— Убери шутки, дело серьезное, — чуть грубо перебиваю я. — Я это уже понял, — беззаботно отвечает он. — Ты поделишься? На этот раз, обещаю, никому не скажу, даже Ритчелл. — Ты мне в прошлый раз также говорил еще и клялся, что подстрижешься налысо, если проговоришься, — подтруниваю его я, чего не было на самом деле. — Ну наконец-то! Еще одна благорассудительная мысль, свалившаяся на меня, а то выглядишь ты, мягко говоря, таким… таким изнуренным. Прополоскав горло глотком хереса, заявляю, так как душа желает выговориться: — Я застрял. — И это так. Я застрял на туманной жизненной странице. — Что-то я не догоняю. А можно для таких, как я, подробнее? — продолжает поглощать хрустящую чесночную гренку. — Я застрял в трясине. — Голова гудит. Но сказать ему я должен. Трудно одному разгребать камни бесконечности. — Джексон, я слишком представляюсь тебе тупым, но… Я продолжаю медленно: — Питер, из этой трясины нет выхода, понимаешь? — Посмотрим, что мы имеем. — Он откладывает в сторону суп, сваливая локтем ложку на пол. Я ударяю себя по лбу, не сдержав короткий смешок. Он смеется, осторожно поднимает столовый прибор и ногой притоптывает остатки капель на полу. «Неуклюжесть — его второе имя, за которую он и стыда не испытывает». — В тебе не паразит случайно, что ты ешь много? — Не думаю, не выжил бы, — истерит смехом он. — Итак, что мы имеем. Трясину, как я понял, глубокую, — загибает один палец. — И ты застрял в ней, — загибает второй палец. — Она у нас без щелок, поэтому выхода на поверхности нет, — загибает третий палец. — Идиот, — не могу не засмеяться я. — Нет, ну а как я должен понять тебя из того, что ты мне сказал? — Логично, — заключаю без эмоций я, поджимая губы. — Ты долго будешь тянуть? Страдальчески зажмурившись, с натяжкой произношу непроизносимое: — Меня принуждают жениться. — Пытка. Моральная пытка. Питер во всю принимается хохотать, стуча ладонью о край стола, создавая хохот выразительнее: — Моя сестрица? — вылупляет глаза, подавшись вперед. — Вот молодец! Засиделся ты в девках. И правда пора! А что, если нам устроить свадьбу в один день? Я давно уже говорил, что время у нас огранич… Я обрываю его, не давая досказать очередную глупость: — Брендон Гонсалес. Смех испаряется. — Не понял. Брендон желает женит… — Не глупи, Питер, — злюсь я. — Речь о Белле. — Я понижаю голос, чтобы мои слова могли ускользнуть от других — мы и так привлекаем к себе (из-за Питера) много внимания. — Снова не понял. Джексон, ты можешь доходчиво объяснить? Я открываю документ в ноутбуке, который взял с собой и, повернув его к нему, показываю со взглядом, как раскаленное железо: — Читай. Остановись подробнее на пунктике, едва заметном, сорок втором. Он прочитывает бегло, шепотом, через фразу: — «Занявший пост становится руководителем штаб-квартиры, находящейся в Бостоне… оснащается охраной, состоящей из шести человек…» — Подумав над чем-то, не почерпнув нужного предложения, добавляет с усмешкой: — Ты станешь наследником состояния. Влиятельный графский сын, ей-богу. — И доходит до того самого номера. — «Становясь директором корпорации «Нефть-лидер» лицо одновременно обязуется заботиться о мисс Гонсалес, обеспечивать её всем тем, что будет ей необходимо. Через три недели после занятия главного поста директор должен публично объявить о помолвке с мисс Гонсалес. Нарушение данного условия повлечет за собой расторжение договора с серьезными санкциями». Его взгляд застывает на экране, как и мое тело в напряжении застывает на месте. Питер, как правило, бесстрастно, неостро реагирует на всё происходящее, стараясь здраво размышлять, но счастливая оболочка сию секунду сменяется на ошеломленную. Он сжимает голову руками, перечитывая написанное. Я растираю пальцами виски от усилившейся головной боли. Глаза Питера темнеют. Нахмуривая лоб в недоумении, он столбенеет от ужаса и замыкается на одной точке на экране. С горькой пеной изо рта орет убийственным голосом: — ПРОКЛЯТЫЙ УБЛЮДОК! Яростный воздух, скопившийся возле него, вдалбливается в мое лицо. Я все ожидал, но не такой реакции. — Питер… — сглотнув слюну, начинаю я. — МАТЬ ТВОЮ, ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ? КАК ТЫ МОГ УГОДИТЬ В ЛОВУШКУ? — Он вскакивает, чуть не бросаясь на меня с кулаками. Я сижу в оцепенении, уже не зная отчего именно. Со свистом выдыхая, он рвет волосы себе на голове. Лавина оскорблений в мою честь скатывается из его уст. — Питер, ты можешь быть спокойнее, — осторожно говорю я, но шок первых минут не отступает. Я-то считал его менее вспыльчивым, но… Бог ты мой. — Провались оно, твое спокойствие! — орет он, привлекая взгляды посторонних лиц. — ЧТО? ЧТО ТЕПЕРЬ? ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО КАПАЕШЬ МОГИЛУ НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ, НО И ДЛЯ МИЛАНЫ?! Поэтому и саднит больнее. Пересохшими губами я волочу о двух уничтожающих разговоров с Брендоном. — Крайняя его фраза была такова: «Я ДАЮ ТЕБЕ СУТКИ. НЕ ЯВИШЬСЯ ЗАВТРА В МОЙ ОФИС, СЧИТАЙ, ЧТО НЕ ПОЛУЧАЕШЬ НИ БИЗНЕСА, НИ МОЕЙ ДОЧЕРИ, НИ СЧАСТЛИВОЙ ЖИЗНИ С ТОЙ, ИЗ-ЗА КОТОРОЙ ТЫ ОТВЕРГ МОЮ ЛУЧИНКУ». Он усаживается на место и ворошит себе бровь, силясь успокоиться. — Да, брат, ты не только погряз в дерьмо, так еще и наступил в самую его глубину, — выкрикивает сдавленным хриплым голосом, и я его не останавливаю. Я заслужил этого. — А ведь когда я увидел его в первый раз, сразу счел несгибаемым, непробиваемым… Абьюзер чертов, — подняв бровь, изъявляет негодующе он. — Шантажировать болезнью дочери… — рассуждает рьяно он, лихорадочно, то приподнимая, то опуская руки. — Трудно вообразить, на что он способен, чтобы избавить ее от недуга… — Хрустнув пальцами, он продолжает перебирать мысли вслух. — Белла знает о вас с Миланой? — произносит таким голосом, который пробирает меня до озноба. В отрицании ответа на вопрос, я качаю головой. — Я смалодушничал и взял тайм-аут, смог лишь на время расстаться с ней… Его глаза широко раскрываются. — Нагромождаешь одну ложь поверх другой — заслуживаешь овации, брат! — с упреком в голосе молвит он. Хлопнув один раз ладонями, он осушает коктейль одним залпом. — Что тебе не позволило сразу сказать ей все и затем уже разбираться с последствиями? Если ты говоришь, что Брендон запретил тебе высказывать Белле правду, якобы её состояние ухудшиться, но затем, когда она узнаёт обо всём ей что, станет лучше? — Питер… Не кори меня… Прошу… Мне нужна твоя поддержка, — впервые даю себе слабину, смотря на него. — Я не имел понятия, на что согласился и… — Как не корить тебя? — говорит громко, но не так, как до этого. Его ноздри дуются от негодования. — Что будет с Миланой, ты думал об этом? Я не выдерживаю: — Черт возьми, я всегда о ней думаю! — Сжав зубы, я чувствую, как желваки ходят под скулами. — Всегда думаешь? — фыркает он. — Если бы думал всегда, то не влез бы в самые дебри, из которых, чтобы выплыть на поверхность, нужно многое потерять. В этом он прав. Решение о спасении наглухо замуровано. Наступает тяжелое молчание. — Джексон, — уже спокойно глаголет Питер, — она из-за меня, дурака, настрадалась и… если ей сделаешь больно ТЫ, она не выдержит этого… — Вздох слетает из его груди. — Та рана, которую я причинил ей, все еще горит в выжженных уголках моей души. После этих слов я точно не знаю, как защитить её. Страх берёт верх, что ситуация может обернуться схожей, как с Питером. Мы все не переживем этого. — Что мне делать? Дай совет, — нервно выдаю я, держась одной дрожащей ледяной рукой за голову. — Ты же просил тебя оставить без них? — припоминает сказанные мной ранее слова. Я шумно выдыхаю воздух, кладя руки перед собой. — Ладно-ладно, не пыхти, — с долей неискреннего юмора бросает он, но во взгляде не смягчается. Но его ответ на событие, перевернувшее мою жизнь, остр. — Говоришь, Тайлер должен был оповестить о новых изменениях? Я киваю: — Но звонка от него еще не поступало. — Будем дожидаться его ответа, — чуть подбадривает он. — Есть какие-то мысли, как ты собираешься спасать героиню своих грез и мою любимую сестренку? Питер возвращается в свою личину. — Тайлер предоставил нам съемную квартиру на время, в отдалённом месте. И пробираясь с Миланой туда, я маскируюсь, дабы никто не усек. Но этого мало, Брендон может нанять человека, чтобы он следил за мной или уже нанял. От него никуда не спрячешься. Тайлер согласился быть рядом с Миланой, как водитель, телохранитель, но этого мало… Я сообщил ей, что мы уедем в Нью-Йорк после защиты проекта, может, хоть там я смогу укрыть её на время. — Сестренка моя настрадается с тобой еще, — шипит он. Эти слова подпитывают мой разъяренный гнев.