Он даже сделал движение, будто лезет в карман. – Нисколько, Андреич. Подарок, – улыбнулся я. С людьми надо поддерживать хорошие отношения, особенно если от них зависит твоя безопасность. – Спасибо еще больше, – сказал консьерж, нюхая закрытую пачку. – Прям как в детство заглянул… Лифт я вызывать не стал, это плохой тон – зря тратить электричество и ресурсы механизмов. Поднялся на четвертый этаж, позвонил в дверь. Открыл, конечно, отец. Был он навеселе, но умеренно. – Сына… Я позволил себя обнять и даже поцеловал отца в небритую щеку. Они у меня не алкоголики. Бытовые пьяницы. Ну а что делать пожилым людям, когда мир обрушился? Им уже под семьдесят, и ничего в жизни не светит. – Кто там? – позвала из гостиной мама. Голос у нее был чуть громче, чем хотелось бы, и очень характерно вибрировал. Отец виновато посмотрел на меня. Сказал: – Мама… отдыхает. Повернулся в глубину квартиры, крикнул: – Это Максим! Продукты принес! – Максимушка! Иди сюда! – позвала мама требовательно. Пришлось идти. Я разулся, прошел по нашей большущей квартире, где стоял затхлый кисловатый запах. Мебель у родителей роскошная, наверное, ее всё еще можно хорошо продать – где сейчас в Москве купишь итальянскую мебель? На стенах висели картины, тоже не самые дешевые когда-то. Айвазовский и Поленов – это в хорошие времена было важно. Окна наглухо зашторены. Я подумал, что, когда в следующий раз найму людей убирать в доме, скажу, чтобы постирали все шторы. Мама сидела перед телевизором, здоровенным, но тоже старым. Как раз перед Переменой сменили. И смотрела канал «Ностальгия», как делают все сбрендившие пенсы. Шло телешоу, которого давным-давно не существовало. Веселый молодящийся ведущий расспрашивал маленькую девочку, кем она хочет стать. Девочка жеманно объясняла, что она уже и так звезда «Тик-Тока», а будет суперзвездой интернета. Смотреть на это было грустно, потому что никакого «Тик-Тока» давно нет, как и интернета. Если девочка выжила в Перемену, то ей трудновато было приспособиться. Мать сидела в кресле, держа в руках красивый хрустальный бокал – тоже с прежних времен. – Максимушка, – мама подставила щеку под поцелуй. – Будешь красненького? Тебе же можно немного вина, ты не за рулем? В бокале была красная жидкость. Я знал, что это: разведенная сиропом водка. Мама делала вид, что это вино, но, может быть, она уже сама в это верила. – Нет, спасибо, – сказал я. – Надо поработать. У меня… сессия. Иногда мама думала, что я еще школьник. Чаще – что я учусь в институте, куда на самом деле так и не успел поступить. Порой, правда, у нее случались озарения, и она удивлялась: «Максимушка! Тебе же двадцать пять лет! Ты должен был уже закончить институт!» Тогда я говорил, что учусь в аспирантуре, и мама успокаивалась. Но в этот раз уточнять не пришлось, мама сразу закивала: – Конечно. Не надо тебе пить. Это вредно. А учеба – очень важно. Из тебя выйдет прекрасный дипломат. Смотреть на маму было грустно. Она никогда не любила косметику, но за собой следила. А последние годы лицо у нее стало обрюзгшее, как у всех пьяниц… да к черту, у всех хронических алкоголиков! – Я пойду, мам, – сказал я. – Ты принес картошку? – неожиданно спросила мама. – Да. – Извини, что попросили о такой мелочи… Я мог бы объяснить, что пакет настоящей картошки нынче – совсем не мелочь. Куда дешевле был бы здоровенный отруб стейка из мраморной говядины, потому что говядину в Комке легко синтезируют, и она как настоящая, а с картошкой проблемы и за нее берут дорого. Есть и несколько простых вещей, которых вообще не продают, хоть ты их рэдками засыпь, только руками разводят. Приятно думать, что пришельцы чего-то не могут, но мне кажется, они просто издеваются над людьми. Или дрессируют нас, чтобы люди совсем не перестали заниматься сельским хозяйством и всяким производством. – Хочешь, я пожарю… – Мама попробовала встать, но у нее не получилось, она чуть не расплескала бокал. Я подхватил его и поставил на журнальный столик. – Ох, что-то я уже сплю… Заходи завтра, я пожарю. – Конечно, мама, – ответил я. И ушел, оставив ее смотреть по сотому разу веселое шоу из прежних времен. Канал «Ностальгия» не зря популярен, у них там и новости свои, с новым звуком, наложенным на старое видео, и шоу, и сериалы. Если не смотреть в окна, то кажется, что вокруг обычная хорошая жизнь, как в две тысячи двадцатом или двадцать втором, а из всех проблем – только эпидемии и «рост международной напряженности». Отец ждал меня у дверей. Молча протянул банку пива. – Оставь себе, – сказал я. – Настоящее, из Комка. – Нам с матерью хватает водки с сиропом, – ответил отец. – Не стоит портить продукт. Я подумал и забрал банку. – Они их синтезируют? – спросил отец небрежно. – Или какие-то старые запасы? В отличие от матери, он понимал, какой мир за окнами. Только делал вид, что тоже выжил из ума. – Думаю, что синтезируют. – Ты-то как? – Нормально, пап. – Спасибо, Максим. Мне было очень неловко. Я спросил: – Мама давно из дома не выходила? Отец кивнул. – Может, вам как-нибудь прогуляться? Я такси закажу. До парка и обратно. Или в ресторан. Такой маршрут придумаю, что она ничего странного не увидит. – Думаешь, кольцо вместо Луны не заметит? – спросил отец устало. Честно говоря, я думал, что не заметит. Или убедит себя, что не заметила. Но я не стал спорить. – Ладно. Я еще подумаю. Вы это… держитесь. Отец кивнул, и я вышел. Торопливо, как выходят из больницы, где очень долго умирает близкий человек. Ну, оно ведь так и было. Спустившись на пару этажей, я открыл дверь своей квартиры. Поставил пиво в холодильник. Спать было рано. Раньше, во времена интернета, можно было найти любое развлечение в сети. Потрепаться в чатах, поиграть в сетевуху, посмотреть кино. Сейчас с этим труднее. Хотя компьютер у меня есть, куча старых игр и видео на дисках тоже. Если уж совсем по-олдовому – можно бумажную книгу почитать. Я себе натаскал из родительской квартиры, да и от прежних хозяев много чего осталось. Еще можно выпить пива, помимо сегодняшней банки у меня была заначена еще одна. В итоге я пошел в кабинет бывшего хозяина квартиры, где держал одежду, кое-какие припасы, а еще поставил турник, гири, параллетсы. Разделся до трусов и принялся качать пресс. Так, из упрямства, чтобы не заниматься фигней. Тренироваться совсем не хотелось, и когда в дверь позвонили – я это занятие радостно прекратил. Набросил халат и пошел к дверям. В домофон не звонили, значит, это папа. Может, всё-таки решил выпить пива? Я подумал, что с удовольствием выпью с ним по банке. Хотя, конечно, его сразу развезет, и он начнет вспоминать чудесные прежние годы… Наверное, после визита к родителям у меня в голове что-то перемкнуло. Я даже в глазок не глянул. Сразу поднял засов и открыл. Передо мной стояли жница Дарина и куколка Наська. Я остолбенел. Во-первых, от того, что консьерж меня не предупредил. Во-вторых, потому, что на дворе уже ночь, а ночью ни жницы, ни куколки не выходят. В-третьих, потому, что жители Гнезда вообще не ходят к людям в гости, ни днем, ни ночью. Ну и, в довершение всего, они выглядели странно. У Дарины был порван рукав на левом плече – от локтя и до самой шеи. Кое-где чешуйки уже срослись, но в прорехе виднелась розовая незагорелая кожа, и это казалось очень неуместно. Контейнер с мутагенами Дарина поставила под дверь – наверное, даже жнице тяжело его таскать. Лицо было неподвижное, будто маска. А Наська была перепачкана чем-то черным, особенно руки и лицо. Кровь или грязь? Или и то, и другое? Одного крокса не хватало, она стояла перекособоченная и тихо, беззвучно плакала. – Ты сказал «заходи, если что», – произнесла Дарина. – Если что. Я зашла.