И он занят. Краска заливает мое лицо, как только я начинаю жалеть о том, что проговорилась о Белле, но с другой стороны пока мы вместе с Джексоном лишь только в неясных жизненных формах. — А как зовут твоего парня? — пытливо допрашивает он, уже в третий или четвертый раз подряд. — Даниэль, — без промедления отвечаю я, с внутренним вздохом. В воздухе разливается заметное напряжение. — Вы давно вместе? — продолжает ту же песню, ожидая продолжения. — Э… — придумываю, как слыть от этого разговора, — Мейсон, я отвлекаюсь, чего не должно быть. — Я могу быть болтливым, знаю, — то ли со смешком в голосе, то ли с долей досады, что я не поддерживаю его разговор, заявляет Мейсон. Между перерывами на перекусы мы разговариваем о моей карьере, маме и об их отношениях с Марком. Мейсон не задает ни единого вопроса с намёком о моих отношениях, за что я безмолвно выражаю ему благодарность. Порепетировав несколько часов, утомившись от детских голосов, мы прощаемся с моделями до следующей репетиции, на которой нужно совместить их навыки и разработанный сценарий, который Джексон доделает к этому дню. На часах почти пять часов вечера. — Милана, спасибо тебе за этот день! Я признателен тебе, что ты позволила мне находиться рядом с тобой, — я поднимаю на него голову, недоумевая, — то есть с детьми и… — Он стесняется? Не похоже на человека, чемпиона мира, которому никакие, даже самые трудные, задачи не страшны. Его ярко выраженная неловкость садится на его обличья. — Мы же ещё встретимся? На каждую его фразу я отделываюсь улыбкой и кивками, так как на большее неспособна, когда собеседник смущен, не меньше чем я. — До скорого, Мейсон! Тебе спасибо за помощь и папе «привет» передавай. В проходящих вечных секундах, я чувствую, что он ещё что-то хочет мне сказать или сделать. С необъяснимым отблеском, появившемся в его голубых глазах, он протягивает мне руку. С трепетом я достаю ладонь из кармана джинсов и, не успеваю её поднять, как Мейсон нежно пожимает её. Секунда, вторая и мне становится ещё более тревожно, чем было до этого, ведь его рука все ещё в таком же положении, а глаза запечатлены на мне. — Думаю, мне уже нужно идти… — Я напишу тебе, — говорит он, на что я бормочу: «Пока» и ухожу, выдыхая, мысленно принимая, что незамедлительно расскажу Джексону о знакомстве с таким парнем, как Мейсон. Глава 16 Джексон Работа в офисе, общение по видео с преподавателем испанского языка не позволяют отнести на задний план мысли, решающие мою дальнейшую жизнь. Тайлер осведомлял часом ранее, что встреча адвокатов должна состояться уже скоро, на которой он тоже будет присутствовать, как независимое лицо, обязующееся наблюдать поведение субъектов, призванных упорядочить возникшие разногласия по разрушающему контракту, пока не успевшему сокрушить тропу моей жизни и войти в свет. На письменном столе мигает смартфон. Перевожу на него взгляд. «Вечер добрый, брат. Я приехал с отцом Ритчелл, а она осталась с матерью в другой провинции, на пару дней. Я как раз хотел с тобой встретиться. В пять, на Пуэрта-дель-Соль, подойдет?» Отвечаю: «Разделяю это предложение. До встречи». До момента рандеву братьев я успеваю доделать сценарий, получившийся на целых двадцать листов, по тем параметрам, которые указаны в методических рекомендациях и отправить его на почту Максимилиану Домингесу, на что он через считанные минуты высылает мне ответ: «Добрый вечер, Джексон. Письмо получил. Переговорим на маскараде». На каком таком ещё маскараде? Хмыкнув, сделав задумчивое лицо, я осознаю, что подробную новость о новом мероприятии я, вероятнее всего, узнаю от Миланы, которая была утром в модельном. Подъезжая к месту, я улавливаю взглядом кудрявого с вечно веселой физиономией, трындящего с кем-то по телефону. Мысль о том, что он ничего не рассказал о нашем с ним откровенном разговоре, потухает. Доложил. Не сомневаюсь, что в точных подробностях. — Какие люди… — Отключает телефон и кладет его в карман джинсовых белых шорт, в точности как у меня. «Повторюшка». Его наполненный смехом взор устремляется на меня. — Господа, — делает движение рукой, будто кланяется, — поприветствуем мистера Джексона. Я сжимаю губы в тонкую линию, раздражаясь от его всегдашних нелепых фраз. Пожав ему руку, с серьезным выражением лица, выбрасываю: — Питер, тебя не утомляет повседневность общения, складываемое из потешных слов без повода и с поводом, но чаще без?..