Бомж сидел перед костром на корточках и жарил сосиску, наколотую на металлический прут. Рядом стояла бутылка водки (о, кто бы сомневался!), открытый пакет с нарезанным хлебом, пластиковая упаковка сосисок, литровая бутылка лимонада «Буратино» и три одноразовых стаканчика. – Друг мой добрый, сегодня пришедший в мой дом, отобедай со мною за скромным столом! – воскликнул бомж, глядя на нас. – Вы нас ждали? – удивился я, принюхиваясь. Как ни странно, ничем неприятным не пахло. Только жареной сосиской. – Мудрый человек всегда ждет кого-то! – Бомж широко улыбнулся. А зубы-то у него в прекрасном состоянии! Слишком белые для настоящих, пожалуй… Импланты? У бомжа? Он и одет теперь был иначе – в спортивный костюм, кроссовки, на голове бейсболка. Еще бы побриться и постричься… Мы с Миланой присели у костра. – С нашей встречи небеса мне покровительствуют! – сообщил бомж, верно оценив мой взгляд. – У меня скромные запросы. Я хорошо питаюсь, пью вкусные напитки и живу в центре прекрасного города! Как-то не походил он на агента под прикрытием. На посланника иной цивилизации, впрочем, еще меньше. – Но что это я? – спросил бомж. – Гости за столом, а чаши не наполнены! Он стряхнул поджаренную сосиску на край железного противня и сноровисто разлил водку по стаканчикам. Себе – грамм сто, Милане поменьше, ну а мне на самом донце. Произнес: – Два-три дня, что ты здесь, будь за чашей, иль мирно дремли, иль вкушай в сладкой неге плоды благодатной земли. Я, конечно, не собирался провести здесь «два-три дня». Водку пить тем более. Да и сосиска внушала мне подозрения. – Мы только что из-за стола, – сказал я. – Вижу! Невзгоды научили меня отличать голодных людей от сытых. Это полезное умение, добрые гости! Но испить глоток и преломить кусочек хлеба с хозяином – долг гостя, такой же, как долг хозяина – накрыть стол. Ох, кто бы он ни был, но по общению явно истосковался… Милана первой взяла стаканчик. Я обреченно потянулся за своим. Под благостным взглядом бомжа мы отломили немного хлеба и положили сверху по кусочку горячей сосиски. – Ну, за знакомство, – неожиданно деловито сказал бомж. И опрокинул свой стаканчик, будто воду пил. Я с сомнением глотнул. Может, там вовсе не водка? Водка… Еще и дрянная, вонючая, теплая… Я торопливо заел. Сосиска оказалась лучше, чем я боялся. – Вы стихи читаете все время, – сказала Милана. – Вы поэт? – Я? – Бомж растроганно посмотрел на нее. – Спасибо, милая дева! Хотел бы я быть поэтом! Я лишь читатель. А стихи – великого Низами Гянджеви, коего считают своим и потомки персов, и жители Азербайджана… – Вы азербайджанец? – Я? – Бомж растерялся. – Русский я. Андрей меня зовут. Русский, гражданин Вселенной, если угодно, то есть космополит, но духом русский я… Он задумчиво почесал живот. Добавил: – Или же председатель земного шара, как называл себя Хлебников Велимир, поэт величайший из забытых… но все они нынче забыты, и всех я люблю… Вот что это? Про «гражданин Вселенной» и «председатель земного шара»? Слова безумца или намек? – А Низами больше всех любите? – спросила Милана. Она выпила водку на удивление спокойно, даже не поморщившись. – Не то чтобы больше… – смутился бомж. – Но мы же на его территории, у памятника его! А значит, дух поэта может витать вокруг, и приятно ему будет слышать свои слова, пусть и переведенные с персидского, а также мои недостойные подражания… Он плеснул себе еще водки. Взглядом спросил нас, всё понял и наливать больше не стал. И что делать? Пить дальше водку, пока его не срубит? – Я хочу вам сказать… – начал я. Бомж Андрей замер, выжидающе глядя на меня. – Жизнь очень несправедлива, – сказал я. – Наверное, иначе невозможно. Сильный всегда будет помыкать слабым, грязную работу всегда будут делать чужими руками. Это не сразу понимаешь, а некоторые ухитряются вообще не понять. Я вот понял. Не то чтобы смирился, но понял – это то, с чем можно бороться всю жизнь, зная, что не победишь. Хотя бороться все равно надо! Но есть такие вещи, которых не должно быть. Даже в несправедливом мире. У человека всегда должен быть выбор. Как поступить, бороться или сдаться, на чьей быть стороне. А этот выбор можно делать, только если ты к нему готов. Нельзя его делать в детстве, нельзя его делать за детей. Так, как сейчас с Измененными, – нельзя. Это хуже несправедливости, это бесчестно. Я помолчал, думая, что еще сказать. Ну, на тот случай, если я все-таки схватился за правильную соломинку и этот «гражданин Вселенной» на самом деле не человек и что-то может сделать… – Если можно… – сказал я. – Если это в чьей-то силе… Дайте нам выбор. Дайте его хотя бы детям. Бомж Андрей смотрел на меня, из глаз его текли слезы, исчезая в густой бороде. – Это… это очень хороший тост, – сказал он. Всхлипнул. И опрокинул в рот стаканчик. Из меня словно воздух выпустили. Я сидел, сжимая кулаки и вновь чувствуя себя идиотом. Хотя на кого мне было сердиться? На спившегося читателя и самодеятельного поэта? Милана осторожно обняла меня и поцеловала в щеку. Прошептала: – Ты всё правильно сказал, Максим. Ты молодец. Пойдем? Я кивнул. Горечь уходила вместе с обидой, Гнездо дотянулось до меня через Милану и ласково обняло вместе с ней. – Правильно, но зря. – Ничего не бывает зря, – Милана покачала головой. – Помнишь? Всегда есть то, чего не видишь. – Пойдем, – сказал я. – Наши ждут. Глава седьмая Наших оказалось даже больше, чем я думал. В фойе, помимо Наськи, оказались Виталий Антонович и Василий. Они сидели на полу рядом с куколкой, а та вдохновенно рассказывала, даже свою драгоценную шкатулку отложила. – Мир совершенно иначе воспринимаешь! Учиться совсем не надо. Взял учебник, ладонь на обложку положил – и через минутку всё в голове! Только если эти, формулы, сложные, то надо минут пять их впитывать. Она покосилась на меня и слегка покраснела. – А компьютерная информация? – спросил Василий. – Точно так же, – стараясь не глядеть на меня, сообщила Наська. – Руку к монитору прижимаешь – и всё закачивается прямо в мозг! – Ну, если памяти хватает, – заметил я негромко. – А разве не к процессору надо прикладывать ладонь? Василий подмигнул мне и спросил: – А с флешек? – С флешек? Только если подключены! Надо, чтобы электричество было, иначе информация не считывается! – Почему тогда с книжек считывается? – спросил Василий настырно. – Нелогично как-то. Наська умоляюще посмотрела на меня. – Она про электронные книжки говорит, – сказал я. – С бумажными сложнее. Бумажных книг куколки боятся, убегают от них с криками. Василий засмеялся и потрепал Наську по голове. – Спасибо, очень увлекательная история. Будем знать. – Решили присоединиться? – спросил я.