Он не сможет… Нет! Не посмеет! Сколько раз он мне клялся в любви? Что умрёт без меня… До смерти любит и не представляет жизни без меня! Уверена, когда Вова отрезвеет – поймет, что натворил, опять, прибежит ко мне с извинениями. Только в этот раз всё будет иначе. Я покажу ему, что у меня есть характер. Вечно прощать его и быть для него удобной, покладистой собачкой я не намерена. Я даю Гордееву последний шанс. ПОСЛЕДНИЙ. Он должен перестать общаться с бывшей и отправить это трио на другой конец страны. * * * Мне стоило бы признаться в своей беременности, чтобы он понял, почему я ему отказала, и был со мной мягче. Но страх и неподходящее для этого время не даёт мне этого сделать… Пока все спят, я быстро соберусь и уеду. Вове не скажу, где остановлюсь, пока он не предоставит доказательства, что Снежана и Антонина Павловна больше не будут лезть в нашу жизнь. Свои требования я передам ему в сообщении. Подойдя к раковине, взяла стакан, налила фильтрованной воды из краника, выпила до дна. – А, это ты! Напугала! Внезапно на кухне зажегся свет, я чуть не выронила стакан из рук от неожиданности, когда услышала сварливый голос. – Что ты здесь делаешь? Этот недовольный тон принадлежал свекрови. Она стояла, подперев плечом холодильник, облачившись в красный шёлковый халат с рюшами, таращилась на меня с кислой физиономией. Впрочем, другого от неё ожидать не стоит. – Пью воду на своей кухне, в своём доме. Или нельзя? Я ответила ей тем же тоном, отзеркалив её ядовитый взгляд. Тонкие брови Антонины Павловны поползли на лоб. Она фыркнула и скрестила руки на груди, очевидно встав в боевую позу. – Да разве это твой дом? Ты сюда и копейки не вложила! Нахлебница, сидишь на шее у сына! Да ты как твой папаша – уголовник, – сплюнула мерзко, – затаилась в ожидании подходящего момента, чтобы обобрать моего бедного, влюбчивого мальчика до нитки! – Закройте-ка вы свой рот или я всё расскажу Вове, – твёрдо отрезала я, шагнув к ней ближе. – Он выгонит вас взашей и слова выкудахтать не успеете в свою защиту! Также, как отослал вас тогда, когда мы заявили о намерении пожениться. Лицо женщины вспыхнуло краской, а губы сомкнулись в тонкую линию. – Ах ты маленькая паску… – Владимир любит меня и он всегда будет на моей стороне. Я прониклась историей Снежаны, выразив своё сочувствие и понимание. Только благодаря моему согласию, Владимир пустил вас на порог дома. Разумеется, я блефовала. Но какое же это было удовольствие наблюдать за реакциями свекрокобры. Кажется, она верила каждому моему слову и понимала, что начинает проигрывать. Как вдруг, Антонина Павловна отлипла от холодильника, уверенно двинувшись навстречу. – Послушай, Катя… Оглянулась по сторонам и внезапно положила руку мне на плечо. – Есть разговор. Серьёзный. Я быстро её скинула, а она хмыкнула. Интонация голоса кобры теперь смягчилась, Антонина Павловна почти перешла на шёпот. – Дело в том, что… у меня есть важная информация. Вова попросил не говорить тебе… Он на коленях меня умолял… Правду я узнала случайно, поскольку мне нужно было готовить документы к оформлению опеки над Стёпочкой. Липкий холод заскользил по спине, как предвестник чего-то нехорошего. Я заставляла себя твёрдо стоять на ногах и, в любом случае, не верить в бредни мегеры. – Что вы имеете в виду? – Ах, Катя… Всё-таки, думаю, ты должна знать правду. А дальше, выбор за тобой. Я сейчас всё тебе покажу! Предъявлю реальные доказательства! Ты пока присядь. И да… лучше выпей ещё воды. Я сейчас, мигом! Туда и обратно, в свою комнату. Захвачу кое-какие документы. И след её простыл. Я налила себе ещё немного воды, открыла холодильник, потому что у меня забурлило в животе. Взяла запечатанный в упаковке сэндвич с курицей и сыром, слегка перекусила. Мне нужно было набраться сил перед тем, что я собиралась сделать. Завтракать здесь я не буду, а вызову такси и уеду, как и запланировала. Закончив есть, смахнув крошки со стола губкой, направилась к выходу из кухни, но в дверях опять столкнулась с Антониной Павловной. – Всё, нашла! – тряхнула она перед моим лицом какой-то папкой с документами. – Там свидетельство о рождении Стёпы! Совсем вчера замоталась, забыла куда именно его положила. – Дайте пройти. Она преградила дорогу, встав в проходе, и часто дышала, будто пробежала кросс. – Смотри сюда, Катя, внимательно смотри! Вытащила свидетельство из папки, чуть ли не в лицо мне его впечатала. – Не дату рождения… – И? – Возраст малого подсчитай и всё поймёшь! Мир поплыл перед глазами, кислород будто перестал поступать в лёгкие, поэтому меня накрыло новой волной слабости и головокружения. – Это… Это всё неправда… Но я смотрела на документ, видя, что он настоящий с реальными подписями и печатями, реальным адресом и данными. Мне хотелось умереть. – Вова тебе изменял. Он соврал тебе, Катя, чтобы не рушить ваш брак! Стёпа был зачат, когда вы уже были вместе… – НЕТ! Слёзы брызнули из глаз, я изо всех сил пыталась их сдержать, но они потекли по щекам обжигающими ручьями. – Это всё неправда! Неправда, ложь… – Да неужели? Хочешь ещё одно доказательство? Вперёд! Угадай, с кем Вова провёл эту ночь, после того, как ты двинула ему по лицу и выгнала из спальни? – Прекратите! Зачем вы мне всё это говорите?! – Конечно, где ему ещё искать утешение от такой стервы как ты?!! – Замолчите! Вы отвратительная, ужасная женщина! – Что ж, твоя реакция вполне ожидаема. Но не коварная и не стерва, я просто озвучила тебе правду. Поднимись наверх и загляни в спальню Снежаны. Я отпихнула её в сторону и побежала к лестнице. Слёзы слепили глаза, внутри было столько боли, что я опять действовала в порывах. У меня было предчувствие. Отвратительное предчувствие ещё с самого утра, а мысли о том, что Вова мог найти утешение в постели Снежаны, настойчиво терзали мой мозг. Я подбежала к двери комнаты Снежаны. Застыла у порога, дрожа и глотая слёзы. Когда прислушалась, без капли сомнений узнала голос Снежаны.