Кармыс вскочил с травы, забегал туда-сюда. К штанам сзади, к худому заду, прилипли комочки земли. – Чтоб отсох твой поганый язык, толстое вместилище отбросов! Чтоб ты подавился бараньей костью и лошадиным копытом! Кто еще считает, что мы не справимся с Кокжалом? Поглядел на других, поочередно. Беррен снова метал ножи. Тауман с Акбасом играл. Серке лежал на спине, малахай на лицо надвинул. Ерофей промолчал. Засунул в рот травинку, погрыз чуток. Заки сказал, глядя в сторону: – Если они разом накинутся, никакие колья не помогут. Серке ответил: – Пусть все сразу приходят. Быстрее с ними расправимся. В общем, не дело это. Заки поднялся, пошел к кибиткам. – Что-то скучно у вас стало. Пойду, повеселюсь в другом месте. Кармыс пошел следом. Обернулся на ходу, обронил: – Позовите, когда сопли вытрете. А то смотреть тошно. Зато Атымтай не горевал. Юноша привстал, яки гончая, учуявшая добычу. Ерофей проследил за его взглядом. Из аула к ручью поодаль вышли три девушки. Полоскать белье, вроде бы. И одна из них Гайни. Та самая, зеница ока вчерашнего старика, любительница красных тканей. Задорно улыбалась шуткам подруг. – Я, это… Насчет ловушек надо предупредить, – парень вскочил, помчался к девушкам. Эх, молодо-зелено. Будет так дальше кобельничать, отрежут все к чертям. И скормят собакам. Ерофей улегся было на сыру землю, подремать. Но услышал крики. Поморщился, приподнял голову. Так и есть. Отец красны девицы явился, заметил Атымтая. Аки цербер какой-нибудь. Хотя, судя по томным взглядам, что девушка бросала на юного соблазнителя, аксакал беспокоился не зря. – Что же такое? – вопил старик. – Стоит на миг оставить дочь, а этот бесстыдник тут как тут. – Зря вините, я хотел предупредить… – пытался объяснить Атымтай. Куда там. Старик видел его насквозь. Погрозил кулаком, схватил девушку за руку, потащил в аул. – Не смей приближаться к моей дочери, шайтаново отродье. Последний раз предупреждаю. – Слушай почтенного Буркана, Атымтай, – загремел вдруг голос рядом. Ерофей оглянулся. Оказывается, Серке тоже отвлекся на крики старца. Привстал на локте, шапка на землю упала. Юноша услышал окрик предводителя. Понуро вернулся. А Серке заметил неподалеку Абдикена. Прошептал проклятье. Встал, пошел к старейшине. Рядом с Абдикеном еще трое стариков, целое посольство отрядили. – Что, батыр, твои люди продолжают шалить, приближая свои души к огненной пропасти? – спросил Абдикен. – Прохода не дают девушкам. – Это он просто подошел, – хмуро пояснил Серке, – про колья напомнить. – Кстати, о кольях. Вот, Ултарак считает, что эти ямы и засады нас не спасут. Только разозлят разбойников еще больше. – И что предлагает наш достославный Ултарак? – спросил Серке. – Выйти в чисто поле и грудью встретить Кокжала? Может, легче самим себе головы отрубить, чтобы не утруждать его особо? – Брось смеяться. Лучше послушай старших. Давай отправим твоего мальчишку к бию Бердыбеку. Три дня пути. Он приедет сам или отправит помощника. Разобраться. А когда… – Абдикен-ата, когда он вернется, от аула останутся головешки. Старик рядом с Абдикеном взмахнул руками. – Говорил я тебе, Абеке, что ему лишь бы славу в бою добыть. Даже ценой наших жизней. Когда бык падает, над ним поднимается много ножей. Видишь, даже за помощью послать не хочет. – Ултарак-ата, послушайте… – Эх, с тобой без толку разговаривать. Ерофей отвернулся. Ему взгрустнулось. Марфа чего-то вспомнилась, детишки. Далеко они сейчас, за сотни верст отсюда. А он, неровен час, сложит голову на чужой стороне, среди нехристей. Тауман чесал Акбасу брюхо. Щенок лежал на спине, жмурился. Мимо пролетел шмель. Собака открыла глаза, щелкнула зубами. Серке и деды продолжали препираться. А чего это Беррен застыл на месте, с занесенным ножом в руке? Ерофей проследил за его взглядом и вгляделся в верхушки холмов. Заметил темные фигурки всадников, облачка пыли из-под копыт. – Враг идет! – закричал кто-то в ауле. Тоже глазастые нашлись. Ну, наконец-то. Явился Кокжал, не запылился. Московит побежал к лошадкам. Каурка заржала, запряла ушками. Да, да, милая, знаю. Много кровушки сегодня прольется. Выхватил пищаль да бердыш, накинул на плечо суму с боевыми припасами. Помчался обратно, к повозкам, сваленным около прохода через частокол. Здесь уже стоял Тауман, почесывал затылок рукоятью палицы. Атымтай, с копьем в руках, глядел сквозь ограду на скачущих все ближе татей. Безусое лицо бледное, нижнюю губу прикусил. Тут же и Серке. Надел шлем, повязал кольчугу. Обернулся, спросил: – Где Кармыс и Заки? Ерофей буркнул: – Почем мне знать? – и принялся пищаль налаживать. Готовить к стрельбе. Авось повезет, Кокжала удастся завалить. Конные все ближе. В клубах пыли мелькали темные халаты и шапки. – Это сколько их? – спросил Серке. – Всего три десятка будет. И впрямь, немного. Чтобы вырезать аул, хватит. Видать, Кокжал посчитал, достаточно. На подходах к аулу бандиты подняли луки. Прямо на скаку стрелять собрались. Но не вышло. Передние кони вместе с всадниками повалились в ров. Поверху накрытый кустами и землей. – Ай, как славно! – закричал Атымтай. Человек пять в западню угодили. Кони ржали в ямах. Задние остановились. Не ожидали сего многомудрого коварства. Бахнула пищаль. Бандит рядом с Кокжалом вылетел из седла. – Мимо, – разочарованно протянул Серке. – Куда наш мерген запропастился? С десяток стариков и мальчишек высунулись из-за ограды с натянутыми луками. Свистнули стрелы, да мало толку. Только две угодили в цель. Лиходеи отъехали назад. Видать, заробели. Кокжалу для острастки пришлось зарубить одного. После этого всадники преисполнились храбрости. Перестроились. С криками помчались в новую атаку. Перескочили через ров. Приблизились к проходу, закрытому поваленными на бок повозками и жердями. Вскинули луки. И давай стрелять. Гораздо точнее, чем жители аула. С десяток стариков и трое мальчишек, постанывая, отошли от ограды, со стрелами в плече или боку. Кокжал, как раненый зверь, подскочил к ограде. Свирепо потряс повозку, попытался оттащить в сторону. Ему на помощь кинулись еще четверо разбойников.