- Хорошо, наш первый пункт назначения сегодня утром - Нотр-Дамский Собор. Хорошо? Он держит дверь, когда мы проходим, кивая и улыбаясь… ну, почти для всех. Я прохожу как можно медленнее, а Чад ловит дверь и сам ее для себя держит. Кингстон проходит вперед группы, рассказывая о фактах и указывая на здания и площади, пока мы идем. Я стараюсь сосредоточиться на этой экскурсии, но постоянно отвлекаюсь, потому что не только задница Кингстона выглядит потрясающе в его хорошо облегающих, темных джинсах – что отвлекает само по себе – но и Чад устраивает для меня величайшую экскурсию всю дорогу. - Итак, ты и Кингстон, - интересуется он. – Вы разобрались между собой? Я облегчаю его ношу резким ответом. – Да, только дружба. Что мы и делаем. - Ты точно уверена? – упорствует он еще больше. – И больше ничего? Я раздраженно смотрю на него. - Не думаю, что это тебя касается, и я действительно не хочу, чтобы весь день пошел «коту под хвост». Поэтому, можем мы прекратить это? – я дарю ему легкую улыбку. – Давай наслаждаться городом. - Ты права, - отвечает он, посмеиваясь. – Виноват. Извини, больше такого не повторится. - Ничего страшного, - я игриво толкаю его локтем, не желая портить себе день. Больше никаких вопросов, как и было обещано, и через несколько минут мы уже оказываемся у собора. Я не могу заглушить свой восторженный вздох. Я стою перед одной из самых больших, самых известных церквей в мире – я, Эхо Келли, из Келли Спрингс. Я чувствую, как слышу его слабый смешок, и, кинув на него взгляд, нахожу мягкую, но сексуальную улыбочку, посланную мне. - Вы готовы войти внутрь, - он обращается ко всем, но опять же, я знаю, что он в действительности спрашивает только меня. Я киваю головой в сдерживающем волнении, и его улыбка становится невероятно широкой. Не могу не смотреть, восхищаясь, но достаточно быстро прихожу в себя; величественная история окружает меня. Я делаю столько фотографий, сколько могу, даже когда мы поднимаемся по бесконечной лестнице к знаменитой колокольне. И знаете какой отсюда вид? Невероятный! Просто нет слов, чтобы описать все это. Прежде чем я осознаю, что мы уже просмотрели все, что смогли увидеть, и пришло время двигаться дальше. Мне кажется, что я только что приехала, но прекрасно понимаю, что прошло уже несколько часов. Я смотрю на ярко-синее небо возле церкви, когда бархатный, с ноткой сочувствия шепот посылает мурашки по моей коже. - Я привезу тебя обратно, когда захочешь, Любовь моя – только ты и я. Мы можем двигаться настолько медленно, как ты захочешь. Я не знаю, что соблазняет меня больше – мысль о том, чтобы снова приехать сюда, или его чувственные намеки, лежащие в основе. На самом деле, все это ложь. Собор поражает, но… - Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить, - отвечаю я ровным тоном, но вкладываю некое значение, связанное с этим, прежде чем уйти. Прогулка к Лувру не занимает много времени, и снова я делаю как можно больше фотографий, соблюдая правило «никакой вспышки», которую игнорируют все остальные, при этом все они неодобрительно хмурятся. Чем более известна картина, в частности, Мона Лиза, тем больше толпы вокруг нее, поэтому всем очень скоро становится скучно с экскурсией по музею. И как бы мне не хотелось остаться, слишком скоро пришло время двигаться дальше. Пешее путешествие начинает сказываться на группе, поэтому мы идем неторопливо, прогуливаясь по самым красивым, ухоженным паркам, которые я когда-либо видела. Когда мы подходим к великолепному фонтану, я начинаю искать монетку, чтобы загадать желание. - Что загадала? - спрашивает Кингстон, подмигивая мне. Я качаю головой с кокетливой усмешкой. - Если скажу, это не осуществится. - Зависит от желания. Если это что-то близко к тому, на что я надеюсь, тогда я действительно смогу воплотить его в жизнь. Я игнорирую оптимистичный поворот во мне и поворачиваюсь спиной к нему, загадывая про себя желание, когда бросаю в воду блестящий, медный символ надежды. Мы идем некоторое время, догоняя других. В конце концов, я чуть ли не задыхаюсь, узнавая монумент передо мной: Триумфальная арка, построенная Наполеоном! Я беру свой телефон и спрашиваю Кингстона, сможет ли он сфотографировать мене перед этим. Но вместо этого он поворачивается к незнакомцу, проходящему мимо, говорит по-французски, а затем берет меня за руку. - Ему лучше не воровать мой телефон, - бормочу я, когда Кингстон обнимает меня за плечо и прижимает к себе. - Это будет последняя вещь, которую он сделает. А теперь улыбнись.