— На какой билет? — До дома же. У меня миграционка кончается. Мне надо каждые три месяца границу пересекать, чтобы новую выдавали. А билеты до Баку дорого стоят! — Откладывай из зарплаты. — Не получается. Жизнь в Москве знаешь, какая дорогая? Сашка знала, но промолчала. — Так что я как человек добралась без этой толкотни в метро, — продолжала Нурай прерванную мысль. — Причёску вот сделала, зацени? Длинные Нюркины волосы были заплетены в такую замысловатую фигуру, что Сашке не хватило воображения представить, как это можно сделать. Сверху она водрузила ободок с красной розой. — Это в тон платья, — доверительно сообщила она. — Сейчас разденемся, увидишь. А стрелки как? Смотрятся? В Интернете нашла урок, как сделать «кошачьи глазки». — Ты под Зарину, что ли, косишь? — прямо спросила Сашка. — Ободки, стрелки. Не хватает только десятка колец на пальцах. Супруга Туманова всегда подчёркивала своё восточное происхождение в одежде и макияже, к тому же очень любила массивные украшения с имитацией под старину. Нюрка фыркнула. — Почему бы и нет? Женщина должна быть красивой! — Причём по стандартам красоты Туманова, — пробормотала Сашка в сторону, как-то разом испытав неловкость и за свои короткие волосы, и за удобные джинсы. На проходной охранник долго копался в списках, сверяя фамилии и лица обеих девушек, наконец выдал им заветные пропуска — картонки на синих ленточках со светлым ликом Туманова. — Охранная грамота, — хмыкнула Сашка, вешая пропуск на шею. Нюрка её, кажется, не поняла. Да и не до того уже было — навстречу им спешил крайне озабоченный Ренат. — Ну наконец-то! Давайте быстрее, сейчас уже первые зрители будут заходить. Значит так, стоите в фойе, возле входа в зал. Одна у правого входа, вторая у левого. Вот коробки, тут по пятьдесят футболок, а тут по сто дисков. Всё по двести рублей. С третьим звонком заходим в зал, на первых аккордах «Родного края» тихонечко возвращаетесь в фойе, после этой песни начнётся антракт. В антракте снова продаёте нашу продукцию. Второе отделение закончится как всегда, нетленкой «Спасибо, зритель». На ней опять выходите в фойе и дораспродаёте остатки. Когда все зрители разойдутся, проходите вот через этот коридор в сто пятую комнату и ждёте меня. Я заберу выручку и проведу вас к Всеволоду Алексеевичу. Поздравите его, автографы возьмёте. Всё ясно? Нурай радостно кивала. Сашка мрачно смотрела на коробки, размышляя, куда их девать во время концерта. Не в фойе же бросать? — А сесть нам где? — поинтересовалась она вслед уже повернувшемуся, чтобы уйти, Ренату. Тот махнул рукой: — Да где увидите свободные места, там и садитесь. Вот тебе и «фан-сектор». Сашка подумала, что могла бы сесть на своё место в пятом ряду. Но прикажете тащиться с коробками во время концерта через весь зал? И что тогда делать с Нюркой? — Да ладно, пристроимся где-нибудь, — оптимистично заявила та. — В крайнем случае у дверей постоим. А пока что они стояли в фойе, где уже начали собираться люди. По примеру Нурай Сашка в одну руку взяла диск, на вторую повесила футболку. На футболки народ даже не смотрел, а вот дисками интересовался, спрашивал цену. До третьего звонка удалось продать штук пять. У Нурай, судя по всему, торговля шла бойко — она не стеснялась созывать людей фразами вроде «Новый альбом Туманова! Ограниченный тираж! Купите футболку для автографа!», и покупатели к ней шли. — Ты обалдела, — заметила Сашка, когда они, уже последними, заходили в зал и заволакивали коробки под неодобрительными взглядами билетёрш. — Какие автографы? Всеволод Алексеевич не станет расписываться на футболках! Да он вообще ни на чём не распишется на юбилее, тут же съёмка, гости, всё по минутам распланировано. — Какая разница? — пожала плечами Нюрка. — Главное — кассу сделать. Концерт пришлось смотреть стоя, свободных мест на задних рядах не нашлось. Сашка почти ничего не видела, не спасали даже установленные в зале экраны. Впрочем, ей всё равно не удавалось погрузиться в атмосферу концерта. Все мысли крутились вокруг чёртовых дисков и футболок, а особенно вокруг обещания Рената, что их проведут к Всеволоду Алексеевичу. Ещё одна стародавняя мечта — попасть к нему в гримёрку. Так странно, десятки раз бывать за кулисами, но видеть его только мельком, боясь подойти, заговорить. Тоня, наверное, могла бы организовать их встречу на каком-нибудь рядовом концерте, выгадать момент, когда шеф в благостном расположении духа. Но Сашка никогда не просила ни о чём подобном. Предпочитала сама держать дистанцию. Почему? Опасалась новых разочарований? Или просто не могла побороть собственную стеснительность, давно вытравленную из обычной жизни, где она — врач, ежедневно принимающий десятки решений, берущий ответственность за чужое здоровье, — всегда возвращающуюся, сто`ит на горизонте замаячить Туманову. И вот всё сложилось само собой. Никто Рената за язык не тянул, это его идея провести «фанатов» к артисту. А может быть, Всеволод Алексеевич решил оказать любезность? Сколько там минут он уделит им? Пять от силы. Сколько ещё нужно, чтобы сфотографироваться на память? Надо будет сказать ему какие-то добрые слова. Надо найти для него добрые слова, чёрт возьми! И исполнить свою, пускай давно просроченную мечту! Она толком и не заметила, как пролетело первое отделение, только когда Туманов запел «Край родной», очнулась, дёрнула Нюрку за локоть. Та стояла с совершенно заворожённым видом, погрузившись в какую-то свою сказку. — Пошли, сейчас народ ломанётся в туалет и за бутербродами, — прошипела Сашка. — Эй, очнись, спящая красавица! — Дай дослушать! — Дома дослушаешь, на диске. Там всё то же самое. На них уже оглядывались сидящие поблизости зрители. Нурай с недовольным видом подхватила коробки. Ну а кто спорит, мало радости. Сашка тоже бы сейчас с удовольствием сидела и медитировала под любимый голос. В антракте торговля пошла успешнее, Всеволод Алексеевич хорошо разогрел народ, и теперь многие захотели диск на память. Пересчитав остатки, Сашка даже подумала, что, если после концерта ажиотаж сохранится, дисков может и не хватить. Ну, тогда на футболки накинутся. Хотя представить степенную Тумановскую публику в очереди за футболками всё-таки не получалось. Второе отделение оказалось для Сашки тяжёлым испытанием. И, похоже, не для неё одной. Уже немного успокоившись насчёт почти опустевших коробок, она смогла наконец сосредоточиться на концерте, и чем внимательнее она смотрела на экраны, чем больше слушала Всеволода Алексеевича, не во время исполнения песен, там звучал плюс, а в текстовых подводках между ними, всё меньше ей происходящее нравилось. Он был в отвратительной форме — задыхался после каждой песни, где приходилось хоть немного двигаться, поминутно норовил присесть за небольшой столик, который поставили на сцене для юбиляра и на который сгружали цветы. Если не успевал присесть между поздравлениями, просто опирался на столешницу. Нет, немудрено, конечно, концерт шёл уже четвёртый час, любой нормальный человек бы устал. Но не Туманов, с его выдержкой и многолетней тренировкой. Застывший взгляд и вымученная улыбка явственно свидетельствовали, что праздник ему совсем не в радость. А кому в радость-то, интересно? Зарине, которая наверняка сидит на первом ряду, уткнувшись в телефон? По крайней мере предыдущий сольный концерт мужа она провела именно так. И её можно понять, за несколько десятилетий совместной жизни его нетленный репертуар ей поперёк горла, наверное. Или коллективу, который месяц не вылезал из репетиций, но в итоге всё равно огребёт от Всеволода Алексеевича за какие-то, ему одному видимые огрехи? Он даже во время концерта умудрился рявкнуть в микрофон на звукорежиссёра, давшего недостаточно громкости на мониторы подзвучки. Зрители, наверное, ошалели от превращения из обаятельного артиста в грозного босса и обратно в течение пары секунд. Да, зрители! Вот кто должен получать удовольствие от происходящего на сцене. Но слишком хорошо Сашка знала московскую публику, приходящую на юбилеи артистов. Плевать им в большинстве своём на юбиляра. В зале собрались тусовщики, желающие увидеть побольше звёзд в одном концерте. Потому и хлопают вяло, и откровенно скучают, пока поёт сам Туманов, зато оживляются и достают телефоны, стоит выйти очередному поздравляющему. Зал тяжёлый, неблагодарный, на любом гастрольном концерте Всеволод Алексеевич получает гораздо бо`льшую отдачу. Но, надо думать, для него это не новость, он прекрасно знал, чего ожидать. Не первый это юбилей на сцене в его жизни. Сашка так увлеклась размышлениями, что не сразу заметила возникшего перед ней Рената. — Девчонки, давайте на выход! — Так не финал же ещё! — возмутилась Сашка, досадуя не столько на то, что ей не дали досмотреть концерт, сколько на то, что её вырвали из собственных мыслей. — Некоторые зрители уже уходят. Давайте, давайте, вдруг кто-то из них захочет купить диск! Пришлось вытряхиваться в фойе. Сашка подумала, что в воспоминаниях от этого юбилея останутся только коробки и сдача, которой набиты карманы. То, что люди в Москве могли уйти посреди концерта, её давно уже не удивляло — народ боялся опоздать на метро. И ерунда, что вы проявляете форменное неуважение к артисту, такси нынче дорого. Минут через двадцать народ повалил толпой, очевидно, Всеволод Алексеевич допел финальную песню, и дали занавес. Сашка и Нурай проторчали в фойе до последнего зрителя, но в итоге продали все диски и даже несколько маек. — Ну всё, пошли, пока Всеволод Алексеевич не уехал. — Сашка некстати вспомнила, что Туманов очень не любит задерживаться в гримёрках. Тоня рассказывала, он требует, чтобы его мгновенно переодевали, — и сразу уезжает. Она уже повернулась в сторону коридора, ведущего в гримёрки, как услышала за спиной резкий голос: — А убирать тут кто за вами будет? Накидали своих коробок! Бабулька, судя по одежде уборщица, но с видом как минимум столичного градоначальника. Она стояла, уперев руки в боки и сурово глядя на девушек. — Ну-ка быстро собрали и отнесли в контейнеры! Дорогу я покажу! — Бабушка, нам некогда, мы очень спешим. Мы вернёмся и всё уберём, — тут же нашлась Нюрка. Но Сашке стало совестно. Правда же, коробки огромные, а у бабки, наверное, своей работы хватает. Она быстро вывернула карманы и сгребла всю выручку Нюрке. — Держи! Сдай Ренату, скажи, что мы закончили. А я тебя сейчас догоню. Сашка расправилась с коробками за каких-то пять минут, ещё несколько минут ушло на то, чтобы отыскать Нюрку. Та вылетела из сто пятой комнаты, едва не сшибив Сашку. — Скорей, скорей! Ренат говорит, Севушка уже уходит. Отчитал нас, что мы долго провозились. — Мы долго?! Нам что, зрителей надо было пинками подгонять? — возмутилась Сашка, но по инерции уже неслась за Нюркой по коридору, чувствуя себя как никогда по-идиотски. Взрослый же человек… Они свернули за угол и остановились как вкопанные. Потому что прямо им навстречу быстро шагал Туманов. В пальто, застёгнутом на все пуговицы, в шляпе, надвинутой чуть не на самые глаза. Он прошёл бы мимо, даже не заметив их, но к Сашке в последнюю секунду вернулась способность соображать. Возможно, будь она тут одна, посторонилась бы и пропустила его сиятельство. А тут вдруг почувствовала ответственность за Нурай, которая так ждала этой обещанной встречи. — Всеволод Алексеевич, — окликнула она его негромко, и куда только делся командирский голос, выручавший на работе. Но Туманов услышал, посмотрел на неё. — Всеволод Алексеевич, можно с вами сфотографироваться? На секунду он задержался, и тут же продолжил движение, на ходу качая головой. — Нет, никаких съёмок. Я очень спешу. И свернул за угол, не оборачиваясь. Минуту спустя за ним проследовала Зарина, стуча каблуками, но на неё Сашка уже даже не смотрела. Сползла по стене, села на корточки. Фан-сектор, говорите? Помощь любимому артисту? Всегда пожалуйста, Всеволод Алексеевич. Рады служить, господин Туманов. — Ты Ренату деньги отдала? — прошептала Сашка, утыкаясь в колени лбом. — Отдала, — отозвалась Нурай откуда-то сверху. Ну да, ей в вечернем платье на корточках сидеть не пристало. — Всё нормально? — Нормально. — Тогда пошли по домам, — вздохнула Сашка. — Здесь мы больше не нужны. На следующий день позвонил Ренат. Она была на работе, но трубку пришлось взять. Наивно подумала, что звонит извиниться за произошедшее. Или просто сказать «спасибо» вместо шефа. Но Ренат, как выяснилось, звонил совершенно по другому поводу. — Вы вообще совесть потеряли? — зарычал он в трубку, едва Сашка приняла вызов. — Вы на лоха напали, что ли? Не ожидал от тебя, честно говоря! — Чего не ожидал? — опешила Сашка. — Воровства, чего же ещё? Думала, я пересчитывать не буду? Вы сколько дисков продали? — Все. Двести штук. — А маек? — Пять.