— Доченька… я жи-в. — Он обнимал ее так, словно в его руках был смысл его жизни. То, за что он держался, когда был на волоске от смерти. — И навеки бы я заснул, не отзывался бы на зовы товарищей, если бы не знать мне, что меня ждет та, ради которой бьется мое сердце. Их горькие слезы сливались в единый источник, души наполнялись забытым счастьем, а сердца, источенные любовью, пробуждали жизненные силы. Вцепившись пальцами в его потертые рукава дряхлой куртки, словно не представляя, что происходящее реально, она завывала одну и ту же фразу, поселившуюся на ее соленых от слез губах: — Пап…очка, папочка, ты… ты… ты со мной. Притянув к себе её лицо, застланное той жгучей горечью, выходившей из нее, которую ей выдалось испытать прежде, чем дожить до этого долгожданного дня, отец, словно всхлипывающим голосом ребенка с глубоким трепетом выразил, смотря дочери в красные от слез глаза: — Когда я был так далек от тебя, я любил тебя в мыслях… В этот миг по их телу пробегал такой трепет жизни, что сама смерть, казалось, была побеждена вечной любовью. И в обоих закралась мысль, что есть одна-единственная в мире вещь, что бессмертна и не повергается во прах, что возрождает к жизни у смертного одра, — любовь. Уставившись невидящим взором в стену, удалив след набежавшей слезы, меня охватывает дрожь от странного волнения, словно все, все действия главной героини испытываю на себе я. Как бы я отнеслась, появись отец передо мной? Какие бы я ощутила чувства? Кинулась бы так же в его объятия, как это сделала несчастная Луиза? Нашлось бы выражение любви в его словах? Но… у отца Луизы были благородные цели оставить на время семью, а какими мотивами была полна голова моего отца? Я постоянно возвращаюсь к мысли, что он несколько раз отымал у Джейсона возможность находиться со своей супругой, намеренно влезал в чужие отношения, он позволил на моих глазах с жадностью впиваться в губы Марии. Он не думал, не думал, что я, дочь, узнав, почувствую, раз позволил прибегнуть к измене! Однако в сознание настойчиво пробирается, что забыть этого человека не позволяют именно хорошие воспоминания. С момента ухода Джейсона, отец не бросал Джексона, Питера. Помнится, когда на выходные он брал их с собой на рыбалку и братья меньше бранились друг с другом, но улов долго не могли поделить между собой и порой папа отдавал пойманное им двоим, чтобы те не погрызли каждого. Я держала обиду, поскольку они не брали меня с собой, но Питер, которому было девять лет, мальчишеским, как сейчас помню, голосом утверждал, что это мужское занятие и мне оно не придется по вкусу. Питер рассказывал, что отец помог ему побороть зависимость, что удивляет меня не меньше, чем то, как он переживал, когда тот был в коме. Но он же знал, что это его сын, быть может и поэтому к нему было таковым отношение. А на меня отец мог проще простого спустить пыл, обругать и указать пальцем на оплошность или ошибку. В тоскующем сердце что-то подсказывает, что я должна его простить, но упорно не сознаюсь в этом сама себе. С ласковостью повертев в руках носовой платок, приложив его к себе, я будто вдыхаю веяние давно ушедшего времени. Образующееся во мне своеобразное ощущение его присутствия, волнует сердце, которому так хочется почувствовать силу отцовских объятий и услышать: «Когда я был так далек от тебя, я любил тебя в мыслях…» Глава 28 Милана Находившись во власти воспоминаний большую часть ночи, в утренние часы организм вынуждает продолжить сон, никуда не вставая. Джексон, несмотря на то, что кашель не давал ему покоя в часы рассвета, крепко спит, а я с неохотой собираюсь на день рождения. Надев бежевую юбку-плиссе с широким ремнем, белый узорчатый вышитый короткий топ с квадратным вырезом, белые кеды, накрутив кудри и собрав их в небрежный хвост на затылке, обмотав светлым атласным длинным платком, создав макияж, сделав акцент на ярко-бордовой помаде на губах, захватив кожаную коричневую сумочку, я спешу в район Ла-финка. Будто по чьему-то настоянию, в этот день, когда я решилась практиковать навыки пунктуальности, с которой я успела соскочить не так давно, все красные светофоры оказываются моими. Взрывная музыка, не позволяющая не совершить ни одного движения телом выдает, что снятая Джуаной на день вилла уже принимает гостей в свои широкие просторы. Следуя пешим шагом по течению музыкальной композиции, я зачарованно оглядываю место, окружённое гранатовыми и апельсиновыми рощами. Захожу в распахнутую дверь, глазея на бассейн, с голубой водой, простирающийся в двух шагах от дома, который так и призывает окунуться и охладиться от духоты воздуха. В округе никого нет. На ухоженной террасе с садом, между двумя деревьями повешен гамак, на который не терпится лечь, взять художественную книгу, роман, или лист, чтобы погрузиться в свою писательскую вселенную в объятиях у солнышка, под голубыми небесами и не колышущими водами домашней речушки, на которой лучики солнца отбрасывают полоса переливающегося золота. А где все? Услышав хлопанье ворот, слегка оборачиваюсь, теряясь в своих мыслях, поймав взглядом вольно шагающего мужчину в джинсовых с дырками шортах и обтянутой белой футболке, показывающей, насколько крепко его спортивное телосложение. На глазах у него нацеплены черные солнцезащитные квадратные очки. Самоуверенная походка, серьёзный вид, сандалово-древесный аромат парфюмерии, позволяет определить Мейсона. Он приближается и, поприветствовав меня, приподняв кверху очки, заявляет, обозрев меня с головы до пят: — Изумительно выглядишь. Со скромной улыбкой, образовавшейся на губах, отвечаю: — Взаимно. Он незамедлительно добавляет: — Но не краше, чем моя Мэрилин Монро. — Его лицо просветлело. Опустив глаза, чувствуя волнение, что он не стесняется в выражениях, сподобив хранящий в сердце образ святым ликом, я мямлю: — Ты всё ещё надеяш… Не успеваю закончить, как Мейсон с уверенностью восклицает: — Я найду ее сегодня! Я сердцем ощущаю — она здесь! От таких выражений меня коробит. Сердце подсказывает ему истину. Я точно затащила его в темницу бешеной страсти. Что мне мешает сознаться ему и признаться во всем напрямик, зацепившись за соломинку его прекрасного настроения?! В самом деле, что в этом такого, что он узнаёт, что это была я? Претендовать на место моего мужчины он не сможет, имея перед собой преграду, двойную преграду. И к тому же, узнав, он не будет страдать, влюбляясь в образ, ежедневно подпитывающий вспыхнувшими чувствами обольщения, чего не должно быть. Он напрочь нарушил своей любовью, и без того перевернутый ход моей жизни. Решив, что надо быть мужественной, я делаю для этого нечеловеческие усилия, пока он обозревает территорию и отдается молчанию, в котором плодятся затаенные мысли. — Мейсон, тебе не стоит принимать всерьез эту… — не продолжаю, увидев, как он приподнимает одну бровь, — эту, эту девушку, ведь она… — Милана, Мейсон, — вскрикивает Джуана и откуда ни возьмись появляется в нескольких метрах от нас. И так всегда. Как только соберешься говорить дельное, что-то идёт не по плану. — Вас уже все заждались! Вечеринка уже началась! Идемте внутрь, — показывает на вилу. — Закуски стынут. Мы машем и направляемся вперёд. Мейсон, шагая, докладывает, без остановки, что ему не выдали видеозапись и список приглашённых гостей маскарада, указав, что эта информация является конфиденциальной. И ему остается отыскать «любовь всей жизни» по зелёным глазам, по туфле, которую он, если и опозорится, но примерит на девушках-моделях, приглашённых именинницей. Для воплощения безумной идеи он за все часы празднования дня рождения должен перетанцевать с каждой и почувствовать, кто из присутствующих производит в нём те самые чувства. Я на волоске. Ещё немного, и я потеряю с ним начинавшуюся дружбу, уничтожу его доверие. Жизнь моя никогда не была скучной, однообразной, но, чтобы настолько резкие повороты принимали события, этого я и не могла ожидать. Мирное и тихое течение моей жизни оборвалось еще в Сиэтле. Как только мы входим, он, с улыбкой превосходства, с видом орла, обыскивающим взглядом обходит каждую девушку, высматривая её и мысленно подбирая по своим критериям засевший в голове образ. Праздничный стол с угощениями прямо посередине гостиной на первом этаже. Распахнутые двери балконов с двух сторон позволяют ветру, точно настоящему ребенку, резвившемуся и гиперактивному, путешествовать и разгуливать в каждом уголке, приподнимая то скатерть, то занавески, колыхая бутоны цветов, стоящих в вазе, подаренные имениннице. Осматриваюсь — приглашенные дамы уже составляют свои кружки. И я, пока не ставшая частью одного из них, улетая по запаху кушаний, обвожу глазами еду — ассорти закусок (бандерильи (мини-омлет на шпажках с оливками и копченой колбасой), «Тапас» (куриные ломтики на лепешке с овощами), корзиночки с испанским салатом с хамоном (сыровяленым мясом), миска жареных кальмаров, стопка сандвичей) и горячие блюда (андалузские отбивные c изюмом и орегано и запечённый картофель с соусом айоли). Край стола обставлен разными коктейлями, напитками, в приблизительном сравнении их гораздо больше, чем вместе взятой еды. После принятия третьего такого бокала можно совершенно одним взмахом руки забыть, где ты и влиться в компанию разнаряженных, слегка вызывающих манерами и жестами, ее лучших подруг. Придерживаясь своих скромных характеристик, беря в расчет совсем не приподнятое настроение, я ни с кем не останавливаюсь и больше приветливых слов ничего не говорю, испытывая всегдашнее какое-то внутреннее ограничение, связанное с тем, что из скромности я не заговариваю первой, хотя я и общительный человек. Окружённая поздравлениями, зажигательная, яркая, в чрезвычайно пестром платье с вьющимися во все стороны в хаотичном порядке волосами, Джуана распыляет своей бесшабашной энергией на гостей, из которых знакомыми мне лицами являются лишь некоторые девушки из модельной группы и Мейсон. Оливковый цвет ее кожи невероятно гармонирует с одеянием, которое мы вместе с ней подобрали. А какой дом! Трехэтажный особняк с огромной площадью и изгибающейся вверх, как змея, белой лестницей, ведущей в другие комнаты — мечта моего детства. Когда-то у меня был четырехэтажный игрушечный домик, чем-то схожий с этим настоящим. «Дедушка дарил». И я расставляла там предметы интерьера, меняла мебель и представляла, что однажды буду в таком жить. Цветовая гамма места начинается от темно-зеленого и плавно уходит в глубину рыжего цвета. С вычурными необычными деталями, но без плакатов и шаров, кричащих поздравления, и с излишними яркими оттенками обстановки — все это настолько описывает саму суть решительной эксцентричной натуры Джуаны. Ограничившись бокалом виноградного сока с закуской из кальмаров, я растягиваю этот «плотный» обед на несколько часов. Неорганизованность среди гостей такова, что все занимаются тем, чем желают — кто-то общается, кто-то не отходит от стола, кто-то танцует под громкие басы музыки, а кто-то, как я, стоит возле стеночки и осознает, что сложившаяся атмосфера не по душе, нет ни Джексона, ни Ритчелл, ни Питера, тройкой которых я бы и довольствовалась, если бы отмечала какое-то событие. «Стареешь, Милана Фьючерс», — хохочет рассудок, снабдив меня острым умозрением. Глава 29 Джексон Болезнь потихоньку отступает, но тупая боль в затылке переходит в хроническую, что я и не замечаю её, и мне удается поработать над центральным проектом «Международная школа профессий» — «Успех равно Счастье», который действует в реальном времени во многих странах, благодаря упорному труду профессионалов команды. Изначально мы с отцом создали полноценный курс, позволяющий выпускникам колледжей и университетов осознать выбор своей профессии, открыть для себя новые направления выбранной деятельности, развить способности и затем работать в удовольствие. Мы не ожидали, что онлайн-курс принесет такой успех, за считанные месяцы распространится по штатам. Через полгода, сформировав команду, мы развили идею и решили её расширить, включив в работу семинары, тренинги, позволяя проходить обучение каждому желающему по различным программам: бухгалтерия, информационные технологии, логистика, маркетинг, менеджмент, право, продажи, производство, реклама, финансы, гостиничный бизнес, ресторанный бизнес, туризм. Спустя два месяца, мы открыли первую «Международную школу профессий», наняли квалифицированных специалистов, организовали время обучения, снабдили каждый кабинет техникой, создали сайт, рекламу и пустили в жизнь заведение. Преподавателей на каждый образовательный профиль несколько, что позволяет им с должным вниманием относиться к каждому обучающемуся. По истечении курса под моим руководством выдаются дипломы государственного образца и специалист, прошедший курс, имеет право получить приоритет при поступлении на работу. Некоторые из них затем возвращаются к нам уже в качестве не обучающегося, а работника, чтобы стать одним из нас и делиться опытом с другими. Эта школа отличается от обычной тем, что в ней не рассказывают того, что знают все. Практикующие ту или иную профессию вещают о способах достижения высших результатов, о недопущении тех ошибок, которые допустили сами. Некоторые из блоков, связанных с экономикой, преподаю я, но, прилетев в Мадрид, со своей командой, я перепоручил на время эту занятость другим мастерам. «Я делаю людей счастливыми, но сам не могу быть таким». Поразмыслив, что Милана в скором времени завершит обучение на психолога, я подумываю над тем, чтобы дополнить школу психологическим направлением, которое вела бы она, совмещая там же открытые консультации. Правда, я еще не нашел повода и времени, чтобы оповестить ее, но, думаю, это станет для нее приятным сюрпризом после получения ею диплома. Один из членов команды предложил развить направление «Ветеринария», но до приезда сюда я сам разрабатывал проект открытия отдельной ветеринарной службы, оттого в ближайшем времени по возращению в Нью-Йорк, с Миланой, я доведу его до конца. — Да, Тайлер, приветствую, — отвечаю на звонок. — Ты помнишь какой завтра день?.. С негодованием бурчу: — Я был бы признателен памяти забыть об этом. «День принятия мною окончательного слова». — К каким выводам ты пришел? — Голос Тайлера предельно серьезен. Изнывая от нетерпения пережить этот день, заламывая руки, из меня с бессильной яростью вырывается: — Тайлер, о своем решении я осведомлял тебя. Я не раб, чтобы следовать его указаниям.