– Как ты? – спрашивает Арвид. – Все нормально, – бормочет она. – Или… Даже не знаю. – Рука заболела? – Нет, не в этом дело. Просто у меня проблемы на работе. – Вот как? И какие же? Ребекка сглатывает ком. Она понимает, что было бы странно сидеть тут и втолковывать бабушкиному соседу про дела компании «Хеннинг и Шустер», но внезапно чувствует, что не может удержаться. – На самом деле ничего особенного не произошло, – рассказывает она с напускным равнодушием. – Мне обещали повышение, а повысили другого. Возможно, звучит нелепо, я понимаю, но я старалась изо всех сил. Несколько лет я думала только о работе, отодвигая все другое на второй план, и теперь чувствую себя обманутой. Когда Ребекка поднимает глаза и встречается взглядом с Арвидом, ей кажется, будто по нервам прошел электрический разряд. Глаза соседа потеплели, а между бровями пролегла морщинка. – То есть тебе говорили, что будет повышение по службе? Ребекка кивает в ответ. – Но это чертовски обидно. – Да, представь себе. – Тебе стоит послать их подальше и найти себе другую работу. – Но мне нравится моя работа, – возражает Ребекка, прокручивая в руках бокал. – Ну, по большей части. И потом, я отдала ей шесть лет своей жизни. – Понимаю, о чем ты, – соглашается, кивая, Арвид. – Мне трудно представить себе, чтобы я сменил род занятий. Даже притом что вывести фермерское хозяйство на самоокупаемость – практически невыполнимая задача. Это непрерывная борьба, – бурчит он себе под нос. – Если есть желание, рассчитай, пожалуйста, проект магазина. – Ладно. При одном условии. – И каком же? – Ты поможешь мне починить изгородь у Эгона. – Чтобы я помогал этому упертому барану? – выкрикивает Арвид и мотает головой. – Да ни за что на свете! – А я-то думала, что в сельской местности по-доброму относятся к соседям. – Ха, – язвит Арвид. – Мечтать не вредно. Эгон безнадежен. Он шумит, выбрасывает мусор на мою территорию и крадет мой урожай. Я однажды встретил его на поле, где я для эксперимента выращиваю брокколи. Так он расхаживал с корзинкой, будто в магазине. А еще эта проклятая стрельба. – Со стрельбой он обещал завязать, если мы придумаем, как не пускать к нему диких кабанов. – Когда ты возвращаешься в Стокгольм? – вздыхает Арвид. – Как только бабушка вернется домой. В больнице говорят, что через пару дней ее выпишут. – Ладно, – покорно соглашается он. – Но в таком случае нам придется поторопиться. В одиночку чинить его изгородь я не собираюсь. – Конечно, – с готовностью отвечает Ребекка. Ей не совсем понятно, почему Арвид внезапно так по-дружески к ней отнесся. – Может быть, еще вина? – Да, спасибо, – откликается Ребекка, подставляя свой бокал. – А что это мы пьем? – Мерло из провинции Удине. Ребекка бросает на него удивленный взгляд, и Арвид улыбается одним уголком рта. – Меня увлекают вина. Будь у меня куча денег, я бы, пожалуй, переехал в Италию и основал винодельню. – Звучит чудесно. – Да, но, судя по всему, не так просто. К сожалению, я ни слова не знаю по-итальянски, да и склонности к языкам у меня нет. К тому же мне не нравится бюрократия, а ее, по слухам, в Италии предостаточно. Я бы с ума сошел от всех этих правил, в которых ни за что не смог бы разобраться. Ребекка со смехом отпивает глоток вина. – А что бы сделала ты, будь у тебя много денег? – спрашивает он. – Не знаю. – Ведь должна же у тебя быть мечта? Ребекка отрицательно мотает головой, но Арвид не отступает: – Чем тебе нравится заниматься? – Мне нравится моя работа. – Но должно же тебя интересовать что-то, помимо работы? Ребекка откидывается на спинку стула и окидывает взглядом погружающиеся в сумерки окрестности. – В юности я много танцевала. Ходила в балетную школу и участвовала в паре постановок. Было здорово, но потом случилась серьезная травма. – Ой, как обидно. – Да ладно, вообще-то я не из-за этого бросила танцы, – тихо говорит она. Моя молодость напоминала американские горки. Я постоянно ссорилась с матерью, не находила покоя дома и временами чувствовала себя прескверно. В результате переехала сюда, в Бьёркбаккен. – Значит, ты поэтому так хочешь отремонтировать этот дом? – Думаю, что да, – задумчиво произносит она. – Бабушка приютила меня в своем доме, когда мне было совсем некуда идти, и теперь я хочу быть уверенной, что она его не лишится. – Понимаю, – отзывается Арвид и подливает вино. – Но это вовсе не означает, что мне нравится заниматься ремонтом, – торопливо выпаливает Ребекка. – Я просто делаю то, что должна. – Так может, ты любишь решать проблемы? – предполагает Арвид. – Возможно. – А я люблю такую работу, где все приходится решать самому, – продолжает он. – Действовать свободно – это здорово, но при этом страшно совершить ошибку, которая может все испортить. Я по характеру неугомонный, люблю, чтобы все было быстро. А фермерское хозяйство требует изрядного терпения. Ребекка улыбается. Удивительно, насколько ей успел понравиться Арвид за эти пару часов. Вся ее злость улетучилась, и он уже представляется ей вовсе не таким неприятным, каким казался вначале. – Я люблю печь, – в конце концов говорит она. – В детстве я мечтала открыть свое кафе. Мне нравится работать руками. Очень круто, когда можешь создавать такое, что приносит радость другим. – И почему же ты этим не займешься? Ребекка прикусывает губу. Вспоминает, как однажды в их квартале в Стокгольме выставили на продажу маленькое кафе. Примчавшись домой, она, не сдерживая ликования, рассказала Йуару об этой возможности, но он встретил новость неодобрительным взглядом. «Да что ты, держать кафе? – сухо отозвался ее парень. – А деньги ты как собираешься зарабатывать?» Несмотря на его неприязненный тон, Ребекка объяснила, что женщина, которой оно принадлежит, собирается выходить на пенсию, что у нее свой круг постоянных клиентов и хороший оборот. Но Йуар только покачал головой в ответ. «Ну уж я точно не собираюсь стоять рядом и смотреть, как ты гробишь свою карьеру», – сказал он и вышел. – Случая подходящего не представилось, – кривит она душой. – Как ты рискнул обзавестись собственным хозяйством? Это серьезный шаг. – Да, я несколько лет собирался с мыслями. – Расскажи мне, где ты вырос? Арвид кивает: – На равнине Сёдерслэттен [23]. Наши родители купили хутор, когда мы с братом были маленькими, и мне очень нравилось там жить. Было в этом месте что-то особенное. Да и, само собой, ребенку на ферме расти привольно. Столько всего интересного! Мы все время проводили на свежем воздухе: прыгали на сеновале, катались на лошадях, кормили кроликов, ловили сбежавших кур, ездили с мамой на тракторе. Ребекка откидывается назад. Голос Арвида слушать приятно. За суровой внешностью скрывается мягкость, незамеченная прежде. Спустя некоторое время девушка прикрывает глаза. Несмотря на пьянящий эффект вина, она, кажется, давно не осознавала происходящее так ясно. Впечатления становятся ярче, и Ребекка думает о том, как ей здесь нравится. Бьёркбаккен – единственное место в мире, которое она искренне может назвать своим домом. Иногда у Ребекки возникало такое чувство, словно она не проживает свою жизнь, а гостит в ней. Знает ведь, что у нее есть все, чего можно пожелать: успешный жених, уютный дом, стабильная, хорошо оплачиваемая работа. Ей полагается быть довольной и не тяготиться повседневностью. И все-таки иногда случается, что Ребекка смотрит на все это будто со стороны: вот она видит себя в пустом офисе, засидевшуюся поздно вечером на работе, вот идет одна через центр города или молча сидит за обеденным столом напротив Йуара, с головой ушедшего в очередной отчет. Ребекке кажется, будто на самом деле ее там нет, а эту жизнь проживает ее тень. Поскольку никто не смотрит ей в глаза, Ребекка задумывается, видят ли ее другие. Открыв глаза, она видит, что Арвид сидит, опершись на стол. С озабоченным видом он протягивает к ней руку: – Как ты себя чувствуешь? – Хорошо, – отвечает Ребекка, но голос не совсем ее слушается, и сразу наступает раскаяние о том, что вина выпито слишком много. – Думаю, пора закругляться и ложиться спать, – говорит он, поднимаясь с места. – Пойдем, я провожу тебя. – Ладно, – бормочет она. Поднявшись, Ребекка чувствует, что ее пошатывает, но Арвид идет рядом, крепко поддерживая.