– Машка-то как? – А ты как считаешь? – Без Софьи Марковны пропадёте. – Ну, куда мы без неё? С собой возьмём. Брат задумчиво покивал головой, глядя вдаль. Встал и протянул руку: – Тады прощевай! Жду завтра к обеду. Удачи вам. – Спасибо. Да-а, такому человеку руку пожать не зазорно. Нормальный у Мишки старший братишка. Приятно узнать, что в НАШЕЙ семье есть адекватные люди. После ужина позвал сестрёнку прогуляться со мной в деревню, сам-то я там как бы ни черта не помню. Успокоил насчёт родителей: не столкнёмся. Знахарка заинтересовалась, какого лешего нас туда понесло. Врать не хотелось, пришлось рассказать и о конфликте с Фёдором, и о предложении Гната помириться. Машуля удивлённо вытаращилась, а Софа камнедробилкой прошлась по моим умственным способностям – столько всего выдала, у меня аж уши покраснели и в трубочку свернулись. Потом шуганула малую – послала козу в сарай загонять – и уже наедине продолжила: – Мишка, ты что творишь? Иль у вас так с роднёй поступать принято? – Софа, не волнуйся, ничего страшного не произошло. – Ничего страшного, говоришь?! Избить брата батогом – не страшное?! – Хорошо, в следующий раз подставлю свою голову, пусть мудохают. Примешься опять лечить меня и жалеть, а ругать не будешь. Такой расклад устроит? – Дурак! Драку вообще не следовало затевать. Я начал заводиться: – Да пойми ты, драку они затеяли. Конфликта было не избежать. Теперь осознаю: на торгу слишком жёстко отшил Фёдора, и поэтому он постоянно искал случая поквитаться. Вспомни, как прогоняла его недавно. Зачем, думаешь, он с приятелем приходил? Правильно, со мной встретиться хотел. Вот в воскресенье и подловил, на свою беду. – Неужели ты не мог извиниться и разойтись миром? – Поверь, Софочка, кто-нибудь непременно с синяками бы ушёл. Она, похоже, поняла, но продолжала напирать: – А палкой-то зачем бил? – Софа, я без палки и с одним-то не справлюсь, а их двое было. – И оба с кулаками лезли? – Да, лезли. Зато сейчас есть прекрасная возможность помириться и всё забыть. – Ладно. Тебя эта ссора хоть чему-нибудь научила? – Да. – Прошу, впредь внимательнее следи за своими словами. Лучше промолчи лишний раз. Осталось покорно покивать головой: – Буду стараться. А утром выпал первый снег. Красота! Холодные затяжные дожди, периодически идущие последние три недели, малость задолбали. Охотиться в такую погоду отвратительно, брёвна пилить противно, ведь резиновой одежды и обуви в ближайшей округе днём с огнём не найти, а кожаные сапоги и плащ промокают за полдня. Учитывая всё это, можно понять мою радость: теперь живность должна повылезать и охота будет хороша. Эх, вовремя. А то мы уже все запасы копчёностей подъели. В деревню мы пришли за полчаса до обеда, и я сразу заметил, что поведение сестрёнки тут сильно разнится с её поведением в деревне деда Ходока: там она была как рыба в воде, а здесь вела себя немного скованно. На приветствия встречных отвечала сдержанно, правда, при этом не забывала мне про всех рассказывать. Полагаю, это из-за того, что все местные знают нашу нелёгкую судьбинушку и, бывает, дразнят. Само поселение приятных ассоциаций не вызвало, слишком грязновато и запущенно оно выглядит. Все другие деревеньки, виденные мною в этом времени, приличнее смотрелись. Вот разве что подворье отчима в этом плане отличается в лучшую сторону: и дом хорош, и забор, его окружающий, ровно стоит, а не как соседские, вкривь-вкось. Видимо, отчим – мужик рукастый. Гнат нас уже ждёт у ворот. Улыбается. – Проходите, проходите, гости дорогие. Ну да, мы ж нынче не хозяева, а гости. Сестрёнка опять повисла на шее брата. Давно не виделись, блин. Меня тоже обняли. Старшой обратил внимание на нашу новую зимнюю одежду, осмотрел и похвалил, а узнав, что всё куплено на заработанные нами деньги, лишь улыбнулся. – Машка, давай на стол накрывай, где кухня, небось помнишь. А нам с Мишкой о мужском поговорить следует. – Знаем ваши разговоры, – выдала эта мелочь и с гордым видом удалилась. Я усмехнулся, а Гнат покачал головой: – Не балуй её. – Можешь не волноваться, ты больше балуешь. – А как с ней иначе, малая же совсем. Тебя ведь тоже баловал. Да и Федька то яйца, то пирожки вам на сеновал таскал, за что от тятьки по мордасам не раз получал. Сколько дурню подсказывал: задами пробираться надобно; не-ет, всё через двор норовил прошмыгнуть. М-да, что-то многовато ляпов, Саша, от незнания обстановки. Подумать только, тебе этого «святого» человека пришлось палкой тыкать! – Где он сейчас-то? – Конюшню убирает, уже закончить должен. – Знает о моём приходе? – Да знает, знает. – И как? – Хех, как. Зол очень. Шибко ты его отходил. – А нечего вдвоём на одного лезть. Кстати, второго видел? – Панкрата? Видел, кха… Дал ему разок по шее, чтоб в дела родни не встревал. А-а, – Гнат махнул рукой, – такой же дурак. Но ежли с Фёдором замиритесь, досаждать не будет. Во-о, нам это и нужно. Прикидывая варианты развития конфликта, я понял, что без примирения или хотя бы вооружённого нейтралитета мы рискуем потерять и бобров, и золотую жилу. Даже если ребята не станут нападать, то в дальнейшем начнут пакостить: следить за мной, силки портить. А потом и на Волчий ручей выйдут. И прощайте тогда мечты о богатстве. Да-а, но как же теперь мир-то наладить? Сказать ему: «Извини, братан, настроение с утра плохое было, а тут вы с глупыми предъявами припёрлись. Вот и послал я вас пешим маршрутом далеко и надолго»? Ха, не-е, такое не прокатит. Что может его успокоить? Как вариант, набьёт рожу и расслабится. Но… это помогло бы там, в лесу, а сейчас, боюсь, мне подобного «счастья» не пережить. А ещё? Ну, можно подарком каким-нибудь откупиться. О, хорошая мысля! У меня при себе три ножа и револьвер. «Лефоше» ему жирноват и ни к чему, а от ножа, полагаю, он вряд ли откажется. Так, метательные не годятся, следовательно, дарим засапожник. Эх-х, классный ножичек, жалко отдавать. Однако делать нечего, к тому же у меня второй такой же есть. Ну а ножны он и сам смастерит, ему же приятнее будет. А в разговоре надо бы мне не забыть рожу повиноватее изобразить и прощения попросить сразу и за торг, и за драку. Наконец из конюшни вышел предмет наших ожиданий. Прикрыл ворота, обернулся и, увидев, кого по первому снегу в гости принесло, замер. – Фёдор, иди сюда, поговорить надо. Подошёл понуро, смотрит в землю, на скулах желваки играют, на лбу ссадина, под глазом фингал. О как я его! – Значит так, браты, неладно промеж нас. И в этом виноваты вы, – начал Гнат. – Такого не должно быть. Если меж собой лаяться примемся, никто с нами считаться не станет. – И, тыкнув пальцем среднего в грудь, продолжил: – Тебя уже спрашивали, и ты ответ дал. Но теперь скажи в глаза брату свому, за что с приятелем побить его решил. Вскинув голову, Фёдор бросил в мою сторону злой взгляд. – Да какой он мне брат? Как у ведьмы поселился, всё уважение забыл. Я на торгу о малости просил, а меня, как шавку подзаборную, отринули. Во его прорвало-то! – Ты не про торг, а про драку поведай. – Да не собирался я драться! Хотел по шее дать да носом по земле повозить, чтоб старших уважал. – А Панкрат чё влез? – Его спроси, пошто на Панкрата, как бешеный, наскочил. Ничего себе предъява! – А зачем Панкрат на меня с кулаками кинулся? – Может, и кинулся, тока если б ему по рукам батогом не били, в свару меж братьёв не полез бы. Ага, я ещё и виноват, оказывается. Откуда мне было знать, полезет он или нет?