– Вроде того. Обхватив себя за плечи, Милана согнулась над столом. Уставилась в тарелку. – Что они с ними делают? – Не знаю. Едят, трахают, устраивают гладиаторские бои! Не знаю. – Куколок, что ли? – с ужасом спросила она. – Не знаю. Может, жниц или стражей. Может, там и нет ничего плохого, может, они их как домашних любимцев держат. Или вообще считают, что Измененные – лучшая часть человечества, и переселяют их в другие миры. А нас, злых и импульсивных, оставили доживать свое на Земле. Милана чуть успокоилась. Спросила: – А ты мог бы точно выяснить? – Вряд ли, просто мне намекнули… ну я и посчитал примерное количество. Даже если часть Измененных умирает в процессе мутации, все равно… Но никто ничего не говорит. Мы молча принялись есть. – Знать бы точно… – сказала Милана с горечью. – Если там что-то плохое, то надо ведь рассказать. – Кому? Власти знают, будь уверена. – И что? – А что? Ничего. Кто и что может сделать? – Никто и ничего, – согласилась Милана. – Слушай… если в Москве одиннадцать Гнезд… по России их больше сотни… в мире тысяч пять-шесть, наверное… Она снова замолчала. – Несколько миллионов Измененных в год по всей Земле, – сказал я. – Тоже прикинул на пальцах. Не зная среднего размера Гнезд, сказать трудно. В Азии и Африке вообще беда. Там, говорят, родители здоровых детей тащат в Гнезда. Ну, если прокормить трудно. А некоторые считают это удачной судьбой для ребенка, даже богатые люди. – Ведь раньше такого не было, – сказала Милана. – До Перемены. – Гнезд? – Ну да. Если ты говоришь, что есть какая-то третья сила, еще какие-то пришельцы, которые были на Земле… так они нас защищали, выходит? И если они еще тут, если их найти… – Ты же сама меня научила, – сказал я. – Смотри не на то, что видно, а на то, чего нет. Гнезд на Земле раньше не было? – Не было… – А люди пропадали. И дети, и взрослые. Очень часто – бесследно. Знаешь, сколько? Она молчала. – Если отбросить обычные несчастные случаи, маньяков, побеги, ложные слухи, найденных или вернувшихся… Только по развитым странам выйдет миллион в год. Но, скорее, больше. А по странам третьего мира толком и не посчитаешь. – Максим… – тихо сказала Милана. – Вот теперь мне страшно. – Мне тоже, – честно ответил я. Странно, когда случилась Перемена, я это принял довольно спокойно. Даже нашел повод порадоваться, когда по телевизору показывали упавшие ракеты – разбившиеся, разбросавшие в стороны не радиоактивный плутоний, а обычный свинец. Это же здорово, что ядерная война закончилась, не начавшись? Мир радикально изменился, и то, каким он был до Перемены, перестало меня интересовать. Я его словно забыл, выбросил из головы вместе с детскими играми. Только чатики было жалко, и что в «Доту» с «Фортнайтом» больше не поиграешь. А теперь я понял, что мир ничуть не изменился. Просто то, что раньше было скрыто, беззастенчиво выставили на самом виду. Но люди те же бараны. Если нас режут чуть в стороне от пастбища, то всем плевать. – Как теперь можно жить? – спросила Милана. – Я не знаю, Максим… – Милана, тебе двадцать пять… – Двадцать четыре. – Все равно. Как я понимаю, и раньше-то в основном исчезали те, кто моложе. Я прям почувствовал, что она сейчас хочет сказать. Что-то вроде того, что дело не только в ней. Что никогда не заведет детей, раз уж мир устроен так. И что человечеству лучше вымереть, если всё это правда. Но она промолчала. А самое ужасное, я прекрасно понимал, что мы не вымрем. Даже если завтра Инсеки объявят, что будут забирать для своих кулинарных нужд каждого второго ребенка. Просто люди начнут делить детей на тех, что для себя, и тех, что для пришельцев… В дверь позвонили. Милана тревожно посмотрела на меня. – Я очень популярен в последнее время, – сказал я. – Красивые поклонницы, мудрые ученые, преданные последователи… Это родители, наверное. Оставив Милану за столом, я пошел к двери. Открыл, не глядя в глазок. Как-то мне было все равно, кто там. За дверью оказалась Наська. – О, – сказал я растерянно. – Привет. – Привет, – мрачно ответила куколка. Она была в цветастом платье и выглядела почти нормально. Ну, если бы еще кеды сменила на туфли и причесалась… – Ты одна? – Ну да. А ты один? Я замялся. – Ясно-понятно, – Наська вошла и сразу заглянула в коридор, ведущий на кухню. Увидела Милану и помахала рукой. – Привет! Я ненадолго! Милана подошла, с интересом глядя на нее. Ну да, про куколку я ничего не говорил. А по ней особо и не скажешь, что она Измененная. – Меня зовут Милана. – Меня – Анастасия, – вежливо сказала Наська. – Очень приятно. Я сестра Максима. – Да? – Милана с удивлением поглядела на меня. – Она фантазирует, – сказал я. – Она вечно фантазирует. Наська – сестра… моей знакомой девушки из Гнезда. Жницы. Наська посмотрела на меня неодобрительно. И сказала: – Ну да. И ее сестра тоже. – Но ты не можешь одновременно быть сестрой Максиму и его… девушке, – сказала Милана. – Тогда получится, что его девушка – его же сестра. – Римских императоров это не смущало, – заявила Наська. – Но тут все иначе. Я сводная сестра им обоим. У папы Максима был роман с мамой Дарины. Родилась я. Так что я ему сводная сестра по папе. И Дарине сводная сестра по маме. А Максим и Дарина друг другу не родственники. Она сердито зыркнула на меня и добавила: – Они друг другу никто! – Ты за словом в карман не полезешь, – признала Милана. – У меня и карманов-то нет, – Наська развела подол платья, присела в полупоклоне. Нравились ей все эти книксены. – Максим, у тебя наш контейнер. Из Комка. – А… да, – я взял из угла контейнер. Тот был тяжеленный. – Ты не донесешь, я помогу. – Не надо, я переложу ампулы. Пакет найдешь? Я достал розовый рюкзачок, вынул из него два своих термоса – полученный у раменского хранителя и купленный в Комке. Наська уставилась на них со жгучим любопытством, но ничего не спросила. Что-то недовольно бормоча, открыла большой контейнер и стала запихивать в рюкзачок свои пять термосов. Те влезли едва-едва. – Шикарный рюкзак, – сказала Наська, цепляя его на спину. – Погоди, помогу, – я закрепил ей лямки. – Забирай себе. Я такие уже не ношу, вышли из моды. – Ты специально для меня взял? – спросила она подозрительно. – Нет.