Они еще долго болтают о том, как делают детей богатые и бесплодные, когда я лезу в интернет, нахожу инфу о Николае Литвинова и его бывшей жене. И стоит только интернету прогрузиться, как тело простреливает, а я словно в ступор впадаю, смотря на Леру, мою Леру с темными волосами и длинной косой на плече. Осенение происходит очень болезненно, сопровождается головной болью, но я вспоминаю ту богатую телочку, с которой провел ночь шесть лет назад. Охуеть… Скажи кому не поверишь, что я вообще мог ее еще хоть раз встретить, особенно в своем же доме, на своей лестничной площадке. Глава 19. Все из рук валится. Картошка подгорела. Устроила на кухне потоп. Сын в итоге вместо нормального ужина поел бутербродов. А все почему? Потому что за один день уровень моего настроения скаканул по шкале за какие — то пару часов. Сначала я была уверена, что все скажу Алексею. Он неплохой человек и несмотря на отношения с другой он должен знать, что у него растет сын. И пусть бы он даже не поверил, главное, что я отчистила совесть и больше не придется врать Андрею. А потом… Потом я поняла, что Костин точно такой же, как мой муж. Он тоже любит учить, и я до сих пор помню его уроки. В итоге пометавшись я решила, что он мне не нужен. Просто не нужен. Я справлялась раньше и справлюсь сейчас… Ложимся спать мы рано. Андрей, которого тоже достало мое настроение сам ушел в комнату, его даже уговаривать не пришлось, я же просто отдраила всю квартиры, готовая сдохнуть в чистоте и одиночестве. Я обманывала сама себя. Я не смогу найти отца для сына, я никогда больше не смогу доверять мужчинам. Домываю пол в прихожей и мне кажется, что за дверью кто – то стоит. Выглядываю в глазок. Замираю в глупом ожидании, потому что вижу Майора. При параде, он стоит возле своей двери и курит. Ощущение липкого прикосновения слишком нереально. Но кажется, что смотрит он прямо на меня. Сквозь густой дым я словно могу различить как обострились его черты, как поджаты полные губы… Ощущение такое, что вот он докурит сигарету и подойдет, чтобы позвонить в дверь. Не стоит. Больше мне от тебя ничего не нужно. А тебе есть кому залезть в трусы. Отворачиваюсь, чтобы не видеть его больше. Не думать. Не вспоминать. Иду скорей в свою кровать, накрываюсь с головой. Но это не помогает. Перед глазами мужской образ в свете фар, задирающий мне платье, поглаживающий бедро, поднимающий в воздух, чтобы насадить на свой твердый член. Засыпаю только от бессилия после тяжелого эмоционального дня. Почти без сновидений. На утром почему – то прислушиваюсь, словно кто – то может позвонить в дверь в шесть утра. Сегодня встаю пораньше, чтобы избежать встречи с майором. Теперь это будет моей главной целью – не попадаться ему на глаза. Жаль конечно, но и в участок я больше ходить не смогу, чтобы защитить женщин из общества «противабьюза». Останется только вызывать полицию и надеется, что это поможет, а не будет стандартного «Звоните, когда вас убьют». Знали бы они сколько гибнет женщин и жестокого обращения. Знал бы Алексей чем закончилась та волшебная ночь. Знал бы почему я так слепо защищаю женщин, может быть и не стал бы очередным моим учителем. Бегом собираю сына в садик, отвожу и на работу. Машина то и дело глохнет, но раз Алексей вернул деньги, то я смогу отвезти ее в сервис. Настроение тут же повышается, так что отвожу уроки с второклашками на позитивной ноте, получая такую же положительную отдачу. Всегда бы так… Но я же не сказке живу. * * * Возвращаюсь домой в два. Выхожу из машины, открываю багажник и хочу взять два тяжелых пакета, но не успеваю, меня буквально вжимают в бампер. Хочу закричать, дернуться и ударить, но меня сшибает знакомый запах майора, который уже словно впитался в меня. — Я на вас заявление напишу о домогательствах… — А я скажу, что просто помогал вам, — берет Алексей пакеты и отпускает меня из плена, заставляя теперь дрожать всем телом. Не то от холода, не то от желания. Не то от собственной глупости, что еще испытываю рядом с ним хоть что – то. Он чужой. Чужой. — Мне не нужна ваша помощь, Алексей. Ни в чем, — закрываю багажник и хочу забрать пакеты. – Отдайте. — Они тяжелые. Донесу. — И что? Снова попросите меня заплатить за эту помощь? Ртом? — Если вы маленькая испорченная девчонка, то не надо судить по себе других. — Да что вы… — Если я окажу вам помощь, которую можно оплатить только минетом, я сразу же вам об этом сообщу. — И я такая радостная вам отсосала? — Нет. Если вы сможете мне вернуть за мою помощь деньгами, то сосать не надо. — Вы просто… — слов нет на этого придурка. Как мне хочется его ударить, закричать, напомнить, кто я такая, обвинить, хотя по сути и в не в чем. В собственных бедах виновата только я сама. Я не договариваю, потому что Алексей с моими пакетами заходит в лифт. Секундная заминка и я залетаю за ним. Стараюсь прижаться к противоположной стене, не смотреть на него, но чувствую тот же самый цепкий взгляд, которым он жег меня через дверь. Не поворачивай головы, не смотри… — Что? – все – таки не выдержала… — Ничего, — пожимает он крупными плечами, привлекая мое излишнее внимание к своим рукам, которые так легко держат тяжелённые пакеты… Которые так легко держали меня. Я так и не отворачиваю голову, продолжая ментальный поединок, чувствуя, как накаляется обстановка, как воздух становится густым и тяжелым, словно каждая крупица пыли оседает у меня в груди. Меня спасает открывшиеся двери, я буквально сбегаю через них, сразу ожидая, что Алексей отдаст мне пакеты. Помощь, говоришь, за которую не заплатить деньгами? Такую ты бы мог оказать мне много лет назад, а теперь такое вряд ли повториться. Так что достаю несколько купюр, чтобы отдать ему за помощь. Он конечно злится, но спокойно принимает правила игры и терпит, когда сую ему деньги в карман. — Спасибо, можете оставить здесь. — Да нет, что вы, Валерия. Вы мне заплатили, так что я внесу, могу даже разложить, — напирает он нагло, и я понимаю, что-либо впущу его, либо мы будем еще пол дня припираться. Мы заходим в квартиру, я снимаю шарф.