— Думаешь, я тебе поверю? Сначала докажи, что поможешь,.. — Ты шлюшка малолетняя будешь мне условия ставить? Серьезно? — он смеется, да так зло и горько, что мне плохо становится. Стены перед глазами вертятся. – Ты серьезно думаешь, что стоишь десять лямов? Ну, скажи? — Стою, раз ты позвонил моей матери. — Я? Не смеши меня. У меня каждый день вагон таких как ты, — мама меня обманула. Тогда, зачем я здесь. – Ты можешь выметаться, а можешь доказать, на что готова ради бабла. Он кивает на свою оттопыренную ширинку, а я закрываю глаза, роняя слезы. Я могу уйти. Я просто уйду и не позволю ему унижать меня. Только вот что дальше? И как Миру возвращать. И если уж быть шлюхой, то для него одного… Или это очередная фантазия, а на самом деле уже завтра он отдаст меня своим клиентам. — Я не буду ждать вечность, Лиза. Либо делаешь, как говорю, либо убираешься. Я делаю шаг к нему. Падаю на колени. В глаза не смотрю. Никогда не думала, что секс может быть настолько унизительным. В центре клуба, пусть сейчас и пустого. Убираю волосы за спину, одной рукой расстегивая его ширинку. Уже чувствую бьющий в нос мужской ни с чем не сравнимый запах. Не реагирую. Никак не показываю, как сильно меня это заводит. То, что он перебирает мои волосы, не торопит, давая возможность самой снять с него боксеры, взять в руку налившуюся кровью плоть. В голову приходит мысль, что только что ее трогала другая, может быть брала в рот. Другой рукой я подношу ко рту презервативы и разрываю один из пакетиков. — Ты что собралась делать? — Хочу надеть тебе презерватив, — что же еще? — Нахуя? — Я же не знаю, сколько девушек прошло через твой член. Не хотелось бы чем – то заразиться. Он одним броском шлепает меня по пальцам, так что вылетают презервативы. — Только шлюхи сосут в презервативах, Лиза. — Ну ты же сам сказал, кто я. Он на миг замолкает. И кажется, что вот-вот он подтянет меня к себе, обнимет, может быть даже поцелует. Но это сказки. Это не про Матвея. Он уже пожимает плечами и кивает в сторону. — Подбирай. Он думает, я не стану? Достаю презервативы и открываю второй пакетик. Вскрываю и кое — как растягиваю на твердо стоящем члене. Интересно, у не на всех стоит? А если стоит, то он сразу трахает, не разбираясь с собственными эмоциями. Макушку и лоб печет. Смотрит. Знаю. Но сама взгляд не поднимаю. Рукой придерживаю основание члена, все как он учил. А другой рукой касаюсь мягкой плоти яичек. Матвей не двигается. Мне нравилось делать минет, потому что в такие моменты он был в моей власти, рычал, дергался, сжимал челюсти. А теперь ничего. Просто ждет, когда я начну. — Долго еще ждать? Остервенело накрываю головку, сразу втягивая ее в рот. Скольжу губами по безликой резине. Возбуждение, что было рядом, когда я села на колени и ощутила его запах, давно убежало от меня. Осталось только чувство брезгливости и желание поскорее довести его до оргазма. Но это какое – то бесполезное движение губами вверх-вниз, языком, который стал неметь. И Матвей продолжает сидеть словно ничего не происходит. — Вряд ли я выложу за тебя десять лямов, если ты будешь сосать так уныло. Я сжимаю его член крепче, так что он дергается, и насаживаюсь ртом на конец, тут же утыкаясь носом в свою руку. Больно, неприятно, все болит, но я продолжаю. Пытаться выделять слюну и сосать, втягиваю щеки, чтобы он поскорее кончил. Хотя и сомневаюсь, что это будет быстро. Но я стараюсь, двигаю головой активно, не взирая на растущий рвотный рефлекс. — Да блядь, заебала! – ругается Матвей, дергает меня за волосы, рывком снимая резину. Я тут же упираюсь руками в его бедра, качаю головой — Не буду! Матвей, нет! — кричу, а он подтягивает меня к себе, вынуждает в глаза злые смотреть. — Будешь сосать так, как я хочу, и тебя вообще не должно заботить, сколько ртов видели мой хер, поняла? Глава 1. Лиза — Лиз, ну давай еще сказку! Ну, пожалуйста. — Давай уже спать, — устало тру глаза, потом вспоминаю про макияж и чертыхаюсь. — Ты же потом со мной спать будешь? — Ну если ты меня опять на пол толкать не будешь, то с тобой. — Елизавета! – мама заглядывает в комнату. Быстрее, Леонид уже приехал! Мира, спать! Я целую сестру и выхожу за мамой, которая волнуется так, словно я не на очередное свидание иду, а как минимум выхожу замуж. — Ну посмотри, что с твоей подводкой. Опять глаза терла. Сколько можно говорить. — Спать охото просто. Может, отменим сегодня? — Нечего было за книжками своими сидеть! Я уже говорила тебе, мужики умных не любят. Главное, что? — Быть воздушной и милой как зефир. — Вот именно. А главное недоступной. Никаких поцелуев, никаких за ручку. Помни… — Постель только после свадьбы. — Умница. – Она берет мое лицо. – Ты же помнишь, что это все только ради нас всех. — Я все помню, мамуль. Дай я глаз накрашу, а то вдруг именно эта линия на верхнем веке решит мою судьбу. — Не паясничай. Все, давай. И все-таки надень юбку покороче. Ту, розовую в горошек. — Мам, там холодно же. Ноябрь блин… — Ничего, в машине согреешься, — отправляет она меня в ванную, где я собственно и поправляю идеальный макияж и провожу по локонам пальцами пару раз, словно они могли испортиться за несколько минут. Потом иду к шкафу, переодеваю юбку по завету мамы и наконец оказываюсь в прихожей. Прикидываю, через сколько Леониду станет со мной скучно, и он отвезет меня домой. Полчаса полюбуется на красу неземную, а потом может, попытается поговорить, а когда поймет, что я дура дурой, а трахаться с ним не собираюсь, то отвезет домой. Сценарий то стандартный. Но мама упорно верит, что один из этих мажорчиков, сынов ее клиентов из салона красоты, с радостью на мне женится. Да — да, прямо штабелями падают, бросая в меня обручальные кольца. Вот бы одно попало мне в голову, и я бы заснула на пару лет. В коридоре натягиваю легкое пальтишко, которое совсем не сочетается с промозглой питерской погодой и туфли на шпильке. На улице дождь столбом уже пару дней, но кого это волнует. — Давай, давай, не заставляй кавалера ждать. Хочу взять шарф, но мама отбирает. — И пальто не застегивай. Она уже открывает наш горе замок на двери. Вернее, дергает, потому что он вечно заедает. И когда наконец он поддается под негромкий мамин мат, мы слышим оглушительный грохот. Тут кричит Мира: — Что случилось!? — Спи! – орет мама, а мы с ней выбегаем в коридор. Из соседней квартиры, где всегда обитали бомжи – Петрович и Саныч, доносятся отборные ругательства. А потом один из бомжей просто вываливается вместе с дверью на лестничную площадку. Мама вскрикивает, а я во все глаза смотрю на вышедшего оттуда типа. Ого… Мужчина. Причем не мальчик, с которыми я хожу на свидание. Тут другое. Что – то на опасном и очень волнующем языке. От одного его вида по коже мурашки, а коленки дрожат. И дело даже не во внешности, хотя он бесспорно хорош, тут дело в его уверенности, в том, как он носит свои широкие плечи, увитые венами руки. Я таких только в кино видела. На нем кожанка, джинсы, взлохмаченные волосы и синяки на лице. Но это его не портит. Кажется, подобный экземпляр вообще ничего испортить не может. Я не сразу замечаю в его руке еще одного бомжа, которого он так легко откидывает от себя, словно он ничего не весит. Он наверное и меня легко на руки поднимет, к себе прижмет. Так… Лиза, ты чего вообще? — Вон пошли.