Потап Владимирович несколько дней хмурый ходил и однажды после работы, наедине со мной оставшись, претензию выкатил: мол, со всеми я великими тайнами делюсь, а товарищу о них не поведал. Ну да, как будто моя вина, что ему, видишь ли, невместно с остальными на лекциях сидеть. Урон авторитету, растуды его в качель! Ага, персональные уроки я ещё должен «особо одарённым» устраивать. Делать мне, что ли, нечего?! Вспомнился нос напарника, слишком задранный в последнее время, и моё желание поговорить с ним на эту тему. С ходу принялся опускать человека с небес на землю: проще надо быть, и народ к тебе потянется. Я, будучи дворянином, не гнушаюсь с рабочими за руку поздороваться, в мастерской юлой верчусь: советую, объясняю, вечером занятия провожу; а он себя барином возомнил, только покрикивает да подзатыльники раздаёт. Обиделся. Правду о себе мало кто любит выслушивать. Похоже, разговор предстоит трудный. Достал бутылку наливки из загашника: без пол-литра нам явно не разобраться. Налил Потапу стакан и себе на треть, чокнулись, выпили, ну и выдал я ему накипевшее. Рассказал, каким он был полгода назад и каким стал. Само собой, слегка преувеличил для красного словца, но в целом-то правильно всё описал. Не, ну зазнаваться начал партнёр! А кто тут ещё, кроме меня, ему мозги на место вправит? Он попытался и свою правду-матку мне ломтями нарезать: да где ж это видано, чтоб хозяину… да как же это… да я… да мы… да… Та-ак, товарищ не понимает. Наливаем по второй. Пошумели полчасика, сунувшегося с вопросами Гната шуганули в два горла, с грустью посмотрели на пустую бутылку и решили продолжить обсуждение у Потапа дома. По дороге прихватили с собой братишку, дожидавшегося окончания свары: на троих оно завсегда лучше соображается. Во дворе мастерской бизоны стоят мнутся, чего-то ждут, домой не уходят, физиономии малость испуганные. Неужели мы так громко в подсобке орали? Отправил парней по домам и попросил заглянуть по пути в салон, пусть предупредят домашних о нашей с Гнатом задержке. Под строгие очи Софьи Марковны мы явились лишь поздно вечером. О-очень тёпленькие. Ничего, нотации переживём, главное, конфликт на работе уладили. Напарник пообещал исправиться, а лекции по металлообработке мы отныне вместе читать станем, у него тоже есть что народу рассказать. Встретились с заказчиком парохода и смежниками, которые корпус судна строить будут. Провели согласование размеров корабля и выбрали место под паросиловую установку. Кораблик маленький получается, пятнадцать метров длиной и три с половиной шириной. Компактный такой буксирчик. Порадовало, что из Тюмени, являющейся сейчас центром западносибирского парового судостроения, приглашена парочка мастеров-корабелов, а также старший кочегар будущего парохода. Они нам с партнёром быстренько, практически на пальцах объяснили, где следует силовую машину с котлом ставить и как их закреплять. Тут же, «не отходя от кассы», попробовали выторговать у нас металлические части крепления корпуса по цене вдвое ниже рыночной: мол, одно дело делаем. Резвые ребята, нужно за ними присматривать. Мы показали чертежи своих наработок. На мой взгляд, ничего особо нового изображено не было. Котёл возьмём огнетрубный, в форме цилиндра, он в работе надёжен и обслуживается легко. Немного увеличили топку, ведь не углём – дровами топить придётся, а у дров пламя большое и объём требует соответствующий. Давление пара около четырёх атмосфер, надо быть уж совсем без рук и без мозгов, чтоб такой агрегат угробить. Впрочем, и механиков для судна, и помощников кочегара предстоит нам обучать. Естественно, дураков к обслуживанию техники мы не допустим. Силовую машину сделаем двойного расширения (судя по рассказам, их уже используют и в России, и в Сибири). Правда, компаунд паровозного типа не подойдёт, слишком уж сложное там решение проблемы трогания с мёртвой точки. Можно, конечно, цилиндры установить горизонтально, так, чтобы их штоки передавали усилие на кривошипы, повёрнутые относительно друг друга на девяносто градусов, но я посчитал лучшим поставить цилиндры один над другим, только оси их расположить не параллельно, а под углом, чтоб они пересекались на линии гребного вала. Мёртвая точка при этом сразу пропадает. Для нашего маломощного паровика очень удачный проект. Коленчатый вал изготовим цельнокованый, с валами колёс его муфтами соединим. Нареканий наши художества не вызвали, поэтому без лишних разговоров мы перешли к подписанию бумаг, а затем обмыли сделку. Под горячительные напитки поинтересовался у довольного купца, чем он руководствовался, выбирая такое судно и такую паровую машину. Мне добродушно поведали о судоходстве в Российской империи и о торговой обстановке на Енисее. Чувствуется, человек внимательно изучил вопросы эксплуатации речных судов, даже статистику узнавал. Сейчас в стране трудится почти шесть сотен пароходов, из них чуть более сотни – с мощностью машин свыше ста номинальных лошадиных сил, две с половиной сотни – с мощностью от пятидесяти до ста лошадей и двести – с машинами до пятидесяти лошадок. Применение столь значительного количества маломощных судов обусловлено меньшими затратами на их производство. Купцов в империи хватает, желающих заниматься доставкой товаров предостаточно, но деньги на большие суда есть не у всех. По этой причине, кстати, так много пароходов с деревянным корпусом: он обходится в четыре раза дешевле. Тут стоит отметить ещё и налоговую нагрузку: владелец нынче оплачивает налоги, исходя из мощности пароходной машины, за каждую машинную «лошадку» он вынужден отстёгивать государству из своего кармана. Вот и стараются купцы приобретать кораблики, использовать которые они могут с полной отдачей. Стремятся, так сказать, гонять всех «лошадей», чтоб ни одна не простаивала. Для верховий Енисея маленький паровой буксир оптимален, с его осадкой он может проводить плоскодонные баржи по самым мелким речкам. Потом, несомненно, не грех купить пароход и помощнее, для доставки основной массы товаров в Минусинск, но прежде всё же разумнее обкатывать маршрут на малом судне. Прикинуть, сколько оно груза перевезёт за летнее время, или, как здесь говорят, за путину, сколько дров ему потребуется и где на маршруте разместить дровяные склады. Да ещё уйму чего! Даже с церковью вопросы согласовывать придётся. На освящение судёнышка надо денег дать, далее на нужды местной поповской братии изрядно пожертвовать и попросить их замолвить словечко перед прихожанами. Тридцать лет назад на Волге при виде парохода люди троекратно сплёвывали и молитвы читали. Простой народ считал их нечистой силой, а кто побогаче – вредным новшеством. Нечто подобное, полагает купец, будет и на Енисее. Мне сразу вспомнилось, как один из недавно нанятых парней испуганно крестился, впервые увидев работающий паровик. Тяжело новшества себе место под солнцем завоёвывают, не один год пройдёт, пока обитатели енисейских берегов к пароходам привыкнут. Поначалу крестьяне, живущие на реке, мешать станут. Вот, например, по закону наблюдение за водными путями должны осуществлять местные губернские управления. Им предписано на реке береговые знаки ставить, а на опасных участках фарватер бакенами обозначать, но никто этого не делает и делать не желает. Да если бы и желали, всё равно денег на сие действо правительство не выделяет. А без денег… Поэтому капитаны сами пытаются где-то дерево на берегу знаком украсить, где-то вешками мели отметить, но недолго служат такие указатели: каждый проживающий рядом крестьянин считает своим долгом их уничтожать. Кроме владельца, никому на реке пароход не нужен, ведь летом многие жители прибрежных селений подрабатывают проводкой барж вдоль берега, в основном с помощью конной тяги, но на сложных отрезках пути и бурлакам работа находится. Для них пароход – страшный конкурент, лишающий привычного дохода, и потому враг. Массу интересного мне поведали. Особенно понравились некоторые перлы из правил нынешнего судоходства, показанные купцом. При пересечении курса парохода парусным или гребным судном он обязан «во всяком случае пропускать их, несмотря ни на какую силу ветра или течения или состояние погоды», а при проходе мимо небольших судов и лодок «уменьшить или остановить свой ход так, чтобы не только предупредить всякое несчастье, могущее произойти от слишком близкого прохождения парохода мимо судна, но даже чтобы не подать судну справедливой причины к опасению». Да уж, часто правительство в своей заботе об одних перебарщивает с ограничениями для других. После прочтения я представил себе, как наш уже построенный буксирчик тащит пару барж по Енисею и старается идти зигзагом, избегая встреч с рыбацкими лодками. Ох не завидую я первому капитану буксира, та ещё работёнка ему предстоит. Енисей, конечно, река немаленькая, он достаточно широк, но в нём хватает и мелей, и подводных скал, которые никак не обозначены. Фарватер для судов с низкой осадкой и у Красноярска, и выше по течению изучен плохо, а в верховьях дело обстоит и того хуже. Что-то захотелось мне высказать купцу свои соболезнования. Ну… бизнес – это риск, тем более знает он, куда суётся. Через день, работая в мастерской, я услышал резкий, сильный хлопок, почти треск. Автоматически отметил, что выстрел произведён недалеко, и принялся перебирать в памяти, из чего это могли стрелять, но Потап Владимирович поводил носом и, усмехнувшись, произнёс: – Лёд трещит, ледоход наступает. Запоздал чёй-то в этом годе. Ого, больно громко для льда, подумал я тогда, но следующие дни показали ошибочность моего суждения, грохотало и громче. В прошлом году мы с Софой не застали начало весеннего буйства природы, и вот теперь оно открылось нам во всей красе. Такого за свою жизнь мне видеть ещё не доводилось. Ледовый Армагеддон какой-то, честное слово! Огромное пространство речного русла забито вздыбившимися льдинами, иногда метровой толщины, и всё это месиво постоянно движется, наползает друг на друга, выталкивается на берег. Чей-то небольшой домик, поставленный минувшим летом метрах в двадцати от воды, на третий день размололо в щепки. Я ещё раз отметил себе на будущее: о парковке судов на зиму у берега не может быть и речи, а если соберусь здесь железнодорожный мост строить, то для него придётся проектировать опоры повышенной прочности. Пасха пролетела быстро и малозаметно, весна вступает в свои права. Народу уже не до лихих гуляний: все, кто связан с работой в поле (а их большинство), начинают готовиться к летнему трудовому сезону. Козлино-собачье семейство процветает. Маленькие молокососы стали всеобщими любимцами. Носятся по усадьбе как угорелые, усердно лопают и растут, а каждый из проживающих норовит им вкусненькое принести, побаловать этих свинтусов чем-нибудь. Даже я. Послушав мои лекции о свойствах металлов, Гнат увлёкся вопросами добычи полезных ископаемых, или, как тут говорят, горным делом. За месяц он выдавил из меня значительную часть известной мне информации. В основном расспрашивал о золотодобыче и обо всём, что с ней связано, а после Пасхи объявил об уходе на лето с артелью золотничников. Для этого через неделю собирается поехать в Канск на поиски товарищей по прошлогоднему походу. Порадовал, бляха-муха! Как-то привык я уже к нашему совместному проживанию, не хочется расставаться на целое лето. А если власти его артель поймают, то и на более длительный срок. Вот в целях предотвращения этих неприятностей я и решил рассказать братишке о речушке трёх мёртвых старателей. Пусть уж Гнат в родных краях вдали от посторонних людей счастья попытает, всё ж таки уголок там довольно глухой и ему знакомый, меньше шансов попасться. Есть там золото или нет, я вообще-то не проверял, но ведь погибшие старатели где-то намыли почти три кило шлиха, значит, у артели Гната шанс обогатиться имеется. А самому мне соваться в те места, где Мишку помнят, не следует ещё как минимум года два, а для верности лучше лет пять. Братишка предложению обрадовался и с улыбкой пообещал отстегнуть мне долю малую за наводку. Усвоил, стервец, пояснения о посреднических заработках. Была мысль организовать ему официальное направление на разведку новых месторождений, да потом отказался. Тут с этим такая морока, ужас просто! Месяц только бумаги на него оформлять придётся. Немного покумекали с Софой и нашли, где в данной ситуации можно соломки подстелить: оформили родственничка закупщиком лечебных трав для косметсалона. Это станет для него хоть каким-то официальным прикрытием в поездках. Из-за предстоящего расставания пуще всех расстроилась сестрёнка. День с мокрыми глазами проходила, а прощаясь, минут десять на шее у Гната висела. Ничего-ничего, слаще будет встреча. Глава 20 Купец Кузнецов Пётр Иванович оказался умным, образованным человеком, и, признаться, очень непохожим на тех представителей купеческого сословия, с кем мне уже довелось контактировать. Конечно, я успел повидать далеко не всех местных торговцев, а внимательно рассмотрел лишь некоторых из них, но и этого для антипатии хватило с лихвой. Уж больно много спеси у здешних «купи-продай» и во взгляде, и в голосе. А тут я, считай, впервые повстречал вполне адекватного собеседника, остроумного и слегка ироничного. Непонятно почему, но я ему приглянулся. Может, моё ехидство в общении со смежниками понравилось, может, рассказ о паровой машине, но как бы там ни было, меня пригласили в гости, потолковать о новшествах. А чего бы и не сходить? Человек он интересный, разговор, думаю, предстоит увлекательный. Тем более, денег у него, полагаю, выше крыши, есть вероятность какой-нибудь совместный проект закрутить, на благо нам и обществу. Навязываться, безусловно, не буду, но и тормозить, если что предложат, тоже. Предварительно постарался узнать поподробнее об отношении купца к людям, о делах его и о жизни в целом, и чем больше узнавал, тем сильнее поражался. Он говорит на пяти иностранных языках, осведомлён о последних технических новинках и прекрасно разбирается в искусстве и литературе. Это он отправил художника Сурикова учиться в столицу, да и не одного его. В целях изучения родного края постоянно шлёт за свой счёт научные экспедиции в разные районы Сибири. Поддержал генерал-губернатора Восточной Сибири Муравьёва Николая Николаевича в его стремлении урегулировать пограничные вопросы между Россией и Китаем. Выделил для этого два с половиной миллиона рублей на оплату расходов Амурской экспедиции (сумасшедшие деньги по нынешним временам) и сам, кстати, на Амур поехал, помогал договариваться. Построил дом для умалишённых в Красноярске. Выкупил землю под женское училище. По его инициативе в центре города начали устанавливать фонари уличного освещения, а также протянули телеграфную связь до Иркутска. Миллионер и меценат, в натуре. И свои дела всегда честно ведёт, а к партнёрам относится уважительно, какое бы положение в обществе они ни занимали. Женился по любви, на девушке из бедных мещанок, а это в купеческой среде чрезвычайная редкость. Причём долго жил с ней без венчания, пока не отменили идиотский закон, запрещающий купцам жениться на девушках из других сословий. После свадьбы переписал на неё половину имущества, сделал купчихой, и живут они сейчас душа в душу. Вот только с усыновлением своих же детей у него проблемы: рождены вне брака, значит, без дозволения государя нельзя им свою фамилию давать. Фигня какая-то творится с управлением страной, раз даже в решении житейских неурядиц должен принимать участие император собственной персоной. В общем, как человек Кузнецов мне понравился со всех сторон, и в воскресенье я пошёл к нему в гости, настроившись на приятное общение. Надеюсь, исследование жизни сибирских купцов-миллионеров изнутри будет весьма познавательно. М-да-а, не хуже нашего мужик устроился, усадьба в несколько домов целый квартал в центре города занимает. Её так и называют: Кузнецовское подворье. Внутренняя отделка дома, в котором они с супругой проживают, подобрана со вкусом, обои явно из столицы привезены, а может, и из-за границы. Мебель изготовлена лучшими местными мастерами, я в вопросах современной меблировки уже неплохо разбираюсь. Кроме этого, везде вещички антикварные, привезённые из Европы и Китая, понаставлены. Куда ни кинешь взгляд, отовсюду достатком веет. Много я богатых интерьеров повидал, не скажу, что тут слишком роскошно, но… так… впечатляет. Впрочем, больше всего меня поразила библиотека. Право, не ожидал в Сибири девятнадцатого века встретить в частном владении такое объёмное книжное собрание. Высказал Петру Ивановичу своё искреннее восхищение. Мне широким жестом предложили исследовать книгохранилище, а если чем-то заинтересуюсь, то и взять почитать. Дураком нужно быть, чтоб не воспользоваться хозяйской щедростью. Потратил часок на копание в раритетных изданиях (по меркам двадцать первого века, естественно). Забавные вещицы порой попадаются! Чую, частенько я сюда заглядывать буду. Пока «гонял пыль» по книжным полкам, хозяина посетили давние приятели, да и жена с прогулки вернулась. Как раз к совместному чаепитию я в задумчивости и выбрел из библиотеки. Меня представили, познакомили. Из двоих пришедших мужчин ранее встречал только чиновника городской канцелярии Ивана Фёдоровича Парфентьева, учителя же Терехова Фёдора Алексеевича увидел впервые. А с хозяйкой дома, Александрой Фёдоровной, я в салоне уже общался. Она к нам регулярно наведывается, любит в гостиной вместе с дворянками неторопливо поболтать за чашкой чая и ничуть не комплексует по поводу сословных предрассудков. Ну да там и без неё купчих хватает, это в столицах высший свет с купеческим сословием, говорят, редко контактирует, а здесь всё намного проще. Вон приглашение на день рождения к Петру Ивановичу каждый местный дворянин за честь почитает. Посидели, чайку попили, поговорили о всякой всячине, начиная с пароходов и заканчивая политикой. Натуральный диспут о судьбе империи и путях развития Сибири устроили. Особенно купец старался, такую зажигательную речугу толкнул, я аж уши развесил. Не, ну очень занятный дядька! Он деньги воспринимает лишь как смазку для намеченных дел. А дел у него у-у-у… огромное количество. Мечта заветная есть – судоходство наладить по Северному Ледовитому океану. Построить порт в устье Енисея, и чтоб отовсюду туда торговцы за сибирскими товарами прибывали. Эх, в той жизни, помнится, читал я про одного товарища, который почти все свои сбережения потратил на поиск Северного морского пути. Часом, уж не он ли? Обидно, коли так. Во время общей беседы и монолога радушного хозяина я в основном слушал, но в конце решил и своё слово вставить. Захотелось опустить человека с небес на землю. – Извините, Пётр Иванович, я немного исследовал проблемы северного судоходства и с уверенностью заявляю, что на данный момент провоз товара морем нерентабелен. Слишком непредсказуем проход кораблей через ледовые заторы. Не понял. А что окружающие на меня так вытаращились? Вроде не новость высказал, а известную всем информацию. – Простите, Александр, а где и от кого вы успели узнать о проблемах проводки судов в наших северных морях? Насколько я знаю, экспедиций вы не посылали, а книг по данной тематике нет. – Для изучения предмета иногда достаточно пообщаться с людьми и проанализировать то, что они расскажут. – Любопытно! Ты слышишь, дорогая, какая нынче молодёжь умная пошла. Я-то всё по старинке экспедиции шлю, а, оказывается, можно всего-навсего порасспросить людей сведущих да посидеть подумать. Мужчины улыбнулись, а вот Александра Фёдоровна шутливый тон мужа не поддержала и свой вопрос задала вполне серьёзно: – Александр, не могли бы вы поделиться с нами своими выводами? – Конечно могу, секрета тут никакого нет. На севере главной опасностью для мореплавателей – вы все прекрасно об этом знаете – являются льды. Судно может как пройти до места назначения и доставить груз, так и вернуться, не найдя чистой воды. Более того, оно рискует попасть в ледовый плен, груз в таком случае с большой долей вероятности пропадёт. Нормальная торговля этого не приемлет. Выяснять удобный маршрут следования судов и время безопасного прохождения с помощью экспедиций, безусловно, надо, но я всё же считаю, пока не появятся корабли, способные преодолевать ледовые поля, провоз товара Северным морским путём будет напоминать рулетку: повезёт – не повезёт. – Льды в состоянии затереть пароход и с железным корпусом. – Ага, суть моего ответа хозяйка уловила сразу. – Обычный пароход – да, но, полагаю, присутствующие здесь слышали о бронировании судов военного флота. Мужчины согласно кивнули. – Если в местах соприкосновения со льдом усилить корпус судна бронированием и поставить мощный двигатель, то оно сможет проходить сквозь льды, просто раскалывая их. И чем мощнее сделать этот ледокол, тем более толстые льды он пройдёт. – Ледокол? Забавно-забавно! – заинтересовался наконец-то купец. – Какой необычный подход к делу! – Да я и сам необычный. – Это хорошо. Многие великие люди заметно отличались от окружающих. Однако, Александр, вынужден вас огорчить: броненосец как торговый корабль нерентабелен, ни один перевозимый товар не окупит затраты на постройку столь дорогого транспорта. – Вы не совсем правильно меня поняли. Ледокол не транспорт, он предназначен только для проводки других кораблей через ледовые поля. Проламывая себе дорогу, он даёт возможность другим судам идти караваном вслед за ним, по проторённому пути. Задумались. Ну-ну, сейчас я вам ещё одну увлекательную тему подкину. – Правда, признаю, это опять-таки частичное решение проблемы торговли Енисейской губернии с остальным миром. Пока не протянут железную дорогу от Москвы до Тихого океана, жизнь в Сибири, даже с устройством морского судоходства, изменится слабо. Ох, что тут началось! Накипело у людей. Столько мне всего наговорили: и о строительстве железных дорог в стране, и о местных властях, и о правительстве, и об отношении в империи к развитию Сибири вообще. Потом все немного успокоились, и Пётр Иванович задал вполне ожидаемый вопрос: