* * * Не зря в народе говорят, что беда не приходит одна. Стоило Сашке захандрить, и жизнь словно сама начала подсовывать ей доказательства собственной никчёмности. Сначала квартирная хозяйка заявила, что через месяц расторгает договор, так как решила съехать от внезапно женившегося сына в собственное жилище. И Сашке пришлось срочно искать варианты, а они, как назло, оказывались либо слишком дорогими, либо слишком далеко расположенными от её работы. И на работе вдруг возникли неприятности в лице комиссии от ведомства. Какая-то высокопоставленная генеральская задница решила, что её недостаточно хорошо вылечили, а может, просто не слишком ревностно в неё дули. К счастью, это оказался не Сашкин пациент, но то, что в известное положение поставят весь коллектив, было понятно. Да уже фактически поставили — госпиталь срочно готовился к проверке, все — от главврача до последней санитарки — бегали с утра до поздней ночи, наводя идеальный порядок, кто в палатах, а кто в документах. В итоге домой Сашка добиралась часам к десяти, и на поиск нового жилья у неё просто не оставалось сил. А ещё требовалось уделять время сайту, ибо впереди маячил юбилей Всеволода Алексеевича. Цифра страшная, даже называть её вслух не хотелось. Туманов готовил грандиозный концерт в лучшем концертном зале страны, имена всех приглашённых артистов не поместились на афише. Всеволод Алексеевич по такому случаю приволок себе из Австрии новый фрак за какие-то бешеные евро, причём в Москве выяснилось, что фрак этот велик ему на два размера. И Тоня перешивала его в срочном темпе, разумеется совершенно бесплатно. — Я ему такое говно могла сама сшить, — ворчала она на Сашкиной кухне. — Нитки торчат, ткань плотная. Он спарится под прожекторами! В таком хорошо где-нибудь во Владике на улице выступать. Самое то, и термобелья не нужно. — Размер-то почему не тот? — удивлялась Сашка. — Он что, в зеркале себя не видел? — Ой, не иначе с Зариной выбирал, — фыркнула Тоня. — Она как выберет! И потом, он же всегда худеет перед важными концертами. И нервничает, и мотается как электровеник. То в студию, то на репетицию, то на эфиры. Перед юбилеем артиста везде зовут: и на радио, и на телевидение, и из журналов корреспонденты чуть не каждый день приходят. Так что килограммов пять он точно скинул. Сашка уткнулась в чашку с чаем. Вот опять. Можно миллион раз себе повторять, что тебя это совершенно не касается. У него есть жена, которая и должна переживать за его здоровье. И вообще, вполне естественно похудеть из-за физической и эмоциональной нагрузки. А иные артисты специально на диету садятся перед ответственным выступлением. Ты просто слишком мнительная и «слишком доктор», у тебя уже профессиональная деформация сознания. И ты миллион раз обещала себе не принимать близко к сердцу его проблемы, настоящие и мнимые, держать дистанцию. Ему на тебя плевать, он даже о существовании твоём не помнит, наверное. Так почему ты должна нервничать и расстраиваться из-за какого-то болтающегося на его упитанной прежде тушке фрака? М-да, а сердце-то всё равно ёкает. — Билеты хоть продаются? — поспешила перевести Сашка тему, злясь сама на себя. — Ещё как! Конечно, столько звёзд приглашено! Не афиша, а братская могила! Ты формулировку-то видела? Туманов и его друзья! А среди друзей рэпер Дзюня, гламурная фифа Адель, блэк стар Оки. — Кто? — фыркнула Сашка. — По-русски можно? Я не настолько в вашем дерь… Прости, шоу-бизнесе разбираюсь. Новеньких могла и пропустить. — Блэк стар. Ну, типа чернокожая звезда, тоже рэпер. Белый, как поганка, кстати, из Вологды приехал три года назад. — Это всё друзья Туманова? — с нескрываемой иронией переспросила Сашка. — Или внуки? В эстрадном смысле, конечно. — Не говори. Но эти «суперстары» делают кассу. Без них наши старики-разбойники, боюсь, зал в Москве не соберут, даже если у них с Рубинским будет один юбилей на двоих. А так почти всё продали, на балконе места остались только. Ну и на приглашённых Севушка выделил двести билетов! Ты не думай, кстати, я тебе один выцыганю. Не уверена только, что на хороший ряд. Сашка покачала головой. — Не надо, спасибо, я уже озаботилась. По старой памяти, едва концерт поставили в афишу зала, Сашка рванула к кассам и взяла билет. Не на первый ряд, хотя теперь могла себе позволить, на пятый. Чтобы не слишком близко. — Ну смотри. За кулисы не зову, сама знаешь, какой там дурдом будет. Один только балет — двести человек, представляешь? Севушка хочет настоящего шоу! Денег вгрохал уйму, работает себе в убыток, даже полной кассой его расходы не покроются. — Что ты удивляешься, юбилей, — пожала плечами Сашка, задушив мысль, что, может быть, и последний. А через неделю, когда она чахла над сайтом с объявлениями и уже всерьёз рассматривала варианты в районе Тропарёво, вдруг позвонил Ренат. То есть сначала она даже не поняла, кто ей звонит, номер был незнакомым, зато голос она узнала сразу. — Привет, — буркнул он, явно не радуясь, что ему ответили. — Нужна твоя помощь. Если б Сашка не сидела, а стояла, точно рухнула бы. — Ты же в курсе, что у Севушки… Тьфу, Всеволода Алексеевича юбилей скоро. Будет грандиозное действо, к которому он хочет привлечь фанатов. Сашка подавилась воздухом. Всеволод Алексеевич. Фанатов. Привлечь. Супер. Только для начала ему придётся выучить пару черномагических заклинаний и провести ритуал воскрешения из мёртвых. Потому что все его «фанаты» в большинстве своём на кладбище. Ну если говорить именно о тех, кто когда-то визжал на стадионах под его песни о комсомоле. Воображение мигом нарисовало скромный зомби-апокалипсис в пределах Кремлёвского дворца. Миленько. Ладно, будем объективными, часть бабок ещё жива. Но вряд ли они подходят под категорию «фанатов». — Ты же там всех знаешь. Собери, кто помоложе и посимпатичнее. Не старух! — продолжал Ренат. — Человек пять хватит. Сашка мысленно перебрала свою Интернет-гвардию, начертав в воображении круги Эйлера. Увы, круг «не старухи» пересекался с кругом «живут в Москве» весьма незначительно. И в секторе пересечения значились только два имени. Её собственное и Нурай. Тоня, понятно, не в счёт, у неё в этой мелодраме своя миссия — одеть, раздеть, накрасить, выпустить в нужную кулису. — И что нужно делать? — вкрадчиво поинтересовалась она. — Атмосферу создавать! До, после концерта и в антракте нужно продавать новый юбилейный диск Всеволода Алексеевича и майки с его портретом. Сашка подавилась ещё раз, представив толпы желающих приобрести майку с Тумановым. — А во время концерта сидеть в зале, хлопать, подпевать, поддерживать артиста. Ну как там фанаты делают? Как там делают фанаты, Сашка видела пару раз на сборных концертах, когда на сцену выходил какой-нибудь молодой поп-идол. Как делают фанаты Туманова, видеть она не могла, даже на видеозаписи — в ту пору как раз изобретали видеокамеры. — В общем вы сделаете одолжение Всеволоду Алексеевичу и заодно бесплатно посмотрите концерт, — нервно заключил Ренат, которого явно раздражал и этот разговор, и Сашкино озадаченное молчание, и сама необходимость с ней общаться. — Узнай, кто пойдёт, составь список и завтра мне перезвони. И положил трубку. Козёл. Ладно, на его месте Сашка бы тоже злилась. Туманову взбрела в голову очередная гениальная идея, а повесили её исполнение на директора. Ему вообще поперёк жизни все поклонники, а то и сам Севушка уже. Но что теперь делать? Первый раз за всю её, Сашкину, жизнь Туманов вспомнил о существовании поклонников. Аттракцион невиданной щедрости — приглашение на концерт, пусть и с условием, что придётся поработать. Ну так какой поклонник не мечтает поработать на благо кумира? М-да… Видимо, она не поклонник. Сашка попыталась представить себя пятнадцатилетней девочкой из Мытищ, ждущей каждого приезда персонального божества в их городок. Предложи ей тогда не то что диски с майками продавать, а туалеты в Кремлёвском дворце мыть перед его концертом, душу бы продала за такую возможность! Да просто за шанс быть полезной. За чувство братства с такими же, как она. Но сегодняшняя Сашка слишком хорошо знала, что никакого братства нет. Что есть несколько не очень счастливых девчонок, которые, кстати, скоро выйдут из этой возрастной категории. И есть кучка сумасшедших тётенек, которых она ни за какие коврижки не подпустит к Туманову, раз уж от неё что-то зависит, ибо людей с диагнозами надо всё же держать в изоляции. И даже в благородство и щедрость любимого артиста она не очень-то верила, подспудно ожидая подвоха. Но делать, делать-то что? Торговать она не умела и не хотела. Стоять в коридоре и предлагать майки, пусть даже с самым дорогим на свете лицом, на фиг никому не нужным, тоже не горела желанием. Больше всего она хотела тихо, незаметно прийти на концерт, на свой скромный пятый ряд, и два, три или сколько там он выдержит часов, просидеть, смотря на то, что осталось от твоей мечты, в подшитом фраке за хренову тучу евро. И уйти домой так же тихо, ни с кем не общаясь, ни с кем его не обсуждая. Может, потом напиться вместе с Тоней. Тоже молча. Сашка мучилась весь вечер, уже заранее зная, что никогда не скажет Туманову «нет». Пусть даже просьба передана через Рената, да хоть через чёрта лысого, на которого тот, кстати, и похож. В итоге позвонила Нюрке. Та, конечно, визжала от восторга. — Всё будет классно, вот увидишь, — тараторила она в трубку. — Что? Почему майки не продадутся? Да всё продастся! Люди придут с хорошим настроением, все захотят себе сувенир с концерта! А диски так подавно продадим. — Я не умею торговать, — мрачно заметила Сашка. — И считаю дерьмово. У меня по математике три пишу, два в уме. — Зато я отлично считаю! Да и что там считать? Диск плюс майка? — А пять человек я ему где возьму? — Да зачем пять? Что мы, вдвоём не справимся? Не дрейфь! Мы же команда! Ты разве не об этом мечтала? Сашка хотела сказать, о чём и когда она мечтала, но вовремя прикусила язык. Всё же в Нюркиной позиции были свои преимущества. И уж чему-чему, а оптимистичному взгляду на жизнь у неё стоило поучиться. * * * За неделю до юбилейного концерта умер дядя Саша. Не отвечал на звонки, пропустил две репетиции подряд, после чего Ренат забеспокоился и поехал сначала на его городскую квартиру, а потом на дачу. Где и нашёл уже окоченевший труп, лежавший в проходе между комнатами. Инсульт, банальная история. — Пил он в последнее время по-чёрному, чуть не после каждого концерта накидывался, — добавила Тоня, сообщившая скорбную новость Сашке. — Родик говорит, и таблетки глотал, ну, чтоб стояло. У него же вечно девки молодые, а сам уже не мальчик. Видимо, предел наступил. — И что теперь? — Сашка мысленно перебрала варианты. — Отменят концерт? Или перенесут? — С ума сошла? Представь, сколько денег и людей заряжено. Нет, всё по плану. Уже взяли какого-то гитариста на замену, я его ещё не видела. Вроде молодой. Сейчас репетируют. — А Севушка как? Сашка попыталась сосчитать, сколько лет проработал Туманов со своим гитаристом, выходило, что не меньше двадцати. Дядя Саша был в коллективе чуть ли не с его основания. Всеволод Алексеевич, конечно, всегда держал дистанцию с музыкантами, но за столько-то лет должен был сдружиться со старожилом. Для него случившееся наверняка серьёзный удар, как будто мало ему переживаний сейчас. — Севушка дал мне тысячу рублей и велел купить венок, — фыркнула Тоня. — Так что пришлось нам всем ещё по столько же скидываться. Что можно купить на тысячу? Гвоздички? И на вынос он не пойдёт. Сказал, холодно, а ему беречься надо перед концертом. Беречься надо, конечно, кто же спорит. Ну что ж, ещё одной иллюзией меньше. Сашка давно уже потеряла им счёт. За день до концерта ещё раз позвонил Ренат, убедиться, что «фанаты» прибудут вовремя, напомнил, что для них на проходной оставят специальные пропуска. — Посмотрите юбилей совершенно бесплатно, — со значением повторил он, когда Сашка заверила, что они с Нурай будут ровно в шесть и со своей задачей справятся. Все его юбилеи Сашка помнила очень хорошо. И тот, который отмечала банкой пепси-колы и пирожным в школьной столовой в гордом одиночестве, и тот, который провела у своего старенького телевизора, с раннего утра ожидая сюжетов о Туманове в выпусках новостей. Да что там, она и рядовые дни рождения помнила все наперечёт. Всегда это особенная дата в календаре, даже если не ознаменовывалась концертом, даже если сама Сашка встречала её на дежурстве в окружении белых стен и ежеминутно требующих внимания больных. Этот день не мог быть обыкновенным, он всегда сопровождался чудесами. А разве не чудо — появление на свет человека, которому суждено было изменить сотни других судеб? Поклонниц, учениц, любимых? Свой собственный день рождения для Сашки не был таким волшебным, как его. Но на сей раз всё складывалось совершенно иначе. Праздничного настроения не ощущалось совсем, за окном валил снег, по случаю которого Москва, казалось, превратилась в одну большую пробку. Сашка пробиралась через двор, чувствуя себя участником полярной экспедиции, не хватало только парочки скулящих хаски. И это хорошо, что до метро можно дойти пешком. А если бы сейчас ждать автобус? Если она всё-таки переедет в ту единственную квартиру, которую ей удалось подыскать по приемлемой цене, без автобуса она обойтись не сможет. До работы добралась вовремя, зато все медсёстры её отделения дружно опоздали, в итоге пришлось самой разбираться с утренними уколами и процедурами для самых тяжёлых, так как ночные дежурные уже спали на ходу и подпускать их к больным было просто опасно. К обеду Сашка поняла, что неплохо бы и самой принять какую-нибудь таблетку, потому как голова болела просто нечеловечески. Тоже ещё напасть, чуть ли не ежедневные головные боли, да такие, что впору диагностировать у себя внезапно возникшую мигрень. Вот никогда она ничего подобного за собой не замечала, а тут горстями обезболивающие глотать приходится. И хуже всего, что в таком состоянии голова работать отказывается, всё происходящее воспринимается как сквозь вату. Кое-как дотянула до четырёх, и снова нырнула в московскую серость, которую не мог прикрыть даже так и не унявшийся снег. Пока ехала на метро, пока шагала к Кремлёвскому дворцу, пыталась настроить себя на позитив. Поминутно напоминала себе, какой сегодня день. Ведь ты мечтала об этом когда-то, разве нет? Запершись в своей комнатке в Мытищах, в обнимку с телевизором, сидела когда-то и с замиранием сердца смотрела трансляцию из Москвы. Якобы прямой эфир, который на самом деле шёл с опозданием в два-три часа, достаточно, чтобы вырезать самые интересные, самые живые моменты. Смотрела на аплодирующих зрителей в зале, на тех, кто поднимается на сцену к Всеволоду Алексеевичу с цветами, и была готова отдать всё, чтобы оказаться на их месте. И вот ты на их месте. Вот она, твоя Москва, твой Кремль, твой Всеволод Алексеевич. Вот и до очередного юбилея вы оба дожили. А радость-то где? Сашка вдруг поняла, что у неё нет букета. Ещё не поздно свернуть на Тверскую, там есть очень приличный магазинчик. Но что ты будешь с ним делать, спросила она сама себя. Тебе ведь до концерта надо продавать диски и майки. Куда ты засунешь букет? Да и не нужен он, честно говоря. Ни тебе ни ему. Пока Сашка дошла до входа в Кремль, у неё три раза спросили лишний билетик на концерт Туманова. Так странно, она думала, что хрестоматийная фраза встречается только в старом кино, а сейчас все заранее покупают билеты через Интернет. Выходит, кому-то правда не хватило. Все так хотят попасть на юбилей Туманова? Или всё дело в звёздных гостях? Лишний билетик у неё как раз имелся, лежал во внутреннем кармане куртки. И денег за него сейчас можно было бы выручить прилично. Мало того что пятый ряд, так ещё и дефицит. Но торговать чем-то, связанным с Тумановым? Барыжничать за его счёт? Для неё это было равноценно тому, чтобы взять лично у него деньги. То есть просто немыслимо. Она скорее отдала бы билет бесплатно кому-нибудь из спрашивающих, если бы не понимала, что это всего лишь перекупщики, которым на Туманова глубоко плевать. Нет, пусть уж лучше останется на память. С Нюркой встретились у служебного входа. Та сияла как начищенный самовар и болтала без умолку. — Ты не поверишь, сегодня с самого утра чудеса творятся, — тараторила она. — Сначала Николай Степанович даёт мне пятьсот рублей просто так, на карманные расходы! Потом говорит, что после обеда ему нужно в центр, берёт такси и подбрасывает меня заодно. Хороший он дядька всё-таки. — Хороший, — согласилась Сашка, вспоминая милейшего Николая Степановича, доставлявшего на первых порах ей массу хлопот внезапными приступами кашля, и каждый раз трогательно извинявшегося, когда к нему возвращалась способность говорить. — Ещё бы он мне денег на билет подкинул. Не знаю даже, как попросить. Неудобно как-то.