Потому что там, где царит смерть, ничто и никогда не меняется. А зима — всего лишь короткий период жизни, после которого вновь появляются силы и желания, трава и цветы… Временная остановка. Небольшой перерыв. После которого все становится как прежде. Сколько я так стоял и любовался, не помню — я потерял счет времени. Кружащийся в воздухе снег медленно оседал на моих ладонях, путался в волосах, игриво щекотал ресницы. Казалось, на какой-то миг я действительно вернулся… Но все испортил грохот распахнувшейся от удара двери, быстрый топот и сердитый окрик: — Мар! Да что, драхт побери, с тобой сегодня творится? Меня дернули за плечо, но когда я повернул голову, гневно раздувающий ноздри Тизар ночему-то отшатнулся. — Тал милосердный! Что у тебя с глазами? Я не ответил, а когда покосился на висящее сбоку зеркало и увидел, что в нем отразились две сверкающие ярко-синие льдинки, пожал плечами. — Ну-ка, иди сюда, — решительно пропыхтел маг, оттаскивая меня в сторону. — Тьфу ты! Холодный какой! Ты чем думал, когда открывал окна настежь в такой мороз? Он с грохотом захлопнул балконную дверь, швырнул пару огненных сгустков в камин. В мгновение ока растопил его, да так, что от стен повалил пар. А затем буквально вытолкал меня прочь, напоследок велев: — У императора бессонница. Помоги ему. Сейчас же! Я молча развернулся и вышел, по пути перейдя на второе зрение. Дежуривший в эту ночь Ворон с напарниками едва не опешили, когда я молча прошлепал к двери, бесцеремонно толкнул ее, вошел в покои императора. А минуты через две снова вышел и как был, босиком, направился прочь, попутно обдумывая, будет ли уместным переночевать на крыше и есть ли там уголок, где меня хотя бы сегодня никто не будет доставать. — Куда пошел? — рявкнул выскочивший в коридор Тизар. — А ну, назад! В кабинет императора! Живо! Я остановился. Подумал. Ощутил недвусмысленный укол в груди и, развернувшись, так же покорно отправился обратно. — Сиди здесь! — процедил «дядюшка», когда я зашел куда велели и сел на кушетку, бездумно уставившись перед собой. — Чтобы ни шагу отсюда до утра, понял? Я все так же молча кивнул. После чего забрался на кушетку с ногами, свернулся клубком. И, мимолетно пожалев об отсутствии хвоста, которым можно было бы прикрыть глаза, уснул, больше не испытывая ни сомнений, ни тревог, ни сожалений. Когда я открыл глаза, в комнате все еще было темно, а на улице свирепо завывала метель, то и дело стучась в окно снежными пальцами. Все вокруг было знакомо, но в то же время и непривычно. Я видел мир то в обычном, то в черно-белом цвете. А иногда зрительная картинка рассыпалась, как мозаика, и тогда меня заставлял прислушиваться к происходящему чуткий нос, который сегодня особенно точно передавал витающие в воздухе запахи. Соскочив с кушетки, я рысью обежал кабинет, с удивлением узнавая его заново. Безошибочно определив, что вон в том углу два дня назад побывала крыса, я машинально поправил защиту и принялся обследовать остальные помещения на предмет ранее не замеченных дефектов. Зачем и почему, не задумывался — просто так было нужно. Но ни в кабинете, ни в библиотеке других дыр не обнаружилось. А вот в спальне их нашлось целых две, поэтому там пришлось задержаться. И все время, пока я там находился, ноздри будоражил смутно знакомый запах. Я подошел к постели, обнюхал лежащего поверх покрывала человека и, подумав, решил, что мне нравится его запах. Здоровое тело всегда пахнет особенно вкусно. Поэтому я не удержался — наклонился, тщательно обнюхал его еще раз и, лизнув чужие пальцы, удовлетворенно рыкнул — хозяин. Тянущаяся к нему сверху белесоватая нить мне не слишком понравилась, поэтому я цапнул ее зубами и перекусил, умудрившись не потревожить сон человека. После обежал спальню еще раз. Мельком подумал, что было бы хорошо тут все пометить, но другая мимолетная мысль воспротивилась этому решению, поэтому метки я ставить не стал. Ушел. Кратчайшим путем в соседнее логово… комнату? Которая почему-то пахла мной, но которую я почти не помнил. Заглянув в прогоревший камин, я чихнул, подняв в воздухе целое облако пепла. Затем подошел к большой прозрачной двери, за которой бушевала вьюга. Некоторое время наблюдал, как ветер сдувает с деревьев наметенные вчера снежные шапки. Прислушался к себе и понял: скоро. До того события, которого я ждал, осталось совсем недолго. Надо было только еще немного потерпеть. Когда снаружи хлопнула дверь, я встрепенулся и пошел обратно, прислушиваясь к раздающимся из-за стены голосам, в которых слышались тревога и раздражение. Раздражение — это хозяин. Беспокойство — другой человек. Забыл его имя. Но тоже знакомый — его запах остался на вещах в кабинете, а еще вокруг него я иногда различал сине-фиолетовое марево, которое напоминало предгрозовое небо. В чем дело? Чего они на меня так смотрят? Хозяин? Перехватив изучающий взгляд своего человека, я вдруг подумал, что было бы уместно вильнуть хвостом, но хвоста почему-то не было. Да и ходил я все еще на двух лапах вместо четырех. Впрочем, меня это не особенно беспокоило. Память подсказывала, что я давно так делаю и ничего страшного в этом нет. — Мар! — осторожно позвал меня тот, фиолетовый. Я заинтересованно дернул ухом. — Мальчик мой, с тобой все в порядке? Он качнулся в мою сторону и протянул руку, чтобы погладить, но мне это не понравилось. Я не любил, когда ко мне прикасались. Тем не менее хозяин не приказывал нападать, поэтому я лишь бесшумно оскалился, и фиолетовый отпрянул. — Не к добру это, — вполголоса пробормотал он, вопросительно повернувшись к хозяину. Тот смотрел на меня с каким-то непонятным выражением, и я никак не мог понять, как на это реагировать. Хотелось подойти, но что-то не пускало. Хотелось дать ему понять, что я ему верен, но опять же что-то мешало просто так приблизиться и снова лизнуть ему руку. Я неуверенно замер, принюхиваясь и пытаясь найти решение. Но в этот момент хозяин сдвинулся с места и коротко, привычно, как раньше, приказал: — За мной. Команды я понимал и прекрасно помнил, что это означает, поэтому с облегчением перестал искать ставшее ненужным решение и последовал за тем, кому было позволено отдавать мне приказы. Я шел за ним как щенок, поминутно присматриваясь и пытаясь понять, что это за место, почему вокруг так много людей и почему они тревожно на меня косятся. Многие из них мне не понравились. Плохо пахнут. Плохо раскрашены в моем новом разноцветном мире. Плохо относятся к хозяину. Страх — вот, пожалуй, главное чувство, которое их переполняло. И только фиолетовый и еще двое, почти бесцветных, которые встретили нас на пороге, испытывали к нему уважение, почтение и излучали слабенькое тепло. Их запахи я, кстати, тоже узнал, но они, как и все, старались держаться подальше. Это было странно, я не планировал атаковать. Тем более этих, теплых, которых хозяин воспринимал как членов своей маленькой стаи. — Что происходит? — тихонько спросил один из них, когда я прошел мимо. — Понятия не имею, — ответил второй. — У Тизара спроси. — Заткнитесь вы оба, — едва слышно бросил фиолетовый, заставив меня обернуться. — Не до шуток. — Куда вы его, рино? — отчего-то не послушался первый. — В лабораторию, конечно. Куда же еще? — А-а-а… Я уж было подумал… — Зиль, заткнись ради всего святого, — с чувством повторил фиолетовый, но я не понял, отчего он так отреагировал и почему в его голосе так явственно слышно раздражение. — Сир, боюсь, вам придется идти с нами. Хозяин снова на меня покосился, но ничего не сказал и просто куда-то пошел, заставляя меня идти за ним следом. А когда мы оказались в большом, заставленном непонятными предметами помещении, он указал на стоящее в углу кресло и велел: — Садись. Я послушно сел, забравшись туда по привычке сразу четырьмя лапами, и вопросительно уставился, молча спрашивая, доволен ли он тем, что я сделал. Хозяин ничего не сказал, и от этого стало грустно. А потом он и вовсе ушел, оставив меня наедине с фиолетовым и приказав вести себя хорошо. Я долго ждал, когда он вернется, и попутно позволял фиолетовому ходить вокруг, размахивая верхними лапами и бормоча под нос всякую чушь. Иногда я понимал его слова. Даже вспоминал названия заклинаний. Но большую часть времени провел в странном оцепенении, основной целью которого было ожидание. Потом ждать мне надоело. Копившееся с момента пробуждения нетерпение взяло верх. Я как-то разом осознал, что время почти закончилось и, не обратив внимания на недовольный вскрик фиолетового, спрыгнул с кресла. — Мар! Вернись сейчас же! Я только оскалился, ведомый непреодолимым ощущением спешки. Надо было бежать, я должен был успеть найти хозяина и что-то ему сказать… или показать? А может быть, куда-то отвести? Это я помнил довольно смутно. Зато чувствовал, что должен поторопиться, и совершенно точно знал, куда идти. Вернувшись в хозяйское логово, я тихо заскулил: хозяина тут не было, но времени его искать почти не осталось. За окном бушевала буря. От свирепых порывов ветра дрожали стекла. В окна то и дело стучались мелкие льдинки, но я лишь смотрел на них издали и не двигался. А встрепенулся только после того, как где-то далеко-далеко, почти на грани слуха, прозвучал такой знакомый, родной и долгожданный голос потерянной стаи, которая наконец-то вернулась. Сюда. Ко мне, по пути призывая своего потерянного собрата. Звон разбитого окна и шум распахнувшейся двери слились с бешеным воем ветра, который с ходу ворвался и освобожденно закружился по мгновенно промерзшему логову. Над моей головой взвихрился целый хоровод колючих снежинок, по морде… нет, пока еще по лицу… легонько застучали крохотные ледяные комочки. Зима пришла, а вместе с ней метель… и стая. А следом за зимой пожаловала и ее величественная хозяйка, которую я имел право и одновременно честь называть своей второй матерью. — Мар! — неожиданно выдохнул за спиной чей-то встревоженный голос. Я неохотно отвернулся от балкона, за которым метались и завывали гигантские тени. Неожиданно вспомнил имя: Тизар. Узнал его голос. А когда увидел его побелевшее лицо, хрипло уронил: — Они зовут… — Нет, Мар! — ахнул маг, когда я рывком содрал с себя рубашку и босыми ногами ступил в сугроб, который уже успело намести возле балконной двери. — Стой! Еще не твой срок! — Напротив. Я здесь лишь гость… да и появился не в свое время. Маг, кажется, сказал что-то еще, но я уже не слушал — все мое существо тянулось туда, в глухую ночь, где среди яростно завывающих вихрей на мгновение проступили очертания огромной волчицы. Я почувствовал ее сразу. Всего один взгляд из темноты, и я уже не мог оторвать глаз от двух знакомых ярко-синих звезд, которые на фоне ночи смотрелись так потрясающе уместно. Она стояла поодаль, терпеливо дожидаясь моего решения. Она искала меня, непутевого волчонка. Звала такими же долгими холодными ночами. Иногда я даже слышал ее, просыпаясь в поту под самое утро. Но почти сразу забывал. И лишь сейчас увидел, как недавний сон превращается в реальность. Она была прекрасна — сотканная из пушистого снега, крохотных льдинок, осколков разбитых звезд и чьих-то не случившихся желаний. Бесплотная, но при этом абсолютно реальная. Грозная, но при этом заботливая и мудрая. Как истинная женщина, умеющая повелевать и отступать. Такая же сильная. Могущественная. Загадочная. Вечная. Властительница ледяных равнин или просто богиня Рам. Именно сейчас, глядя на нее, я неожиданно вспомнил все годы, на протяжении которых она принимала меня в стае как равного. Она была свирепа и милосердна. Жестока и одновременно нежна. Красавица и чудовище. Женщина и волчица. Вся женская суть и все истинно женские противоречия слились в этой странной богине. Она покровительствовала жизни, но славилась как повелительница смерти. Она веками путешествовала из мира в мир, одну за другой собирая в свою свиту неприкаянные души. Куда она вела их, раз за разом проходя меж звезд по одному и тому же маршруту? Зачем все это понадобилось? Она никогда не говорила. А я отчего-то не осмелился спросить, хотя откуда-то знал, что она ответит. Неожиданно в комнате снова стало светло, и Рам подняла лобастую голову, уставившись на что-то за моей спиной. Я снова обернулся и вздрогнул, в очередной раз увидев мир так, как видела его она. Черно-белые стены. Размытый силуэт у камина. Такие же размытые очертания предметов и… ярко-золотой огонек возле самой двери, который я уже не надеялся увидеть. Я узнал его сразу, с первого взгляда и непроизвольно качнулся в ту сторону, испытывая целую гамму чувств, в которых сам черт не смог бы с ходу разобраться. Я был бесконечно рад, что все-таки нашел его в этом мире. Испытывал жгучий стыд от сознания того, что когда-то посмел его бросить. Надеялся, что когда-нибудь мой огонек найдет в себе силы понять мой поступок. И испугался мелькнувшей на задворках мысли, что именно здесь, сейчас, я мог потерять его навсегда. Наверное, это просто ветер не вовремя швырнул в лицо пригоршню свежего снега. А может, влетевшая в окно льдинка до боли царапнула глаз. Я вдруг почувствовал, как на лицо набегает невесть откуда взявшаяся пелена, а когда она рассеялась, прерывисто вздохнул и горестно застонал, увидев, какое тело решила избрать столь дорогая для меня душа. И вот тогда я наконец-то понял, зачем и почему явился в этот мир. Дух льда… неприкаянная душа, которая веками может искать свою половинку. Вот кем я был и кем стал, когда в один из дней покинул старую телесную оболочку. Я нашел вторую половину здесь. На Тальраме. Узнал. Почуял. Издалека кинулся на зов, мгновенно позабыв обо всем на свете. Но я пришел сюда не просто так — я должен был ее забрать. Да, именно я и именно отсюда. Забрать с собой. Прочь из этого мира, потому что Рам никогда не трогает тех, чей срок жизни еще не пришел. Мы, ее дети, не слышим тех, кто нам предназначен, до тех пор, пока не приходит их время покинуть смертное тело. Именно тогда почуявшая свободу душа впервые осознает себя на ледяных равнинах. Она просыпается и отправляет молчаливый зов, говоря своему огоньку: я иду, я скоро! Если тот, кому этот зов предназначен, услышит, он покидает стаю, находит огонек и ждет — неделями, месяцами — до тех пор, пока не настанет назначенное время. Я свой огонек тоже когда-то нашел и был этому бесконечно рад. Однако только сейчас начал сознавать, что по глупости своей вмешался в то, во что не должен был вмешиваться. Карриану было суждено умереть еще несколько недель назад. Здесь, во дворце, закрыв собой немолодого отца и закономерно отправившись во владения Рам. Именно я должен был встретить его там. И это я должен был привести его в стаю. Но я ошибся и вместо одной души дал свободу другой. Да еще, наверное, не в положенный срок. И поскольку природа не терпит пустоты, мне пришлось занять чужое место. Чужое тело. Именно в тот момент я опрометчиво вмешался в судьбу другого человека, да еще и не одного. «Я тебя предал… — вот что я понял, вспомнив, с каким отчаянием звал меня огонек на ледяных равнинах. — Вот за что ты бросил меня в снегах. Вот почему мне было так больно. Прости, я ошибся. Прости, что слишком поздно тебя нашел». Император не ответил, растерянно глядя на бушующую снаружи метель, а я вдруг ощутил за спиной смутное движение и как ужаленный повернулся, запоздало сообразив, что помимо меня на Тальраме осталась еще одна душа, которой здесь было не место. Но отдать ее сейчас, позволить забрать, когда я только-только ее нашел… У меня в груди отчетливо заскреблась печать, и я бездумно загородил дорогу стремительно набирающей силу метели. Нет. Одного я его туда не отпущу. Если уж возвращаться на ледяные равнины, то вместе. Или же только мне, но этого ты, похоже, не желаешь. Ты ведь не за мной пришла, верно?