Виталий Антонович сказал: – Елена позвонила, кое-что рассказала… Да. – Я взял отгул на пару дней, – сообщил Василий. Сумки, с которыми они ходили в клинику, стояли рядом. Старики-разбойники решили драться до конца. – Анастасия, – Виталий Антонович посмотрел на куколку. – А ты не помнишь такого стража… – Такую стражу, – поправила куколка. – Он все-таки юноша… зовут Викентий… наверное, у вас звали Вик… Викентий Исаков… – Вик, – кивнула Наська. – Знаю, скучный. Здоровый такой. На входе стоял часто. Виталий Антонович кивнул. – Он две недели назад… – куколка замялась, – уехал. Он глупенький, но сильный. – Уехал? – воскликнул Виталий Антонович. – Куда? – Угу, – у куколки забегали глаза. – Уехал… – Наська, это его сын, – сказал я. – Пожалуйста, расскажи без фантазий. Мы же всё равно уже понимаем… Наська смущенно посмотрела на Виталия Антоновича. – Я не знаю, правда. То есть знаю, но без деталей. Мир называется Титар. Туда берут из нашего Гнезда, из Воронежского, из всяких других, но я не в курсе… Ой, знаю, еще есть Монмартрское Гнездо, Монмартр – это улица в Париже, да? Про Титар не особо знаю, этому позже учат. Там всё такое… – она пихнула ногой подушку, – мягкое. И света мало. Я туда не хочу, есть еще Сульдри, с болотами и грязевыми вулканами, это прикольно… Она замолчала. Мы смотрели на нее в оцепенении. – Лишнего наговорила? – спросила Наська виновато. – Не то чтобы лишнего, – ответил Василий. – Мы вроде как понимали… – Но более абстрактно, – произнес Виталий Антонович медленно. – Извините, что назвала Вика глупеньким, – повинилась Наська. – И вообще! Я опять всё нафантазировала. Хорошо получилось, правда? Максим, ну скажи, я ведь все время придумываю! – Она все время придумывает, – подтвердил я. – Виталий Антонович, главное, что твой пацан живой. Верно? Виталий Антонович кивнул. Взгляд его под очками оставался расфокусированным, задумчивым. Думал про планеты с названиями Титар и Сульдри, про своего сына… – Слушай, я тут подумал… – пытаясь отвлечь его, начал я. – Нет, – сказал Виталий Антонович. – Не буду я звать наших ребят. Кое-кто пойдет, да, но незачем. – Ты не понял! Что, если попросить Гнездо их призвать? Еще троих, пятерых… Тогда у нас будут шансы выдержать любую атаку! Я понимал, что одновременно резко повысятся шансы довести ситуацию до края, до уничтожения Прежними всей Земли. Но в данный момент меня это почему-то не волновало. – Максим, не выйдет, – сказала Милана. – Почему? – Гнездо не может призвать больше одного человека одновременно. Я глянул на Наську. Та кивнула. – Почему я не знал? – спросил я, обращаясь к Гнезду. Ощутил смущенный ответ: «Ты не спрашивал». А еще понял, что Гнезду очень трудно держать связь одновременно с призванной Миланой и мной, бывшим в Призыве ранее. – Ясно, – сказал я. – Проехали. Мысль была хорошая, но глупая. – О, так бывает, – подтвердил Василий. – С годами все чаще и чаще, привыкай. – Народ, раз теперь здесь вы и Милана, я на время отлучусь? – спросил я. – Погода располагает к прогулкам. К вечеру вернусь. – Ты простудишься, у тебя ноги мокрые, – сказала Наська. – Выпью горячего чая с малиной, – ответил я. – У вас есть малиновое варенье? Наська пожала плечами. Спросила: – Может, тебе другой зонтик поискать? – Нет, с этим мы уже подружились, – сказал я, забирая его у Миланы. И в доказательство погладил цветастый купол. – Он стильный, яркий. Мы с ним вдвоем производим неизгладимое впечатление. Мне (или Гнезду) повезло уже трижды. С первым уничтожителем, с нашим налетом на логово Прежних, со второй схваткой в Гнезде. Почему-то я был уверен, что запас везения кончился. Не зря даже в сказках всё заканчивается на цифре «три». Победил Иван-дурак трех чудищ, вот и молодец, вот и сказочке конец, и поехал он во дворец, получать царскую дочь, полцарства и сундук с медовыми пряниками. А там, у ворот дворца, его ждало четвертое чудище, только про это уже в сказке не рассказывают. Лихачев не хочет помогать. И даже если бы захотел, что ему, класть своих ребят, защищая Гнездо? Сколько у него там людей-то? Два десятка, три? Пара броневиков? Иван, возможно, смог бы подогнать серьезные силы. Какие-нибудь воинские части. Только он не Иван-дурак, он – Иван-царевич. Он не сражается с чудищами, он заключает с ними соглашения. Третья сила, которую я, возможно, придумал… Если она и есть, выхода на нее никакого. Ну не похож бомж-стихотворец на межзвездного эмиссара. Что остается? Прежние, с которыми мы уже в состоянии войны. Инсеки, которые заняли их место. До Инсеков, по крайней мере, я однажды докричался. Почему бы не попробовать снова? За спрос, как известно, денег не берут. Я дошел до представительства Инсеков без приключений, лишь промок до нитки (к дождю присоединился ветер, и ни зонт, ни плащ уже не спасали). По пути заглянул в магазин – обычный, человеческий. Благодаря тому, что в ресторане я предоставил честь расплачиваться Ивану, у меня остались почти все деньги от Лихачева. Цены были безбожные, ну, кроме тех продуктов, стоимость которых регулировало государство. Но мне не нужны были серенькая мука, серенький сахар, серенькие макароны и такое же серенькое порошковое молоко (удивительно, но почему-то все эти государственные продукты приобретали единый унылый цвет). Я купил два десятка леденцов на палочке и банку малинового варенья. Ну а что такого? Хожу в мокрых кроссовках и черном плаще под женским зонтом, люблю сладкое. Имею право, не запрещено. В представительстве, на входе, я сдал пистолет и пакет со сладостями, чем вызвал понятную реакцию. Пришлось вновь предъявлять удостоверение, выслушивать вопросы и давать уклончивые ответы. В этот раз была другая смена охранников, то ли более любопытных, то ли дотошных. Кончилось тем, что я посоветовал проверить списки людей, которых им вообще запрещено задерживать, услышал ожидаемый ответ «нет таких списков, у нас перед законом все равны», улыбнулся и пошел внутрь. Останавливать меня не стали, но принялись куда-то звонить. Ну и пусть. Сегодня в Представительстве было многолюдно. Звукоизоляция здесь плохая, так что, идя между комнатушками, я слышал обрывки монологов. – …по вашей воле, по вашей воле, по вашей воле… Понятно, какой-то безумный сектант, молящийся своим богам. – …семнадцать тысяч двести шестьдесят три! Если все лучи добра направить в головы людям… А это просто псих. – …без нее не могу, не могу я без нее жить… Несчастный влюбленный? – …я бы всё отдала, возьмите меня, вылечите сыночка… Мать, пытающаяся предложить себя в Измененные… Я ускорил шаг. Почему-то мне было важно войти в ту же самую комнату, откуда я смог поговорить с Инсеком. Словно этот выбор что-то значил. Повезло – комната оказалась свободной. Закрыв за собой дверь, я огляделся и, будто старым знакомым, улыбнулся конфетному фантику и пустой бутылочке в углу. Нет, в комнате убирали. Обертку я не запомнил, а вот бутылочка другая. В прошлый раз была обычной формы, а сегодня как маленькая фляжка.