Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 9 из 49 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Да, бабушке очень нужна была помощь. Мне кажется, ей уже трудно справляться одной. – Этот дом совершенно не приспособлен для старого человека, – замечает Камилла, оглядываясь вокруг. – Да, и это еще при том, что я попыталась убраться. Мать кивает: – С Йуаром все в порядке? Ребекка косится на оловянную чашку, в которую положила подаренное им при помолвке кольцо, чтобы не повредить, пока будет заниматься ремонтом и уборкой. Будь у них с матерью нормальные отношения, она бы, наверное, с радостью показала его. – Да, все хорошо. – Но он не смог приехать с тобой из-за работы? Ребекка с трудом сдерживает вздох. Мать виделась с Йуаром всего один раз четыре года назад, и то знакомство точно нельзя назвать удачным. Они встретились в ресторане «Кладовая Ульсона» на Мариаторьет в Хельсингборге, чтобы пообедать вместе, но его вызвали по работе еще до того, как подали еду. Полиция задержала одного из важнейших клиентов конторы, где он работал, и Йуару пришлось срочно умчаться на поезде в Стокгольм. С маминой точки зрения, этот эпизод стал лишь еще одним доказательством того, что Йуар Ребекке не подходит, и с тех пор дочь чувствовала себя обязанной защищать их отношения перед ней. – Нет, он готовится к важному процессу, но очень хочет приехать сюда снова. Кофеварка пыхтит, возвещая, что кофе готов, и Ребекка спешит снять кофейник. Не спуская глаз с чашки, она сосредоточенно наливает Камилле дымящийся напиток, пока вокруг клубятся маленькие завитки пара. – А как твоя работа – по-прежнему нравится? – Да, – быстро отвечает дочь, – очень. – Несмотря на то что приходится так вкалывать? На Ребекку давит жесткость в голосе Камиллы, и она нервничает. Ее настигают подростковые воспоминания: сколько раз дочь пыталась тогда достучаться до матери? Ребекка нуждалась в помощи, чтобы справиться с вызовами окружавшей ее действительности, а мать вместо этого выдвигала ей требования и ставила под сомнение каждый шаг дочери. Как хочется выкрикнуть, что мать не заслужила право комментировать ее жизнь! Но она только вжимается в стул. Начинает покалывать кожу над запястьем, и по всей внутренней стороне руки растекается зуд. Ребекка одергивает рукав рубашки и незаметно чешет руку. – Да. Кстати, когда собираешься навестить бабушку? Камилла стискивает в руках чашку и качает головой. – Ты же знаешь, что ничего хорошего из этого не выйдет. Только опять разругаемся, – добавляет она. – Неужели ты все еще злишься на нее? Чем она провинилась – тем, что мне помогала? – Нет, все намного сложнее, – говорит Камилла, смахивая с брюк невидимую пылинку. – Ты сама выбираешь, как к ней относиться, но могла бы уже и простить, – бормочет Ребекка, продолжая скрести руку через ткань рубашки. Она так многое хотела бы высказать матери, так много накипело внутри, но сформулировать свои мысли трудно. – Радовалась бы лучше, что мне было куда податься, когда становилось совсем невмоготу. Было к кому обратиться. – Ребекка… – укоризненно произносит мать. – А что, собственно? Ты считаешь нормальным не навещать свою собственную мать, когда та попала в больницу? Камилла встает. – Спасибо за кофе, – произносит она, натужно улыбаясь. – Рада была повидать тебя. Если захочешь еще встретиться до отъезда, всегда можешь зайти. Мои двери для тебя открыты. Она выходит в сад и берет велосипед. Привычным движением складывает подножку, с силой нажимает педаль, не присев на седло, и уезжает прочь. Когда мать скрывается из вида, девушка сдергивает с себя рубашку и яростно расчесывает зудящую кожу. Она расцарапывает шрамы, скребет, пока не появляются красные отметины, но вспыхнувшее в душе беспокойство от этого не затихает. Что бы Ребекка ни делала, встреча с матерью всегда заканчивается поражением. Кажется, любой их разговор перерастает в конфликт. А ведь Ребекке страстно хочется наладить отношения, чтобы мать научилась видеть в ней не только одни недостатки. Никто, кроме Камиллы, не может заставить ее почувствовать себя такой маленькой и ущербной. Девушка закрывает лицо руками. Вспоминает тот день в одном из средних классов, когда она пришла домой из школы, неся свой новый дутый пуховик в полиэтиленовом пакете. Два парня из класса засунули его в унитаз, и ей пришлось опустить руку в грязную жижу, чтобы вытащить обновку. Ребекка не могла объяснить матери, что произошло, как бы ей этого ни хотелось. Рассказывать было слишком унизительно. И все равно она надеялась: мать поймет, что пуховик испорчен не по ее вине, заметит, как расстроилась Ребекка, обнимет и утешит дочь. Но, увидев промокшую насквозь куртку в мешке, мама взорвалась от злости и закричала, что с вещами надо обращаться осторожно, куртки стоят дорого и на новую денег не хватит. Терзаясь воспоминаниями, Ребекка подходит к кладовой, достает бутылку вина, ставит на кухонную столешницу и долго рассматривает. Знает прекрасно, что пить не надо, но в ней ноет потребность приглушить разливающуюся тревогу, и потом, разве может навредить один маленький стаканчик? В конце концов она срывает бант, откупоривает бутылку и наполняет кофейную чашку вином. Пьет жадными глотками, стараясь смыть тревогу, но ничего не выходит. Спустя столько лет Ребекке по-прежнему трудно выстроить отношения с матерью. Ну как такое возможно? Разве она недостаточно взрослая, чтобы пренебречь тем, что было? Ребекка совсем не хочет застревать в прошлом, при каждой новой встрече становясь заложницей своих чувств. Прихватив с собой кружку, девушка собирается сесть за стол, как вдруг в окне показывается кошка. С громким мяуканьем она прижимается к оконному стеклу. К своему удивлению, девушка рада ее возвращению. Она достает баночку с кошачьей едой, выходит на лестницу и наполняет миску. Потом садится на корточки и осторожно протягивает руку. – Привет, – говорит она. – Значит, ты – Скарлетт? Кошка обходит Ребекку по кругу, не встречаясь с ней взглядом и держась на безопасном расстоянии, так что погладить ее не удается. В конце концов Скарлетт приближается к миске и берет первый кусочек корма. – Понимаю, – замечает Ребекка. – Ты не доверяешь людям. Похоже, тебе тоже пришлось через многое пройти. Она медленно поднимается, чтобы не спугнуть Скарлетт, и возвращается в дом. На столике в прихожей лежит ее мобильный. Ребекка несколько раз за день набирала номер Йуара – он не отвечает, поэтому, вместо того чтобы повторять попытку, она открывает почтовое приложение. Сердце тяжело бьется, пока крутится колесико и подгружаются новые сообщения. Когда почтовый ящик обновился, девушка видит, что Биргитта тоже ей ничего не написала. Она разочарованно откладывает телефон в сторону. О том, что Йуар занят, ей известно, но начальница-то почему не отвечает? Уж не хочет ли компания, воспользовавшись ситуацией, избавиться от нее?
Ребекку захлестывает волна стыда. Она так боролась за то, чтобы идти своим путем, а теперь сомневается, правильный ли сделала выбор. Может быть, глупо было полностью посвящать себя работе? Совершенно очевидно, что Ребекка не так важна компании, как компания для Ребекки. Она устало трет глаза. На сегодня с нее хватит. Пора сделать перерыв. Найденная фотография вновь притягивает ее мысли, девушка выходит в прихожую и достает карточку из кармана куртки. Потом идет в бабушкину спальню за полосатой картонкой, возвращается, ставит ее на кухонную столешницу и с чувством благоговения поднимает крышку. Бумага шуршит от прикосновения, когда Ребекка достает пачку писем, перетянутых синей бархатной лентой, и развязывает элегантный бант. Письма датированы 1943 годом, подписаны некой Сив и адресованы бабушке Ребекки. Похоже, она жила тогда в каком-то Хиллесгордене, расположенном в Глумслёве, – это местечко в нескольких десятках километров к югу от Хельсингборга. Ребекка быстро просматривает письмо, написанное в июле. Сив рассказывает, что проводит дни, плавая на озере Меларен и навещая тетушку Рут в Стрэнгнесе, а в завершение пишет, что очень скучает по Анне. Тон письма до смешного формален, хотя они, похоже, дружили. Ребекка улыбается. Очень увлекательно заглянуть в бабушкино прошлое и попытаться понять, каким человеком она была в молодости. Сив описывает все, чем она хочет заняться с Анной, когда та вернется домой: ходить вместе на танцы и в кинотеатр «Сага» на Кунгсгатан, есть пирожные в «Кондитерской Сундбергов». Девушка перебирает конверты и находит наконец одно письмо, написанное бабушкой. Оно адресовано Сив, но дата не указана, и письмо внезапно обрывается в середине предложения. Ребекка медленно разбирает витиеватый почерк. Любезная Сив, мой самый дорогой друг! Я вынуждена просить тебя о большом одолжении. Поскольку я подчиняюсь воле матери, все случившееся в последние недели нужно забыть. Прошу тебя не распространяться о рассказанном мною и уничтожить мои письма. Следов случившегося остаться не должно. С учетом обстоятельств ты, конечно же, понимаешь, насколько это щекотливый вопрос, поэтому, пожалуйста, не говори никому о… Ребекка уставилась на лист бумаги. За последним словом стояла жирная клякса, будто бабушку резко оторвали от письма. Девушка откидывается на спинку стула; ей никогда в жизни не представить себе, что за страшная тайна заставила бабушку просить Сив уничтожить письма. Она осторожно берет в руки фотокарточку и внимательно рассматривает ее, потом убирает обратно в жестяную коробку из-под печенья бискотти. Жестянка старая, с царапинами и пятнами ржавчины вдоль краев. На ней есть вмятины, и синяя краска кое-где откололась, но все равно выглядит красиво. Лýка Кавалли – похоже, итальянское имя. Интересно, может, он как-то связан с этой жестянкой? Немного поколебавшись, Ребекка открывает дневник и еще раз смотрит на даты. Думает, что могло быть общего у Швеции и Италии во время Второй мировой войны. По словам Анны, она встретила Лýку в молодости, и внучка пытается высчитать, когда бабушка вышла замуж за дедушку. Ее мать родилась в июне 1944 года, значит, с Лýкой она познакомилась до замужества. Ребекка пытается поискать информацию о нем в интернете, открыв свой ноутбук. Вбивает сочетание: «Лýка Кавалли» и «1943 год», но результатов слишком много – все не просмотреть. Девушка аккуратно перелистывает тонкие страницы дневника. Можно ли прочитать бабушкины записи? Она почти ничего не знает про историю своей семьи, да и бабушкина реакция вызвала у нее любопытство. Если Лýка итальянец, тогда где и как они встретились и почему бабушка так разволновалась, увидев его фотокарточку? Ребекка достает белый носовой платок с голубой каймой и ощупывает мягкую ткань. Перевернув его, замечает монограмму. Под волнистой голубой линией красуются три буквы: ЭТР. Сочетание букв кажется знакомым, но Ребекке не удается вспомнить, где оно ей попадалось. В интернете она находит статью об «Электротоварах Рунстрёма» – предприятии, основанном в 1920-е годы, а в 1967 году приобретенном международным концерном. Девушка вновь смотрит на носовой платок. ЭТР. Что-то отзывается в отдаленных закоулках памяти, но, как бы Ребекка ни старалась, она не может понять, где раньше слышала это название. Глава 8 Сентябрь 1943 года Анна едет на велосипеде по улице Сёдергатан в Хельсингборге. В корзине лежит стопка книг, только что купленных в книжном магазине Чильберга на площади Стурторьет; девушку пьянит ощущение свободы, пока ее красный «кресчент» мчится вперед, подскакивая на булыжниках мостовой. День пасмурный. С моря дует холодный ветер, и Анна радуется, что поверх платья надела вязаный свитер. На площади Густава Адольфа собрался народ – она с любопытством поглядывает в их сторону. Когда перед ней внезапно появился Лýка, девушку качнуло, и она наткнулась на бордюр. Велосипед кренится, и Анна чуть не падает. Лýка стремглав бросается к ней, успев схватить руль. – Все хорошо? – Да, нормально, – смущенно бормочет она. Лýка с улыбкой кивает на корзинку: – Новые книги? – Да, я дочитала Хемингуэя. – «Комната с видом», – читает Лýка. – О чем она? – О девушке Люси, которая посещает Флоренцию со своей тетей. – Опять Италия.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!