– Что в ответку скажешь? – Старший положил руку на моё плечо. Чёрт, в голове раздрай, а Гнат, похоже, извинений ждёт. Бляха-муха, с чего начать-то? Рука, лежащая на плече, слегка сжалась. – Брат прав, вину свою за ссору на торгу признаю. – Тяжёлый вздох вырвался сам собой. – За то прощения прошу. И за побои прости, брат, и… что наговорил там всякое. Старший повернулся к Фёдору: – Твой ответ? Воротит физиономию, не желает извинения принимать. Гнат, конечно, из него сейчас прощение выдавит, но злость останется, а нам этого не нужно. Стало быть, пришло время отдариваться. – Чтоб на меня зла не держали, хочу сделать подношение за кровь брата. Кажется, удивил обоих, а когда торжественно протянул нож, Фёдор только глазами захлопал и взял, даже не задумываясь. Ясное дело, вещичка дорогая, он такую ещё долго не смог бы купить. Минуту стоял в обалдении и разглядывал нож, пока старшой не кашлянул, напоминая о разговоре. – А… да-а, прощаю. Прости и ты, братко, если чё не так. – Прощаю. Гнат с облегчением выдохнул: видать, всё же переживал за исход встречи: – Вот и добро, браты. Мы должны друг за дружку держаться. Пожмите руки, и айда трапезничать. Обед удался на славу, все были довольны. Средний с глуповатой улыбкой на лежащий рядом подарок косился, старший усмехался, глядя на него, а Машка смотрела на всех нас как на малых детей: мол, мужчины, что с них взять, вечно фигнёй заняты. В целом денёк прошёл нормально. Рассказали о жизни на хуторе, а я об охоте и о поездке в Канск поведал. Хотя чего там о поездке рассказывать: пыль, грязь. Правда, сбитень на базаре вкусный попробовал, да и речка Кан у Перевозного красиво выглядит. А ещё арестантов видел и… В итоге два часа беседы пролетели незаметно. Поинтересовался, как отец с матерью живут, и братья радостно сообщили об улучшении отношений. Родители сегодня в Устьянское в церковь поехали, для освящения и благословения семьи. Хороший знак. Питаются теперь из одного горшка. Тут выяснилось, что матери и раньше не запрещали сытно кушать. Это лишь мне с сестрёнкой «диету» прописали, а она добровольно к нам присоединилась, морально поддерживала. От этой новости моё уважение к ней сильно возросло: не каждая мать пойдёт на жизнь впроголодь ради своих детей. Завязался разговор о золотодобытчиках (их здесь по-простому золотничниками зовут). И тут оказалось, что Гнат много чего любопытного о них знает. Кроме официальных приисков, есть старатели, занимающиеся незаконным промыслом (ха, кто бы сомневался!), называют их хищниками. Промышляют они в основном мелкими группами, по два-три человека, но иногда и большими артелями работают. Рыскают вдалеке от властей, по труднодоступным рекам и ручьям. За лето некоторые не менее пуда золотого песка намывают и сдают потом втихаря приисковым приказчикам или перекупщикам. Ловят ли хищников? Бывает, но очень редко. Для этого нужно, чтобы горный исправник получил информацию о такой артели, узнал, где она копает, приехал бы туда с казачками, поймал всех и, самое главное, нашёл у них золото. Особенно много нелегальных копателей на севере и за Байкалом. Там их почти не ловят: казаки приходят, отнимают намытое и чаще всего просто пинком под зад прогоняют. Задерживать нет смысла: кормить придётся, а отсылать ещё дальше уже некуда. Эх, жаль, мало мы на эту тему поговорили, хотелось о работе на приисках поподробнее расспросить. Ну… за зиму наговоримся. Брательник, кстати, и сам летом собирается в золотничники податься. Уломали меня показать владение дубинкой, пришлось изобразить шаолиньского монаха на тропе войны. Всем понравилось. Слово за слово, опять врал о просветлении в мозгах во время болезни. Братья пристали: научи. Я чуток подумал и решил, что спарринг-партнёры мне пригодятся, удары отрабатывать. Чё им будет-то от моих кулаков, этим бизонам! Обучение также хороший источник информации о местной жизни, ведь ребята – неплохие рассказчики. И если кто-нибудь начнёт ходить на охоту в сторону нашего хутора, мы об этом сразу узнаем. Договорились о занятиях по воскресеньям и, довольные друг другом, расстались. Следующий денёк был как раз воскресным, и ребята пожаловали к нам на первую тренировку… втроём. Фёдор своего приятеля Панкрата притащил, которому тоже синяков и шишек перепало. Не-не, подарков этот чубатый от меня не дождётся, размечтались тут. Оказалось, он предлагает помириться в обмен на обучение вместе со всеми. Старшой лыбится, похоже знает мой ответ, средний невинно глазами хлопает. Было желание отдубасить всех троих палкой. С трудом сдержал души прекрасные порывы и согласился, тем более что эти олухи на обед зайца принесли. Погонял компанию слегка для разогрева, силы и выносливости у них хватает. Показал отжимания и растяжки, заставил повторить и дал наказ на будущее: по утрам дома постоянно то же самое делать. Дальше занялись рукопашкой. Отрабатывали парочку бросков и правильную постановку ударов. Гнат всё быстро освоил, а приятели никак не могли уяснить, зачем то, зачем это. Вскоре надоело мне слушать их лепет, и я поставил условие: или они выполняют мои указания без рассуждений и вопросов, или катятся на все четыре стороны. Только тогда процесс сдвинулся с места. В конце наказал старшому устроить пару самостоятельных тренировок на неделе, для лучшего овладения навыками. Перед обедом Фёдор с Панкратом здорово шуганулись, увидев козу на крыше землянки: помнят, голубчики, предыдущую встречу. Во время еды все трое периодически косились на Софу. Не пойму, почему они её так боятся. Какие-то дикие люди. А Машка, пока в землянке сидели, старательно изображала главного помощника главного начальника. Сурьёзная, просто жуть! Гнат сразу домой не пошёл, спровадил приятелей и присел рядом на скамейку. Наверно, поболтать захотелось. Начал разговор со своих мыслей о преображении моего характера, и они мне очень не понравились. – Ты изменился, братко. Изрядно изменился. Я даже не могу понять, ты ли это. О-о, начинается. Попробовал отшутиться от опасной темы: – Ну а кто ж ещё? Не лешак же. Но шутки он не принял. Посмотрел оценивающе и продолжил: – Встреть тебя лет через пять, не удивился бы и порадовался, глядя на такого брата. А вот теперь не знаю, что и думать. – И что ж тебе не по нраву? – Да боюсь, колдунья мозги твои на свой лад перетряхнула иль из духов кого в голову подселила. Вон и знания у тя новые откуда-то появились, и речь изменилась. Разубеждать не стал. Зачем? Лишь обратного эффекта добьюсь. Нет, подозрения нужно отводить ненавязчиво. – Как-то не задумывался об этом. Знания… они во время болезни пришли. Если и подселила мне кого-нибудь Софья Марковна, то ангела-хранителя, не иначе, ведь с того света, считай, вернула. А говорить по-столичному нас с Машкой специально учат, мы только так меж собой сейчас и разговариваем. – Эко! Говорить учат! А сеструха болтает, как раньше. Я усмехнулся: – Это с вами, а с местными старожилами по-ихнему общается. И заметь, уже по-немецки немного говорит. – По-немецки?! – Да. Нам Софья Марковна языки иностранные преподаёт. Гнат недоверчиво хмыкнул: – Чудеса. – Нас и писать учат. – Писать?! Оп-па, сколько удивления во взгляде! Кажется, эта новость поразила его больше всего. – А меня выучишь? – Подойди к хозяйке с подношением. Думаю, она не откажет. – Не-е, лучше ты давай. – Боишься? Брат неопределённо поводил головой. Точно боится! – Знаешь, у меня времени мало, а вот Машка тебе поможет. Он ещё посидел, прикидывая что-то, и, решившись, кивнул: – Лады, в субботу зайду. Прощевай. Э-хе-хе, надеюсь, отбрехался. Во всяком случае, Гнат никому не будет рассказывать о своих подозрениях, а поживём, пообщаемся, глядишь, и пропадут у него ненужные страхи. Пойду сестрёнку предупрежу о наметившемся ученичке. Судя по реакции братишки, стать грамотным ему очень хочется. Следующая неделя пролетела в постоянном поиске, где б чего пожрать словить или подстрелить. К выходным скопилось немного мяса, часть подкоптил, часть замороженным в сарае повесил. Жить можно. Птицы и зверья в округе маловато стало: повыбил я местную живность. За охотничьими трофеями приходится всё дальше и дальше в тайгу уходить. Опасно это. Софа говорит, скоро метели могут начаться, по несколько дней из дома не выберешься, а значит, кроме молока, хлеба и каши, у нас ничего не останется. Надо искать крупную добычу – лося или оленя. На хищников я не замахиваюсь; точнее, выслеживать не буду, но если на мушку попадутся, долго не проживут. Глава 8 В субботу с утра меня огорошили: Мишке исполнилось двенадцать лет. Ух ты, удачно он в этом году к концу недели подгадал. Эх, гульнём! Но не тут-то было. Мой праздничный настрой сразу обломали: не отмечают здесь дни рождения, здесь именины справляют, а они у Мишки восьмого ноября. Не-е, ну я так не играю. Чё, вообще не веселятся? Ах лишь дворяне в столицах. А мы чем хуже? Объявляю нашу фазенду столицей окружающей местности. Варим морс, готовим вкусности: как-никак день варенья второго лица в государстве. Девчонкам эта идея понравилась, и закипела бурная деятельность по приготовлению торжественного обеда. Человек не может жить без праздников! Ладно, ценные указания раздал, пора на тренировку. Через пару часиков, бодрый, умытый и посвежевший, подключился к жизнерадостной суете. Шашлычок, само собой, за мной, а пойманного вчера карася копчёненьким к столу подадим. Он, наверно, последний в этом году: пруд уже сантиметровым слоем льда покрылся. Жаль, конечно. Рыбку все мы любим, но зимой с мордушей возиться – та ещё морока, а с удочкой сидеть времени нет. Ничего-ничего, весной своё наверстаем. К обеду подтянулся Гнат, к Машке на обучение. С удивлённой физиономией и зайцем в руке он как-то бледно смотрелся на фоне нашего нарядного стола, однако братишка быстро сориентировался и присоединился к веселью. Звучали тосты, шутки, забавные рассказы. Мы даже спели по очереди: Софа – романсы, брат с сестрёнкой – деревенский репертуар, а я, поддавшись общему настроению, выдал «От улыбки станет всем светлей». Правда, сократил текст песни на один куплет: не нужно пока петь про слона и лампочки. Гнат посмеялся над фразой «добрый лес» и сказал, что только ребёнок, живущий в тайге, способен такое придумать. Зато малая была в восторге. Эх-х, помнится, год назад, хм… и до фига вперёд я эту детскую песенку внуку пел. Интересно, как он там? Как там все? После Гнат с Машкой пошли на улицу, на снегу буквы выводить. Эту хорошую идею сестрёнка подсказала. Снега в лесу предостаточно, поэтому экономия бумаги при обучении выйдет колоссальная. Кстати, у нас воск от медовых сот остался, почему бы не натереть им какую-нибудь хорошо отструганную доску и не писать на ней. Тоже экономия. Вощёную дощечку можно многократно использовать: затёр написанное – и по новой карябай. О! Какой ты, Саша, умный. Но мог бы и раньше к столь удобному и простому решению прийти. Так, ну раз идёт большая «пьянка», надо Софу потрясти. – Софья Марковна, а документов Александра, сына Натальи Полтоцкой, случайно не сохранилось?