– Почему у вас в Гнезде всё завалено тряпками? – спросил я. – А в других – зеркала, веревки… что там еще бывает? – Песок… металл… Я не стану объяснять. Не могу! – Мне кажется, я догадываюсь, – сказал я. Но Дарина болезненно поморщилась, и я не стал продолжать. Вместо этого мотнул головой, указывая на фотографию, пришпиленную к стене. – А еще мне понятно, как ты меня узнала. Это была старая школьная фотка из альбома, который делали после десятого класса, – двадцать шесть человек, считая нашего классного руководителя. Он жив, кстати, до сих пор в школе работает, преподает физику и астрономию. Очень популярна стала астрономия, хотя на звезды теперь смотреть трудно… Я на фотке был крайний слева в дальнем ряду. Стоял и улыбался. Юный, самоуверенный и глупый (как я сейчас понимаю). Ростислав в первом ряду по центру, очень серьезный, но тоже самоуверенный. – Первый год я все время на фотку смотрела, – сказала Дарина. – Чтобы не свихнуться. Наверное, все-таки свихнулась, но по-другому. Стала разговаривать. Вначале с братом, потом с его одноклассниками. – Я отвечал? – спросил я серьезно. – Да ну тебя… – Дарина вздохнула. – Максим, ты нас второй раз спас. – А если будет третий? – Всё дело в Анне, – сказала Дарина. – Ты же видел, как на нее подействовал мутаген? – Стратег, – сказал я задумчиво. – Да. Это большая редкость. Огромная честь для Гнезда, что куколка попала к нам. – Дарина, я одного не понимаю. Если на ее уничтожение брошены такие силы, почему девочку не убили в больнице? – Запрещено, – сказала Дарина. – Людей убивать запрещено, только при самообороне! – Кому запрещено? Она молчала. – Кем запрещено? – Максим… – Ладно, молчу-молчу, – я погладил ее по щеке. – Чушь, конечно. Я вроде как уже понял… Ты можешь ее убрать из Гнезда? И она будет в безопасности, и вы. – Могу. Но не сейчас. – Не в резонансе, – вспомнил я ее слова. – Да. – И когда будет… резонировать? – Через двое суток. – Может, попросить помощи у других Гнезд? У Инсеков? – Гнезда не будут вмешиваться, – Дарина вздохнула. – Я всё обдумала. Хорошо хоть, что все московские держат нейтралитет. Инсеки в курсе… почему не вмешиваются – не знаю. Там свой баланс отношений. Я проглотил непроизнесенный вопрос «там – это где?» Ответ, в общем-то, понятен. Наверху. В небе. В космосе. – Могут прийти новые монстры? – Вряд ли, – поколебавшись, ответила Дарина. – Процесс Изменения, даже при повышенной дозе мутагена, занимает несколько дней. Когда мы с Наськой остались одни, я получила доступ к базе знаний хранителя и многое поняла… в общем, создать уничтожителей или бойцов так быстро невозможно. Даже эти были сделаны ускоренно и обречены. – Боец сказал, что умрет к утру… – подтвердил я. – Вы уничтожили тех, кто был в процессе подготовки. А новых надо еще завербовать, причем объяснить им, что они смертники… – Завербовать? – Только добровольцы, – подтвердила Дарина. – Ты удивишься, сколько желающих стать Измененным… хотя бы ненадолго. И все равно потребуется три-четыре дня. Скорее всего, новых монстров в запасе нет. – Тогда надо выждать два дня, вы отправите стратега… – Да, – согласилась Дарина, не отреагировав на «отправите». – Я поживу у вас, – предложил я. – Максим, у нас нет концентрата мутагена. Ты ничем не поможешь, если все-таки случится нападение. Сейчас всё хорошо. Давай не будем говорить о плохом… Дарина присела, провела ладонью мне по груди. Сказала: – Пойду посмотрю, как Милана. Наська должна была справиться, но я проверю. – Дарина… – неловко сказал я, глядя на ее коленки. Про то, как себя чувствует Милана, я спросил первым делом, как только понял, что живой. И это меня грызло. – Максим, я не сержусь. Я всё понимаю. Она – человек, я – нет. У меня даже ребенка от тебя не может быть. – И не надо, – сказал я. – Наську удочерим, я к ней уже привык. – Ох уж нет, – жница рассмеялась. – Ты не представляешь, какая она заноза… Максим, я правда не сержусь. Хватит об этом говорить. Я даже не буду против, если у вас с Миланой… ну, продолжатся отношения. Она встала, я поймал ее за лодыжку. – Подожди… – Тебе надо отдыхать, – Дарина погрозила мне пальцем. – Набирайся сил, герой. Комбинезон она натянула за несколько секунд, потом пригладила короткий ежик волос и вышла. Я остался лежать. Ну, наверное, мне надо порадоваться. Да? Знаю толпу ребят, которые воскликнули бы завистливо: «Блин, вот повезло-то!» Я сел, дотянулся до полупустого термоса с питательным субстратом, которым меня отпаивала Дарина. Морщась, выпил пару глотков. Голова слегка кружилась, и руки подрагивали. Но жница сказала, что это пройдет. Это восстанавливаются поврежденные нейроны, с ними всегда сложнее всего. При несостоявшемся Изменении сильнее всего страдает мозг. О моем состоянии говорит то, что я даже не отреагировал на эту информацию. Неспешно одеваясь (вместо полусгоревшей рубашки Дарина выдала мне новую), я с любопытством оглядывал комнатушку. Мебели тут практически не было, спала Дарина на полу, одеждой ей служил комбинезон. Интересно, хоть сменка есть? Вряд ли, он же самоочищается и восстанавливается. Только в углу стояла тумба, обычная конторская тумба на роликах, какие ставят под офисные столы. Искушение было слишком велико, я осторожно открыл верхний ящик. Там были какие-то бумаги, записные книжки. Я их не стал смотреть, конечно. Еще там лежала кукла. Дурацкая маленькая пластиковая кукла со слишком большой головой, я смутно вспомнил, что это какая-то модная серия игрушек, их рекламу крутили незадолго до Перемены. Голова куклы была чуть-чуть смята и обуглена. Рядом лежала целая стопка крошечных одежек, очень бережно сложенных и вроде даже разглаженных. Но сама кукла была одета в старательно, хоть и неумело сшитый черный комбинезон. В углу ящика лежал почти пустой флакончик детских духов «Маленькая волшебница». И какие-то фотографии на выцветшей бумаге, наверное, родителей Ростика и Дарины. Я захлопнул ящик, будто обжегся. А через несколько секунд или минут понял, что стою у стены, прижимаясь лицом к сырому ковру, и рыдаю навзрыд. Кого-то проклинаю, в чем-то клянусь и сжимаю кулаки в бессильной злости. Это всё повреждения мозга, конечно. Мне совершенно не свойственны такие эмоциональные реакции. Постепенно я успокоился. Подошел к окну. Там сеял ровный, тихий дождь. Где-то вдали погромыхивал гром, то ли приближаясь, то ли удаляясь от Москвы. – Я вас всех убью, – пообещал я пустоте за окном. – Не знаю, как, но я обязательно вас убью, суки. И тех, и этих! И всех остальных! Вдалеке раскатился гром, и я решил, что это хороший знак. Кто среди супергероев из старых фильмов отвечал за гром? Тор, конечно. Путешествовал по радужному мосту и помогал защищать Землю. Увы, Тор не пришел, да и у нас супергероев, кроме как в кино, не нашлось. А по радужным мостам, или что там вместо них, явились совсем другие пришельцы. Мы им нужны не для дружбы или союза. Им требуется всего-то миллион-другой человеческих особей в год. Причем они настолько добры, что никого не забирают силой, – мы сами отдаем. И тем, кто остается в Гнездах – поддерживать их существование и обучать куколок, – еще, можно сказать, повезло. Я вдруг почувствовал, как теплая волна ласково и печально коснулась моего сознания. – Что сказать-то хочешь? – спросил я Гнездо. – Могло бы и помочь в бою… Гнездо ответило. Не образами-символами, как разговаривал боец. Скорее эмоцией, но понятной.