– Мне другие способы неизвестны, – говорит Эгон, выковыривая крупинку сахара между зубами. – Ты что-то еще хотела? Ребекка уныло оглядывается по сторонам. Бабушкин дом был, конечно, захламлен, когда она приехала, но с этим он и сравниться не мог. Повсюду раскиданы вещи, мойка завалена грязной посудой, на кухонной столешнице – пирамида из пустых коробок из-под молока, рискующая в любой момент рухнуть. – Почему здесь так темно? – Не твое дело. – Прошу прощения, просто хотела поинтересоваться. Эгон продолжает пристально смотреть на нее. – Уже ухожу. Хотела еще рассказать, что бабушка в больнице. Она упала и сломала руку, но надеюсь, что скоро вернется домой. – Вот как? Печально. Повернувшись к старику спиной, Ребекка надевает ботинки и уже тянется к ручке двери, когда Эгон откашливается. – Лампочки перегорели, а новые мне не вкрутить. – Извините, не расслышала. – Не дотянуться, – вздыхает он, показывая на плафон под потолком. – Я легко теряю равновесие и не могу высоко забираться. – Могу помочь, если хотите. – Да ладно, меня полумрак не смущает, я все равно почти ничего не вижу. «Тогда, наверное, тебе вовсе не стоило бегать по полю с заряженной боевыми патронами винтовкой», – подумала Ребекка, но тут же прикусила себе язык и вместо этого произнесла: – Ну конечно же здесь нужен свет! Где у вас запасные лампочки? Спустя десять минут Ребекка заменила все перегоревшие лампочки в доме и, довольная собой, огляделась вокруг. – Теперь здесь осталось немного убраться, – улыбается она. – Нет уж, голубушка, я не позволю тебе притрагиваться к моим вещам. – Не беспокойтесь, ни к чему не притронусь, – уверяет его Ребекка, подняв руки. – Да уж, не вздумай, – бормочет себе под нос Эгон, двигая через стол белую баночку с таблетками. – Раз уж начала помогать, можешь открыть мне лекарство для сердца? Там, похоже, крышку заклинило. – Не вопрос. Уверены, что больше ни с чем помощь не требуется? Старик отрицательно качает головой, а Ребекка замечает рамку с фотографией, стоящую за коробкой с сухими завтраками. С карточки на нее смотрит тот же Эгон, только значительно моложе и с аккуратно причесанными волосами, а рядом с ним – радостная женщина в зеленом платье. – Моя Пиа, – говорит старик бесцветным голосом. – Она умерла три года назад. – Очень грустно. Эгон кивает, но тут же вздрагивает, услышав громкое кудахтанье за окном. – Это ваши куры по окрестностям бегают? – Да, – вздыхает он. – Им всегда удается выбраться из загона. С этой птицей хлопот невпроворот, но я рад, по крайней мере, что у меня есть свежие яйца. – Понимаю. Не будете возражать, если я взгляну на ограду? – Как хочешь. Ребекка выходит на маленькую, покрытую гравием площадку. В загоне гуляют, копаясь в земле, две курицы. Девушка осматривает дверь и, не обнаружив бреши, обходит большую клетку по периметру. В конце концов находит угол, где сетка отошла от столба. С такой поломкой она справится за пару минут. Продолжая обход участка Эгона, Ребекка видит картофельное поле. Земля разрыта, тут и там валяется надкусанная семенная картошка. Если это кабаны похозяйничали, она отчасти начинает понимать, почему Эгон хочет их подстрелить. Ребекка окидывает взглядом периметр участка. Хозяйство огорожено, но забор в нескольких местах поврежден. Подойдя к дыре покрупнее, ощупывает толстые зеленые прутья. Слишком много работы, чтобы браться за такое в одиночку, но с небольшой помощью решаемо, думает она, поглядывая украдкой на дом Арвида. Одолжив у Эгона ящик с инструментом, Ребекка крепко прибивает сетку к столбу загона для кур и возвращается в кухню. – Загон починила, – радостно сообщает она. – Вижу, что у вас вокруг участка забор. Если мы починим его и кабаны не смогут сюда пробраться, обещаете больше не стрелять? – Кто это – вы? Ты с бабулей, что ли? – Хотела соседа вашего спросить, Арвида. – У него нет времени, – махнув рукой, возражает Эгон. – Этот дурачок наивно полагает, что фермой еще можно управлять, как раньше. Но теперь, чтобы зарабатывать себе на жизнь сельским хозяйством, надо ставить все на промышленные рельсы. – Вот как? А я думала, что сельское хозяйство – беспроигрышный вариант. Ведь люди всегда хотят есть, правда? – Да, можно было бы так подумать, – усмехается старик. – Но настоящие профессии теряют смысл. Везде одни машины. Вот подожди, еще немного, и они завоюют весь мир. – Эгон делает паузу и поправляет очки на переносице. – Хотя твою работу они вряд ли отберут. Чем ты, кстати сказать, занимаешься? – Я экономист. – Вот незадача, – бормочет старик себе под нос. – Такая работа уж точно роботу по силам. А я был рабочим на производстве. Проработал на одном и том же заводе сорок два года, пока производство не автоматизировали. Хотя на прощание мне вручили памятный подарок, – рассказывает Эгон и достает отливающий серебром штопор с эмблемой предприятия. – Так много людей сократили, что денег на позолоченные часы для всех не хватило. Ребекка не находит что сказать в ответ. – Жаль, – замечает она. – Да ладно, я не жалуюсь. Вон, картошка есть – не голодаю, – отвечает старик, подмигивая Ребекке. Убрав ящик с инструментом, девушка забирает коробку с перегоревшими лампочками. Она задумывается, насколько лучше жилось бы обоим, если бы Арвид и Эгон помогали друг другу. Когда живешь вот так, в полном одиночестве, без посторонней помощи справиться непросто. – Я поговорю с Арвидом, – говорит она. – Он ни за что не согласится. Мы не очень-то с ним ладим. – Но стоит, по крайней мере, попытаться, – продолжает Ребекка, выдавив из себя улыбку. Глава 12 Сентябрь 1943 года Анна медленно идет по лесу, огибая стволы деревьев. В детстве лес всегда казался ей волшебным местом, населенным сверхъестественными существами. Она была готова поклясться, что видела, как из зарослей кустов выглядывает лесная нимфа скугсро [10], слышала скрипку водяного Нэка [11] и угадывала в утренней дымке танцующих эльв [12]. Отец обычно говорил, что всему виной ее чрезмерное увлечение чтением. – Не смешивай этот воображаемый мир с реальностью, – подсмеивался он над дочерью, когда Анна в очередной раз за завтраком не могла оторваться от книги. В лесу царит тишина. Ковер из опавших листьев скрадывает шум ее шагов. Анна переводит взгляд на качающиеся на ветру мощные кроны деревьев. Есть что-то могущественное в этих огромных дубах и ольхах, устремленных ввысь, и девушка задумывается, сколько лет они уже тут растут. Не одну сотню, наверное. Скоро Анна увидит Лýку, она с нетерпением ждет встречи, хотя все еще обеспокоена недавним разговором о Германии. Лýка понимает происходящее совсем не так, как ее отец, и девушка не знает, кому из них верить. Ей трудно представить, что Лýка умышленно лгал ей, но, если он прав, значит, отец вводит ее в заблуждение, а с такой мыслью очень нелегко смириться. Анна всматривается вдаль сквозь листву. Несколько раз она видела, как Лýка исчезал в этом направлении – наверное, он живет на одной из ферм с южной стороны холмов. Может, ей прогуляться туда? Он же пришел в Хиллесгорден, чтобы найти ее. Девушка гонит прочь эту мысль. Она знает, что так думать о Лýке не стоит и их дружба – всего лишь скоротечный эпизод в ее жизни, и все равно не может остановиться. Он странным образом наполняет ее существо и всякий раз, когда они встречаются, будто окрашивает ее в свои тона. Услышав звук за спиной, Анна кружится на месте. В первую секунду она думает, что это Лýка первым нашел ее, но вместо Лýки замечает Юна с соседнего хутора. Он стоит всего в паре метров от нее в рубахе в голубую полоску с засученными рукавами, обнажающими рельефные мускулы. – Это что же: барышня гуляет совсем одна? – спрашивает он, ухмыляясь. Анна напрягается, почувствовав опасность. Ей вспомнилось, как часто она слышала злобный голос соседа и видела, как он обижает младших братьев. – Я иду домой, – отвечает она, оглядываясь по сторонам. Они одни посреди леса. – Куда так торопишься? Могла бы поговорить со мной минутку. – Меня ждут родители, – буркнула Анна, пытаясь обойти собеседника. Юн смеется: – С макаронником-то не прочь пообщаться, а на себе подобного, значит, времени у нее нет?