– Знаком. – Он как раз мне и дал ваш домашний номер. Надеюсь, вы не станете из-за этого на него сердиться. – Дал и дал. Ничего страшного, – отозвался Карелла. – Сегодня утром я позвонил вам прямо из его кабинета. Кстати, он будет вести дело Корвина в суде. Представляете, какое совпадение! – Виски с содовой, сэр? – задал риторический вопрос официант, после чего поставил бокал перед Кареллой. Водрузив второй бокал перед адвокатом, официант спросил Джеральда: – Когда прикажете принести меню, мистер Флетчер? Прямо сейчас? – Чуть попозже, – отозвался тот. – Благодарю вас, сэр, – промолвил официант и снова удалился. – За обвинительный приговор, – поднял Флетчер бокал. Карелла последовал его примеру. – Не думаю, что у Ролли возникнут какие-либо сложности, – промолвил он. – На мой взгляд, дело верное. Они выпили. – В наши дни вам никто не даст стопроцентной гарантии. – Флетчер промокнул губы салфеткой. – Как вы знаете, я адвокат по уголовным делам, и потому, образно выражаясь, мы с вами находимся по разные стороны баррикад. Вы очень удивитесь, если я скажу вам, сколько таких, верных с точки зрения следствия и прокуратуры, дел нам удалось выиграть. – Он снова поднял бокал и посмотрел Карелле прямо в глаза. – Впрочем, я надеюсь, вы правы, и в данном случае дело действительно верное. – Он пригубил виски. – Насколько я понял со слов Ролли… – Да-да, вы как раз начали об этом говорить… – Да, – кивнул Джеральд, – так вот, насколько я понял, убийца – наркоман. – Верно. – И он никогда раньше не грабил квартиры. – Точно. – Должен признать, что я в каком-то смысле ему сочувствую, – промолвил Флетчер. – Неужели? – Да. Он наркоман и уже поэтому автоматически заслуживает сочувствия. А если принять во внимание, что он отправил на тот свет такую суку, как моя жена… – Мистер Флетчер… – Давайте на «ты», – предложил адвокат, – зовите меня Джерри. – Ну… – Знаю, знаю, – замахал рукой Флетчер, – о мертвых либо хорошо, либо ничего. Однако, мистер Карелла, вы совершенно не представляете себе, что за человек была моя жена. Итак, вы согласны перейти на «ты»? Можно вас называть Стивом? – Конечно, – кивнул детектив. – Так вот, Стив, если бы ты ее знал, тебе была бы понятна и моя неприязнь к ней. Впрочем, будь по-твоему. Она на том свете и, значит, больше не сможет причинить мне зло. Так чего напрасно плеваться ядом? Ну как, Стив, закажем себе поесть? Официант подошел к столу, и Флетчер порекомендовал Карелле попробовать либо форель в кляре, либо пирог с говяжьими почками, заверив, что оба блюда заслуживают самой высокой похвалы. Карелла, вопреки совету, предпочел взять говядину на ребрышках слабой прожарки и кружку пива. Пока мужчины ели и разговаривали, начало происходить нечто странное. Так, по крайней мере, показалось Карелле, который не мог поручиться, что его не обманывает воображение. Он бы никогда не стал и пытаться рассказать кому-нибудь об охватившем его ощущении, поскольку разговор с Флетчером был самым банальным: о жизни в городе, о надвигающихся праздниках, о нескольких но-вых фильмах, о действенности медного брасле-та, который Мейер дал Клингу, о юридическом факультете Висконсинского университета, который закончил Флетчер, о письмах, написанных детишками Кареллы Санта-Клаусу, о качестве мяса, о преимуществах эля по сравнению с пивом. Однако за этой пустой, вежливой и бессодержательной беседой крылось нечто будоражащее, внушавшее волнение, страх и мрачные предчувствия. Чем больше они говорили, тем сильнее переполняла Кареллу уверенность, что Джеральд Флетчер убил свою жену. Карелла знал это без всяких слов. Он знал это, несмотря на то что в ходе беседы они больше ни разу не упомянули убийство. Карелла знал, что Флетчер – убийца. Именно поэтому Флетчер позвонил ему сегодня утром, именно поэтому пригласил на обед, именно поэтому без умолку болтал, тогда как каждый его жест, выражение его лица практически на сверхчувствительном уровне кричали об одном: да, Карелла, я знаю, что ты меня подозреваешь в убийстве, и потому я тебя сюда и позвал. Я хочу всем своим видом показать тебе, тупой легаш, что убийца – это я. И плевать на тонны доказательств и улик, указывающих на другого человека. Плевать на признательные показания. Все равно с этой сукой расправился я, и я очень доволен, что отправил ее на тот свет. И ни хрена ты со мной за это не сделаешь. V В ожидании суда Ральфа Корвина посадили в самую старую городскую тюрьму. И стражи закона, и его нарушители называли ее «Калькуттой». С какой радости городская следственная тюрьма для мужчин стала именоваться «Калькуттой», никто толком не знал. Естественно, первым делом приходило в голову, что эта тюрьма была грязной вонючей дырой, чем и заслужила свое название. На самом деле в «Калькутте» все обстояло не так уж и плохо по сравнению с другими городскими тюрьмами. Например, самоубийств среди заключенных там было явно меньше. Здание тюрьмы было старым, но его возвели в те времена, когда каменщики еще умели обращаться с кирпичами и серьезно относились к результатам своего труда. Тюрьма выдержала натиск непогоды и времени, не сумев дать отпор лишь городскому смогу, из-за которого стены здания из ржаво-красного кирпича были покрыты слоем сажи, напоминавшей ядовитую тропическую плесень. Внутри тюрьмы все было аккуратненько и чистенько, а в камерах, пусть и маленьких, поддерживался порядок. Для заключенных предусматривалась зона отдыха со столами для настольного тенниса и телевизором. Имелся дворик для прогулок, в котором разрешалось играть в гандбол. Охранники преданно служили своему делу – точно так же, как и в остальных тюрьмах. Иными словами, они были жестокими дебилами со склонностью к садизму. Ральфа Корвина содержали в крыле здания, предназначавшемся для лиц, совершивших тяжкие преступления. Кроме него, в тюремном блоке сидел джентльмен, до смерти заморивший голодом шестилетнего сына, которого он посадил в подвал своего дома в Калмз-пойнте, и господин, обвинявшийся в поджоге синагоги в Маджесте. Еще один заключенный являлся представителем сливок криминального общества. Во время ограбления заправки в Беттауне он выстрелил в оператора, в результате чего бедолага ослеп и, обливаясь кровью, выбежал на проезжую часть, где его и сбил двухтонный грузовик. Одним словом, как говорится в анекдоте, если б его не подстрелили, остался бы жив. Камера Корвина располагалась в самом конце коридора. Когда Карелла пришел к нему в среду утром, Ральф, опустив голову, сидел на нижней койке. Сцепленные руки он держал на коленях – словно молился. Чтобы добиться свидания с Ральфом, Стиву пришлось получать два разрешения – одно от окружного прокурора, другое от адвоката Корвина. И тот и другой сочли, что встреча Кареллы с заключенным никоим образом не сможет им навредить. Корвин ждал детектива. Стоило ему услышать в коридоре шаги, он поднял голову, а когда дверь камеры открылась, молодой человек встал с койки. – Здравствуйте, – промолвил Карелла и протянул ему руку. Быстро пожав ее, Корвин произнес: – А я все думал, кто из вас придет. У меня в голове фамилии перемешались. Ваша и того другого полицейского, блондина. Я никак не мог вспомнить, кто из вас кто. Все, теперь разобрался. Карелла – это вы. – Да, – кивнул Стив. – Зачем я вам понадобился? – Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, – ответил детектив. – Мой адвокат говорит… – начал было Ральф, но Карелла не дал ему закончить: – Я побеседовал с вашим адвокатом, и он в курсе… – Да, я знаю. Он сказал, что я уже достаточно наговорил и больше ничего добавлять не нужно. Он даже хотел присутствовать на нашей встрече, но я ему сказал, что смогу позаботиться о себе сам. И вообще, он мне не нравится, – неожиданно признался Корвин. – Вы его видели? Сволочь такая плюгавая в очках. На таракана похож. – А чего вы себе не попросите другого адвоката? – А что, это можно? – удивился молодой человек. – Ну конечно. – И куда мне обращаться? – В общество оказания юридической помощи. – Можете за меня это сделать? – попросил Ральф. – Можете туда позвонить и сказать… – Мне лучше этого не делать. – Это еще почему? – Корвин с подозрением посмотрел на Кареллу. – Подобный звонок могут истолковать как шаг, причиняющий вред интересам дела, – пояснил детектив. – Чьего дела? Моего или окружной прокуратуры? – И того и другого. Я даже представить не могу, какие выводы может сделать суд… – Ладно, ладно, – оборвал его Ральф. – Как мне тогда связаться с этим обществом юридической помощи? – Попросите кого-нибудь из надзирателей, – посоветовал Карелла, – или просто скажите своему адвокату. Нисколько не сомневаюсь, что если вы дадите ему понять, как именно к нему относитесь, то он не станет возражать против замены. Поставьте себя на его место. Вы бы стали защищать человека, если бы ему не нравились? – Ладно, – Корвин пожал плечами, – мне просто не хотелось его обижать. Да, он похож на маленького таракана – ну и что? – Корвин, вы понимаете, что́ стоит на карте? – В этом все и дело, – вздохнул Ральф. – Так что какая, к черту, разница? – Не понял, – прищурился Стивен. – Я убил человека. Какая разница, кто у меня адвокат? Никто меня не спасет. По-моему, ситуация яснее ясного. – У Корвина дергалось веко. Он сцепил руки и снова сел на койку. – Приходится держать руки вместе, – поведал он, – иначе, боюсь, меня начнет так сильно колотить, что я рассыплюсь на кусочки. Понимаете? – Совсем плохо? – сочувственно произнес детектив. – В ломке вообще хорошего мало, а когда надо держать рот на замке, так совсем невмоготу, – поморщился молодой человек. – Стоит мне начать орать, как этот сукин сын в соседней камере, ну, тот, что заморил родного сына в подвале, говорит, чтоб я заткнулся. Он меня, в натуре, пугает. Вы его, вообще, видели? В нем весу – килограммов сто десять, не меньше. И эта туша посадила родного ребенка в подвал на цепь и заморила голодом. Представляете, что люди творят? Что их на это толкает? – Не знаю, – опустил голову Карелла. – Вам лекарства дают? – Нет, – мотнул головой Ральф. – «Тебе здесь не больница». Так мне и сказали. Типа, я этого сам не знаю. Я попросил своего адвоката-таракана, чтобы меня перевели в наркодиспансер в «Буэнависте», а он ответил, что тюремная администрация требует, чтобы я сдал анализы, – вдруг я не наркоман, а только притворяюсь. Короче, на это уйдет несколько дней. А через пару дней мне это уже на хрен не будет нужно. Через пару дней я выблюю кишки и склею ласты. Бред какой. Что за дурацкие правила? Не врубаюсь в них, хоть тресни. В наркомании один большой плюс. Вмажешься – и забываешь о всех сраных правилах. Иглу в вену, и все – никаких правил. Как же я их ненавижу! – Вы готовы ответить на несколько вопросов? – спросил Карелла. – Я готов сдохнуть. Прямо сейчас. На этом самом месте, – отозвался Ральф. – Если так, я зайду в другой раз. – Нет, не надо. – Корвин поморщился. – Давайте, валяйте со своими вопросами. Чего вы там хотели узнать? – Как именно вы ударили ножом Сару Флетчер? Корвин крепко сжал руки, облизал губы, подался вперед, будто желая обуздать неожиданный спазм, и проговорил: