Глава 9. Всего делов-то Когда принесли тело мальчика, почти стемнело. А с Абдикеном и вправду трудно было встречаться взглядом. Но старик ничего, сдюжил. Помолчал, сказал только: – На все воля Аллаха, – а на смуглом виске жилка бьется, быстро-быстро, в свете факела хорошо видно. И пошел вглубь кибиток, дела местные решать. А вот старуха горюшко нисколько не сдерживала. Платок белый с головы сорвала, заголосила отчаянно. Другие бабки подхватили плач. Ерофей стоял неподвижно, в руках шкатулка. Серке тронул его за плечо: – Ты не виноват, Ереке. Не кручинься так. Когда умрем, то все до одного познаем, что мы не знаем ничего. – Ничего, переживу, – ответил Ерофей и спросил. – Ты как умудрился всех собрать? Ведь не желали они? Серке усмехнулся: – Я умею уговаривать. Главное, предложить человеку то, чего он хочет. Тауман хотел побольше еды, а стрелку побольше голов скота. Они быстро передумали. – Вовремя ты их привел, – заметил Ерофей и поглядел на рыдающую бабку. Заки сказал: – Иди, Ерофей, на пленном отыграйся. Может, полегчает. И впрямь, куда угодно податься, лишь бы не слышать протяжных воплей старух. Развернулся Ерофей, пошел к кибиткам на другом краю аула. Здесь криков тоже, впрочем, хватало. Тауман под руководством Кармыса вел дознание взятого в полон головореза. Лишь один уцелел. Исполин склонился над раненым налетчиком, сжал горло ручищей. – Ну же, Битбай, – уговаривал Кармыс. – Не заставляй трепетать мое нежное сердце видом своих страданий. Ты же вроде смышленый малый. Скажи, где ваше логово? Упрямый тать хрипел и царапал землю связанными руками. Говорить не желал, мотал головой. Морщинистое лицо в крови, из бороды вырван клок черных волос. Кармыс вздохнул. – Видит небо, я старался изо всех сил. Но ты не понимаешь доброго слова, Битбай. Давай, Тауман, сделай ему больно. А то время теряем, ужин стынет. Услышав про еду, гигант заторопился. Дал оплеуху, другую. – Еще больнее, – попросил человек за спиной. Ерофей оглянулся. Рядом стоял Сасыкбай, в руке топор. – Или дай мне, он у меня живо закудахтает. Исполин отодвинулся. Сказал: – Я смотрю, без меня обойдетесь. Пойду перекушу немного, – и, переваливаясь, пошел к кибитке Абдикена. – Эй, мерзейший из тварей, – позвал Сасыкбай, подходя к пленнику. – Слышишь, женщины кричат? Знаешь, почему? Разбойник покачал головой. А потом закричал. Потому что старик с возгласом: "Вот почему!" всадил топор ему в плечо. Вытащил, снова замахнулся. Брызнула кровь. Разбойник завопил на весь аул, в ответ залаяли собаки. Кармыс подскочил к аксакалу, удержал руку. Покачал головой, заметил: – Я же предупреждал, Битбай. Сасыкбай, тяжело дыша, проревел: – Голову сниму, сатанинское отродье! – и замахнулся заново. Стрелок оттащил его в сторону. – Я скажу, я все скажу, – закричал Битбай, прекратив вопить. – Наша стоянка у речки Сарысу, где раньше аул Айбас бая стоял. – Сколько у вас человек? Раненый пробормотал сквозь зубы: – Около двадцати осталось. Кармыс подошел, схватил пленника за ворот, приподнял. – Точно? Почему так мало? – После смерти Шоны большая часть ушла на юг. Осталось мало. Не бейте меня, пожалуйста. Кармыс отпустил татя. – Хорошо. Я тебе верю, – и спросил у Сасыкбая. – Нам бы водички и трав? – Для него, что ли? – спросил старик. – Может, ему еще ноги помыть? Он нам больше не нужен. От ворона сокол не родится. И швырнул в татя топор. Орудие пролетело мимо стрелка, и воткнулось Битбаю лезвием прямо в лоб. Пленник откинулся назад с расколотой головой. – Ого, – удивился Кармыс. – Научи так кидать, аксакал. У вас все такие умельцы? Сасыкбай пригладил взъерошенные волосы. Ругнулся, пошел обратно в аул. – Жаль, Битбай не успел все рассказать, – вздохнул Кармыс. – Надеюсь, собаки его не обглодают, пока ужинаем. И пошел, насвистывая, вслед за стариком. Ерофей постоял чуток, и побрел за ними. Ужинали в другой кибитке, рядом с абдикеновской. Тускло горели светильники с бараньим жиром. Собрались все семеро заступников. Перед Тауманом уже лежала груда обглоданных бараньих костей. Остальные угощались потихоньку. Ерофею кусок в горло не лез. Отведал телятинки немного, похрустел луковицей. И пил кумыс задумчиво. Рядом сидел Атымтай, кидал в рот куски мяса. – Двадцать человек? – переспросил Серке у Кармыса. – Прекрасное известие. Всего делов-то. Завтра съездим и передавим, как крыс. – Да прям сейчас поехали, – предложил Тауман с набитым ртом. Откинулся назад, на кошму, закрыл глаза, захрапел. – Ух ты, какая! – прошептал вдруг Атымтай. На одну из девушек, из тех, что блюда подавали, оказывается, засмотрелся. Все они укрыли волосы и лица платками, только глаза видны. Чего он там разглядеть умудрился? Разве что цвет косынки, ярко-красный, привлек внимание. Юноша коснулся руки девушки, она как раз взяла пустую пиалу, прошептал: – Тебя как зовут, красавица? Незнакомка отдернула руку, уронила пиалу. Опустила голову, выскользнула из кибитки. – Атымтай, – напомнил Серке. – Тебя вроде в другом ауле невеста дожидается? Юноша потупил взгляд. А Кармыс заметил: – Малец, а ты уверен, что под платком не старушка какая-нибудь? Видишь, как она распереживалась? После трапезы в кибитку вошел Абдикен. Сообщил: – Мы позаботились о ваших конях. Отдыхайте здесь, сейчас приготовят постель. Приятели вышли из кибитки, подышать свежим воздухом. Только Тауман горой лежал на прежнем месте. Серке держал факел, освещал дорогу. Женщины, среди них незнакомка в красном платке, прошли мимо с кошмами в руках. Атымтай очутился рядом, поскользнулся, схватился за девушку. И как бы нечаянно сорвал платок.