Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 8 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Беллегерцев, должно быть, видно сверху. Наверняка хотя бы один-два мага подойдут к краю укреплений или поднимутся из своих укрытий, чтобы взглянуть на происходящее. Если к тем двоим стрелкам не подоспеют товарищи, они наверняка погибнут. Но маги откроются для выстрела принца. Ружье его бьет намного точнее любого из луков, когда-либо использованных в сражениях. И намного дальше. Принцу потребовалась пара мгновений, чтобы добраться до вершины того склона, куда он стремился. Пока Джек слезал с коня, чтобы прикрыть принца, тот спрыгнул со своего. Взяв с собой только ружье и сумку с боеприпасами, он хлопнул по боку коня, пустив его прочь, и побежал к валуну, который, как надеялся принц, сможет укрыть его от магии. Принц быстро оглядел контуры укрепления. Он искал, есть ли между валунами ниши, в которых мог бы стоять какой-нибудь магистр, обозревая поле боя. Вдалеке, сквозь стук своего смятенного сердца, принц слышал резкий треск ружейного огня – это его товарищи пытаются удержать амиканцев, чтобы защитить друг друга, свои ружья и принца. Но принц не отводил взгляда от укреплений. Задержав дыхание, он обыскивал взглядом высоты. И он нашел: в пробеле между валунами, чуть ниже верхней кромки укреплений, мелькнуло грифельно-серое одеяние магистра. Без колебаний принц Бифальт нажал на спусковой крючок. Ружье взбрыкнуло в его руках, но как только угасла вспышка выстрела, он вновь прицелился. По разлетевшимся осколкам камня и пыли принц понял, что промахнулся. Впрочем, по счастливой случайности рикошет оказался не менее эффективным, чем прямое попадание. Трепещущая мантия рухнула со стены укрытия. Размахивая руками и ногами, тело хлопнулось о землю и замерло. Да! Проталкивая затвором в патронник следующую пулю, принц просматривал скалы в поисках еще одного мага. Почти сразу же он был вознагражден. Вперед выступила фигура в мантии. На фоне неба она виднелась так четко, словно ее выгравировали там специально, чтобы сделать мишенью принца. Второй выстрел попал в цель. Из груди теурга брызнула кровь, и он упал назад, пропав из виду. Да! И вновь принц взялся за ружейный затвор. И вновь он принялся искать цель. Если бы он зачем-то решил сосчитать удары своего сердца, он насчитал бы только десять-двенадцать, когда внезапно каждый волосок на его руках встал дыбом, а скальп съежился под шлемом. В то же мгновение принц понял, что сейчас произойдет. Только одна магия начиналась так. У принца было не больше мгновения, чтобы успеть взмолиться: пусть не он будет мишенью этой теургии, пусть магия расплавит пустую землю, не тронув его жизнь и жизнь беллегерских воинов. И сразу с чистого неба сверкнула грозная вспышка молнии, пронзив принца, и он понял, что умер. Когда этот ужасающий магический разряд ударил в него, принц увидел себя словно со стороны. Он видел, как его кости раскалились, словно железо в кузнечном горне, как его глаза вывалились из глазниц. Принц наблюдал за тем, как плоть стекала с него, оставляя лишь тлеющий скелет. Как будто издалека он почувствовал момент абсолютной агонии. Затем раздался голос. Он был негромким, но глубоким, словно что-то содрогалось в глубине земли: казалось, он исходил от самого основания мира. Слова произносились как будто вне времени, и вместе с тем каждое слово было таким отчетливым, словно его начертали в сознании принца. Голос спросил: Ты готов? Старший королевский сын откинулся на спину, глядя невидящими глазами на амиканские укрепления. Последней его мыслью было то, что он не хочет умирать. Он еще не довел свое дело до конца. Часть первая Прошло почти два года с того дня, как принца поразил удар молнии, и он уже видел перед собой смерть, но каким-то непостижимым чудом остался в живых, с того самого дня, как беллегерские винтовки изменили мир. И теперь принц Бифальт и его отряд покидали Кулак Беллегера, без пышных проводов, без громких речей. «Зачем поселять в сердцах людей тщетную надежду, ведь наша затея почти наверняка обречена на провал», – сказал принц своему отцу. И король Аббатор согласился с сыном. Поэтому-то и не было ни трубных звуков, ни развевающихся знамен. Отряд не проходил через ряды придворных. На высоких балконах дворца Кулака не было никого, кроме самого короля, его наиболее доверенных советников и высших командующих его армии. Никто из них не махал уходящим, не кричал воодушевляющих слов. Возможно, кто-то даже тихо выругался. Но слухи все же ходили. То ли это Столле, неисправимый сплетник, что-то шепнул своей молодой жене, такой же любительнице пошептаться о чужих секретах, как и он. Столле наверняка чувствовал себя вынужденным хоть как-то намекнуть ей на суть дела – ведь он мог и не вернуться. То ли в семье капитана Суалиша случайно услышали обрывок тихого разговора. В любом случае в Отверстой Длани слухи вспыхивали что трут и распространялись со скоростью лесного пожара. Когда принц Бифальт покинул Кулак верхом на своем любимом боевом коне с десятью гвардейцами, двумя подводами с провиантом и одним бывшим магистром – по сторонам улиц, вдоль которых отряд выходил из Длани, стояли толпы. Население Беллегера – по большей части это были обнищавшие торговцы и ремесленники, убогая прислуга и крестьяне, голодные попрошайки и увечные ветераны – ничего не знало о задаче, стоявшей перед принцем. Но они понимали, что принц не оставит ни отца, ни армию из прихоти. Потому-то и собрались проводить его. Если они и догадывались, что принц отправился на поиски некой безымянной силы, которая может спасти их от Амики, то не показывали виду. Они просто молча смотрели, как он проезжает мимо. На лице принца Бифальта было выражение непоколебимой уверенности. Он не мог дать людям надежду, но и не собирался умножать отчаяние. Принц в сияющем бронзовом шлеме и нагруднике с изображением орла в круге – герба его родины – казался образцом воина, который избавит свой народ от гибели. Единственным намеком на долгое путешествие было шелковое платье, надетое принцем вместо обычного поддоспешника из вываренной кожи, который сильно натирал. У принца было столько воинов, сколько мог отпустить с ним король Аббатор. Каждый из десятерых гвардейцев был ветераном, у каждого, кроме обычного оружия, была с собой винтовка. Запасы и все необходимое для путешествия по незнакомым землям нагрузили на подводы, запряженные парами волов. Управляли ими погонщики, отобранные как за силу и выносливость, так и за преданность своим животным. В отряде состоял и магистр – когда-то могущественный старик-заклинатель, который и теперь еще мог подсказать пару секретов защиты от амиканской магии. Да и сам принц был далеко не беспомощен. Прекрасно подготовленный, опытный, вооруженный, он обладал точеным лицом, проницательным взглядом и несгибаемым характером и понимал отчаянность всего предприятия. Кроме того, принц любил свой народ так же сильно, как любил своего отца. Родина была дорога ему. Во всем Беллегере не нашлось бы человека, который подходил бы для такого задания лучше, чем принц Бифальт. И все же принц только напускал на себя уверенный вид. Под этой маской скрывались мучительные сомнения. Ни карты с отмеченной целью их путешествия, ни даже точных знаний об этой цели, о самом ее существовании, у принца не было. И даже если им удастся до нее добраться, то велика вероятность, что найденное окажется совсем не тем, что им нужно. Да даже если тем, то, кто знает, сможет ли принц им воспользоваться. Ведь принц знал границы своих возможностей. И хотя решимости у него было предостаточно, смекалки ему явно недоставало. Принц не принадлежал к тем, кто может перехитрить своих врагов. Свои боевые навыки он приобрел большим трудом и частыми повторениями, а не после внезапной догадки или озарения. Но у принца были вопросы и посерьезнее. Постигшая Беллегер катастрофа потрясла его до глубины души. Она ставила под сомнение любое мыслимое будущее его народа. И принц чувствовал, что обязан придумать, как ее преодолеть. Это бремя вселяло в него ужас. Больше, чем когда-либо в жизни, он боялся поражения. Признаки этой катастрофы виднелись повсюду, куда бы он ни поехал. Они оставили след в морщинах на каждом лице, в обветшалых жилых домах, торговых лавках, улицах, в самих стенах! Самые удачливые из торговцев – и те были худыми как щепки. Принц знал, что повсюду виноград гнил на корню из-за того, что за ним не ухаживали, а пшеничные и ячменные поля стояли без дела, так как женщин и здоровых мужей было слишком мало, чтобы засеять их и убрать урожай. Скота стало так же мало, как и здоровых лошадей. Паника первых дней войны, смятение, суета и ярость прошли, сгорели в истощении и лишении следующих лет. Осталась лишь безысходность. Принц Бифальт видел ее во множестве лиц. Его люди боялись даже мечтать о том, чтобы выжить. Если принц подведет их, они все погибнут. Катастрофа накрыла Беллегер почти через год после того, как капитан Суалиш со своим отрядом впервые задействовал в битве винтовки, а принц убил двоих амиканских заклинателей. Между закатом одного дня и рассветом другого из королевства исчезла вся магия. Вся магия. Каждый магистр – спал ли он, кутил ли, работал ли – или чем они там занимаются по ночам – каждый магистр вдруг лишился силы. Ни огонь, ни ветер больше не отвечали призывам своих бывших хозяев. Землетрясения, молнии и чума уже не являлись по их зову. За одну ночь в стране исчезли все магические силы. Результат был разрушителен. Беллегерцы не знали, как жить без магии. Она была важна для их понимания мира, для понимания своего места в нем. Сам принц Бифальт, презиравший теургию, был потрясен. Для него, впрочем, как и для короля Аббатора, как и для каждого, испытавшего на себе ненависть Амики, утрата магии знаменовала начало катастрофы. Завтра могло стать только хуже. И завтра должно было случиться следующее: окончательная победа Амики, она теперь была гарантирована. Противник был волен направить свою ярость и мощь против Беллегера, когда ни пожелает. В любое время, как почувствует себя готовым, – жертва оставалась беспомощной. Пока беллегерцы оставались в живых, но ожидание смерти было страшнее ее самой. Конечно, советники и главнокомандующие короля Аббатора уверяли, что Амика все еще владеет магией. И ее заклинатели способны нести разрушения. Другого объяснения не видели. Старый враг Беллегера был его единственным врагом; больше для Беллегера никого не существовало. Что, как не теургия, могло лишить королевство его единственной защиты? И кто, кроме Амики, мог вызвать эту катастрофу? Кому она была желанна?
Чудо, значит, было не в том, что Амика совершила такое злодейство. Ее народ был способен на все. Чудо было в том, что враг Беллегера еще не воспользовался своим преимуществом. Было самое время пожать плоды своего труда. Почему бы не разгромить родину принца Бифальта одним ударом? Это составляло предмет бесконечных и невыносимо долгих споров в палате Королевского совета – почему? Некоторые советники считали, что Амика пока собирается с силами, достаточными, чтобы сокрушить Беллегер одним ударом. Большинство главнокомандующих армией, как и сам принц Бифальт, были не согласны с этим. Они доказывали, что задержка Амики связана со страхом перед ружьями Беллегера. В конце концов, только немногие имели дар магии. И еще меньше было тех, кто знал, как развить свой дар, и мог это сделать. Кроме того, сила магов была единична. Заклинатель, который умел жечь огнем, не способен был наслать ветер или расколоть землю. Напротив, каждый, кто займет позицию и прицелится, может убить своих врагов с огромного расстояния. Войско, вооруженное винтовками, способно нанести колоссальный вред противнику. Чтобы его одолеть, нужно собрать множество заклинателей, столько, сколько еще не собиралось вместе. Конечно же, Амика опасалась атаковать преждевременно. По правде говоря, у Беллегера, конечно же, не было такого войска. К моменту катастрофы во всем королевстве насчитывалось не больше нескольких сотен винтовок. Алхимики, кузнецы и золотых дел мастера не могли изготовить их без магии – без Казни Огня. Горны раскалялись недостаточно сильно. Каждый раз, когда принц Бифальт размышлял об этом жестоком противоречии, ему хотелось рвать и метать. Временами он прикусывал себе губу до крови. Принц не умел горевать, не иначе как гневаясь. Впрочем, в нынешнем своем положении он не мог позволить себе много размышлять о крушении своих надежд. Со временем какой-нибудь амиканский шпион разведает тайную слабость Беллегера. И тогда начнется последняя битва. Нескольких сотен винтовок будет достаточно для того, чтобы защитить королевский город, но не королевские земли. Для спасения всего королевства Беллегеру понадобится теургия. Вот почему принц отправляется на поиски. Но тяготили его не только собственные сомнения и угроза его народу. У него были и свои страхи, своя причина как не доверять успеху, так и бояться провала. В мгновение его смерти – в то мгновение, когда он должен был умереть – раздался голос. «Ты готов?» Голос мог принадлежать только заклинателю. Это-то и дало принцу повод думать, что он был избран некой непостижимой силой с какой-то малопонятной целью – и она могла оказаться гибельной для Беллегера. Принц чувствовал свою смерть. Он видел ее приближение. И он не понимал, почему все еще был жив. Впрочем, об этом принц хранил молчание. Да и кому бы он мог рассказать? Каждый, кто не слышал этого голоса, не поверил бы в него, решив, что голос просто порождение беспорядочного сознания, поврежденного Казнью Молнии. После катастрофы споры в королевских палатах казались бесконечными, несмотря на всю срочность дела. Советники так долго пережевывали каждый вопрос принца Бифальта, что тому уже казалось, будто его едят заживо. Ему нужно было драться, а совет совершенно не мог определить ход действий. Что мог Беллегер сделать? Он не мог одолеть врага. Он не мог защитить себя. У него не было союзников. Не было и стран или народов, с которыми он мог бы заключить союз. Если по морю на западе и ходили корабли, они не подплывали к труднодоступному берегу Беллегера. Если и существовали перевалы через южные горы – Грань Царства – перевалы, ведущие в населенные земли, то они еще не были открыты. Война с Амикой не оставляла ни времени, ни ресурсов для исследований. Восточные границы Беллегера терялись в безжизненной пустыне, а Амика держала северные. Беллегеру неоткуда было ждать помощи. Еще в самом начале обсуждения один из младших советников скромно предположил, что Амика, возможно, также лишена магии. Но его предположение только высмеяли. Кто, кроме Амики, мог вызвать катастрофу Беллегера? Кто еще настолько ненавидел Беллегер? Больше никого и не было. Конечно же, в Амику послали шпионов. Собственно, их посылали туда уже несколько поколений одного за другим под самым разнообразным прикрытием. Но мало кто из них вернулся – разве что те, кто не мог доложить ничего стоящего. А теперь не вернулся ни один. Сам этот суровый факт подтверждал, что магистры Амики еще имеют силу. Как иначе амиканцы могли обнаружить и остановить или убить всех шпионов Беллегера? Король Аббатор с его советниками знали, что их страна была слишком слаба, чтобы противиться своей судьбе. У них были на то достаточные причины. Но вот вперед выступил старик. Когда-то он был могущественным заклинателем и имел большую власть среди королевских советников. Впрочем, после потери магических сил его одолела старческая немощь, и он предпочитал лелеять свои редкие мысли в одиночестве, чем в компании сотоварищей-заклинателей и королевских советников. И все же теперь он явился. Дряхлость вынуждала старика опираться на шишковатую палку, одет он был в рваную серую мантию, измаранную старческой неловкостью, и весь его облик олицетворял утрату сил. Большинство членов совета отвернулись при его появлении, их смутили и беспомощность старика, и его вид, и дряхлость. Но заклинатель верно служил королю Аббатору несколько десятилетий. Уважение к его прошлому заставило короля обратить внимание на старика, хотя и не могло заставить принца сделать то же. – Добро пожаловать, магистр Альтимар, – король поприветствовал старика несколько натянутым милостивым тоном. – Ты желаешь говорить? У тебя есть совет, который может вывести нас из нашего тупика? – Вывести вас, Ваше Величество? – спросил в ответ бессильный заклинатель. – Вряд ли. Принц Бифальт невольно задержал дыхание, услышав, с каким напряжением и присвистом говорил старик. – Вы ничего не решаете. Вы не можете ничего решить. Вы не знаете своей беды. Пока вы обсуждаете да обсуждаете, вы проигрываете. Король Аббатор погладил свою бороду, чтобы унять чувство разочарования. – Это мы понимаем, магистр. Что мы не можем понять… – Подумайте, Ваше Величество, – прохрипел, прерывая его, Альтимар, – об этой силе. Силе, которая способна лишить магии целое королевство. Кто владеет подобной теургией? Кто знает, что подобное возможно? Старик покачнулся. Затем прокашлялся. – Никто из вас не в состоянии ответить, – угрюмо произнес заклинатель дрожащим старческим голосом. – Никто не может сказать, что это за сила. Никто не знает, где можно найти ответ. Вы даже сомневаетесь, существует ли он. Разгневанный за своего отца, принц Бифальт не видел причины сдерживаться. – К чему ты клонишь, старик? – требовательно спросил он. Принц ненавидел каждого заклинателя. – Мы знаем свое невежество. Мы знаем о нем уже давно. Теперь мы обсуждаем не его. Мы должны решить, что делать, несмотря на наше невежество. – Старик? – теург судорожно дернул головой. В его глазах вновь разгорелись угли когда-то угасшего гнева. На губах заблестела слюна. – Ты назвал меня стариком? Я слышу презрение в твоих словах. Да, я стар. Я уже состарился, когда ты был хнычущим младенцем. Но я обрел мудрость еще задолго до твоего рождения. Я был носителем такой магической силы, какую тебе с твоим слабым воображением и не представить. Я – магистр Альтимар, мальчишка. Сейчас я лишился могущества, но память моя еще сохранилась. По крайней мере, мне удалось вспомнить. И я говорю, потому что больше никто не скажет. Никто и не может сказать. Король жестом указал своему сыну замолчать. – Так говори же, магистр. Мы уже наслушались советов шутов и фигляров, которые не стоят даже того, чтобы их повторять. Мы внимательно слушаем тебя. Скажи нам, что ты знаешь. Избавь нас от нашего невежества. – Старик? – повторил заклинатель. Дерзкое слово не позволяло ему вернуться к прежней мысли. – Я вытянул себя из глубин забытья не для того, чтобы встретить презрение. Ты, мальчишка, заслужил свое невежество. Ты никогда не будешь избавлен от него. И опять король Аббатор приказал принцу Бифальту хранить молчание. Правитель Беллегера был мудрее сына и умел контролировать свое раздражение. С осмотрительным спокойствием он ответил: – Ты не встретишь презрения с моей стороны, магистр. Не встретишь. Просто говори. Расскажи мне, что же ты вспомнил. Хрупкая фигура встряхнулась. Старик снова закашлялся, но вот, наконец, прочистив горло, он произнес: – Конечно, Ваше Величество. Зачем же еще я пришел? Вцепившись в свой посох, заклинатель начал грубоватым тоном, словно говорил перед собранием подмастерьев. – Казней, как известно, шесть. Огонь, конечно же. Ветер. Еще гнойная язва. Трясение земли. Сушь, что вытягивает всю воду из человека или целого отряда, оставляя лишь безжизненные тела. И вселяющая ужас молния. Она раскалывает камень так легко, как если бы он был поленом, и камень начинает гореть. Спросите у любого бывшего магистра. Они вам скажут, что число заклинательных Казней – шесть. Король молча кивнул. Принц прикусил губу, пытаясь сдержаться. Каждый в палате Королевского совета знал про шесть Казней. Каждый главнокомандующий, как и каждый советник, хоть когда-нибудь служивший в войсках Беллегера, помнил об ужасах, что приносила теургия. – Впрочем, – продолжал Альтимар, – никто из них не расскажет вам о седьмой Казни. Они не знают о ней. Только я помню. Это утверждение вызвало среди слушателей заклинателя заинтересованный гул.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!