– Что ж, тогда тебе не следовало брать трубку, – фыркает она. – Это грубо. – Если бы я не ответила, ты бы просто продолжала мне звонить, – моя рука на коленях сжимается в кулак. – Снова, и снова, и снова… Она вздыхает. – Тогда просто перестань есть. Сомневаюсь, что пропуск приёма пищи время от времени убьёт тебя. Мне требуется весь мой самоконтроль, чтобы не бросить телефон в стену. – Я должна идти, мам. У меня свидание. – Уверена, что так оно и есть, – она улыбается на том конце провода, и я словно вижу это воочию. – Твой отец и я всего лишь хотели узнать, когда ждать тебя на День благодарения, чтобы мы могли заказать тебе билеты. – Вообще-то, я собиралась позаботиться о них сама в этом году, – говорю я ей. – Мистер Райзингер выплатил мне неплохую премию. – Ерунда. Тебе стоит положить эти деньги на сберегательный счет. – Это мои деньги, мам. Я сообщу тебе, в какой день прилетаю, но я сама куплю себе билеты, и если ты их для меня закажешь, сама потом будешь разбираться, что с ними делать. – Когда ты такой стала? – восклицает она. – Клянусь, Меган… – Должна идти, мистер Райзингер звонит мне по другой линии. Пока, мам. Я со стоном бросаю телефон на диван. Теперь-то я уж точно не собираюсь доедать свой ужин. *** Я сижу напротив Эдриана, и он знает, что что-то не так. Наблюдать за тем, как он пытается определить, стоит ли ему говорить что-нибудь на эту тему или нет, и если стоит, то что именно, настолько забавно, что почти позволяет мне забыть о том, как я ненавижу свою жизнь. Но только почти. – Итак, – говорит он, – что ты хочешь знать о Натали? Это странно, то, что он говорит о ней, как будто она реальный человек. Как будто у него на кухне в углу стоит метла, на которой помадой нарисован рот. – Вы и правда думаете о ней, как об отдельной личности? – Вообще-то нет, – отвечает он. – Но так проще всего говорить о ней, чтобы не путаться. У меня уже раскалывается голова, но, справедливости ради, по большей части это никак не связано с ним. – Так что… она – это вы, но без члена? – Она никто, – говорит он, слегка усмехаясь. – Просто имя, которое я поставил на обложку своих книг. Серьёзно, тебе бы стоило поговорить на эту тему с Карой. – Что-то говорит мне, что Кара придерживается другого мнения. Он гримасничает. – Она очень ревностно относится к моей карьере. Недолюбливает всё, что может каким-то образом поставить её под угрозу. Конечно. Его карьера. В этом всё и дело. – Я вижу, что ты настроена скептически, – говорит он. – Но, поверь мне, не каждую женщину, которая встречает меня, немедленно обуревает клокочущая ревность. – Вы намекаете на то, что она обуревает меня? – требовательно спрашиваю я. – Нет, Меган, – медленно улыбается он. – Конечно же, нет. В любое другое время, в любом другом настроении этот разговор мог бы стать опасным. Но я только бурчу в ответ, уткнувшись в свой напиток, и Эдриан, наконец, проигрывает свою внутреннюю битву за то, чтобы ничего не упоминать. – Ты ещё более колючая, чем обычно, – наконец говорит он. – Кого мне нужно убить? Делая глубокий вдох, я переплетаю пальцы. – Что, и даже не пошутите на тему того, что я, должно быть, поссорилась со своим ковеном? – Ты явно не в настроении шутить, – говорит он, делая ещё один глоток. – И мне это не нравится. Да ладно тебе, уверен, что чья-нибудь пара сломанных коленных чашечек сможет улучшить ситуацию. Теперь и я посмеиваюсь. – Что именно заставляет вас думать, будто это можно решить с помощью насилия? – На самом деле я так не думаю, – говорит он, – но, по крайней мере, я заставил тебя улыбнуться. Мои щеки слегка розовеют. – Не думала, что вас это волнует. – Ну конечно же, меня это волнует, – говорит он. – Помнишь, как я сломал руку, и ты все шесть недель завязывала мне галстук? Мужчина не забывает такие вещи. Я помню это, и я помню, как думала тогда, что ещё никогда не была к нему так близко. Что-то есть в том, чтобы так близко стоять к такому человеку, близко настолько, чтобы чувствовать его запах, ощущать жар его тела. В этих действиях было что-то до странного интимное. Это что-то, что должна была бы делать для него жена, будь она у него. Но, конечно же, у него её нет. Так что, полагаю, я второй лучший вариант. Мне кажется, что сейчас он немного надо мной подшучивает, а может быть и нет. Его улыбку трудно прочитать. – Это из-за мамы, – наконец говорю я ему. – Она позвонила как раз перед тем, как вы приехали. Эдриан немного меняется в лице. – А, – говорит он, – понимаю, в чём проблема. Будь мой отец всё ещё жив, я бы предложил натравить их друг на друга под куполом Грома (стальная клетка для боёв без правил в фантастическом фильме «Безумный Макс 3: под куполом Грома» (1985) – прим. переводчика). Я ухмыляюсь. – Кто бы ни выиграл, мы проиграли? – Именно, – посмеивается он. – Говорю же тебе, перестань брать трубку, когда она звонит. – А я говорю вам, что не все в мире считают нужным удирать во все лопатки от каждого неудобного человека в своей жизни, – я прямо смотрю на него. – Во всём этом есть и светлая сторона. Он посылает мне дьявольскую ухмылку, наклоняясь вперёд, чтобы взять напиток. – Я, по крайней мере, плачу тебе за то, чтобы ты мирилась со мной. – Не думаю, что стала понимать Натали МакБрайд хотя бы немного больше, – говорю я ему, делая глубокий выдох, – но я и правда чувствую себя лучше. – И мне даже не пришлось никому делать больно, – он слегка наклоняет свой бокал в мою сторону. – Твоё здоровье. Почему бы тебе не рассказать мне, что ты думаешь о Натали, а я скажу тебе, в чём ты ошибаешься. – О, отлично, ваше любимое занятие, – я делаю глубокий вдох. – Что ж, я думала, что она та ещё извращённая девчонка, которой нравится, когда её шлёпают. Её муж научился получать от этого удовольствие, но тайно она мечтает, чтобы именно он был инициатором, был больше похож в этом на Дирка. Бондаж его нисколько не привлекает, и ему не хватает терпения, чтобы быть хорошим Домом. Но она счастлива. Она любит своих читателей, от них она получает признание, которое не может получить от него, поскольку на самом деле он не понимает того, что она пишет. Эдриан наливает себе ещё один бокал. – Когда шлёпают, да? Я пожимаю плечами. – Вы это написали. – Всем женщинам нравится, когда их шлёпают, – говорит он, будто констатируя факт. – Это не может быть правдой, – я смеюсь над ним, но и краснею тоже, потому что, конечно же, я перечитывала и перечитывала эти страницы. И конечно же, я представляла, каково бы это было, будь в моей жизни мужчина, который бы просто перекидывал меня через колено и шлёпал. – Докажи обратное, – говорит он, направляя на меня указательный палец. – Ты не можешь, не так ли? – Нельзя доказать отрицание, – отвечаю я ему. Он тихо смеётся. – Но это и не отрицание, не так ли? Где-то в мире живёт женщина, которой не нравится, когда её шлёпают. Это всё, что тебе нужно доказать. Лишь одна женщина. Найди мне её. Вообще-то прямо сейчас прямо в этой комнате тоже находится женщина. Это было бы так легко, и тем не менее… Да что б тебя.