Когда воздух кончается, спускаюсь к шее, жадно вылизывая соленую испарину, расстегиваю остатки блузки, спускаю чашечки лифчика. Сминаю губами соски, сводной рукой сдавливая грудь до крика. Вокруг пальцев начинает пульсировать плоть, смазки становится столько, что она просто стекает по ногам, а смотрю как сокращаются мышцы плоского живота, как Лера заходится от оргазма, как кричит, содрогаясь и царапая мне плечи даже сквозь ткань футболки. Я уже расстегиваю ширинку, куда долбится головка последние несколько минут, причиняя дикий дискомфорт и наслаждение одновременно. Сдергиваю ремень, расстегиваю пуговицу, спуская джинсы, чтобы наконец стянуть и боксеры. Господи, свобода, мне срочно нужно, чтобы она закончилась в одной очень тесной дырочке. — Надеюсь, теперь ты не будешь пиздеть, что меня не помнишь, — шепчу в пухлые от поцелуя губы, приставляя головку в влажной, розовой щели. Но толкнуться не получается, Лера вдруг начинает отбиваться, но уже не так, как несколько минут назад, а так, словно я ее насилую. Я отпрыгиваю, в недоумении смотря на покрасневшую Леру, что отчаянно пытается прикрыть обнаженные места… — Не буду… — Что? – я реально ничего не понимаю, хочу сделать шаг к ней, чтобы закончить начатое, но она тычет пальцем на член. — Уберите вашу палочку, майор, или я реально подам заявление о домогательствах, посмотрим, как быстро слетите с вашей карьерной лестницы. — Я блядь пиздцу твою лизал, а ты мне выкаешь? — Я… Я помню тебя, да, но это не значит, что хочу, чтобы это повторилось… У меня слов нет. В большем ахуе я был, только, когда моя первая девушка предложила мне групповой секс с другой парой. — Эм, а что это тогда было? — Это, — она быстро хватает сумку с антресоли, лезет туда и протягивает мне две пятитысячные купюры. – Помощь, за которую я могу заплатить деньгами. За ту ночь и за оргазм. Рука настолько чешется ее ударить, что я просто натягиваю трусы с джинсами, но она успевает вытащить еще одну купюру из кошелька и всунуть мне пятнадцать тысяч. — И на презервативы, а то вдруг ты не знаешь о том, что следует предохраняться, — в ее голосе столько злобы, обиды и язвительности, что крышак сносит, я просто толкаю ее к противоположной стене, вырывая деньги из ее руки и запихивая в лифчик. — Себе оставь, чтобы очередному гаишнику на трассе отдать.. Она ахает от оскорбления, а я уже выхожу за дверь, с силой ее закрывая. Нахер я туда пошел, чего хотел узнать? Что она прожженная сука, которую просто наказала жизнь? Или почему меня так от нее вело? Узнал? Отлично. Можно жить дальше. Глава 21. Лера Сползаю по стене на пол, чувствуя, как болит в груди. Что я наделала. Зачем поддалась на провокацию, зачем дала себя поцеловать, зачем, зачем… Руки до сих пор дрожат. Встряхиваю ими несколько раз, но тремор никак не проходит. Губы горят, а между ногами такой пожар, что и сотня пожарных не потушат. Не забуду, Лешенька. Ни ту ночь не забуду, ни ее последствия… Ни подарок, который сделала мне судьба… Закрываю лицо руками. Я говорила такие вещи, словно обвиняла его во всем. Словно это он виноват в измене мужа, словно это он заставил меня выйти на трассу, лезть к себе в штаны, напрашиваясь на секс. Словно это он виноват в том, как поступил со мной муж, а потом предала сестра. Виновата я сама. Всегда я сама. Нужно извиниться. Сказать, что я не хотела его обидеть, что ничего страшного не произошло и нужно жить дальше. Что мы можем остаться просто соседями, в прошлом которых произошла случайная, пусть и судьбоносная встреча. Я медленно поднимаюсь, держусь за стену и иду в душ. Там долго смываю с себя следы Костина, но кажется, они только сильнее в меня впитываются, кажется он снова оставил на мне свое клеймо. После душа, переодеваюсь, закидываю стирку, отвлекаюсь работой, стараясь не думать о том, что произошло. Но чувствую стыда мучает и тянет грудь. На экране ноутбука наша с Андюшкой фотография. Леша конечно не поймет, что это его сын. Такая ужасная распутница как я, могла забеременеть от кого угодно… Тут я вспоминаю, как сказала ему про презервативы. Дура, Господи. Зачем? Хотела, чтобы он тут же признал отцовство, или выплатил алименты за пять лет? Зачем? Остается надеяться, что он в силу своей мужской логики ничего не поймет, тем более я в ту ночь даже не задумалась о защите, настолько мне просто нужно было стать плохой. Стала плохой, просто отлично. Что он теперь обо мне думает? Хотя какая теперь разница. Нас никогда ничего не связывало, а об Андрее он никогда не догадается. Они даже не похожи, если особо не приглядываться. Хотя конечно однажды он может задать вопрос, и я пожалуй, отвечу правду, не буду отпираться. Но и сама говорить ничего не собираюсь. Я не хочу навязываться. Я сама по себе. Еще за час заканчиваю проверять математику своих учеников, когда вдруг слышу звонок в дверь. Все тело натягивается тетивой стрелы, а дыхание учащается. Это он? Что ему нужно? Понял про Андрея. Взлетаю со стула и к двери. Выглядываю в глазок. И тут же получаю порцию такого разочарования, что тошно. Там Оля… И я помню, что мы планировали поход в наш районный торговый центр, но сегодня я вряд ли смогу куда – то выйти. Есть даже желание смалодушничать и не открывать, но так с подругой я поступить не могу. Открываю и натыкаюсь на удивленный, недовольный взгляд. — Ты не одета? Почему? — Я, кажется приболела, — безбожно вру и натужно кашляю. Надеюсь, что мать маленького ребенка испугается, но это же не про Олю… — Прости, сегодня не получится. — ну тогда на выходных. Отведем детей в детскую комнату и нормально прошвырнемся. Тем более там какая – то благотворительная акция будет, скидочки! А сейчас я буду тебя лечить, — она буквально врывается, снимает пальто, сапоги и спешит на кухню. – Так, чай, мед, варенье. Нужна еще водка и перец. Вот, хорошо, что у тебя все есть.