– Землю уничтожите? – спросил я резко. – Планета уцелеет, – ответил Инсек. И я снова не стал уточнять. – А что тогда? – спросил я. – Что может изменить ситуацию? Если вы стратега успеете забрать, Прежние будут мстить? – Нет. Но резонанс… – Заберите его сюда, к себе! А потом уже куда-нибудь отправьте… – Я не могу, – сказал Инсек. – Есть правила, определенные не нами. Никто не мог тронуть стратега, пока он был человеческой девочкой. Никто не может извлечь его с планеты вне определенной процедуры. Неужели ты думаешь, что такое простое решение не было обдумано? – Тогда… – Мне вдруг пришла в голову блистательная мысль. – Тогда сделайте ее обратно человеком! Дайте возвратный мутаген, она станет человеческим ребенком! – С потенциалом стратега. И уже вышедшая из-под охранных правил. Я не доверяю Прежним. Они не доверяют нам. Искушение вновь провести стратега через Изменение и обратить себе на службу очень велико. – То есть ничего? – спросил я. – Никаких вариантов? – Нам и Прежним недоступен ни один вариант, кроме смерти стратега. Но психология Измененных такова, что уцелевшие обитатели Гнезда не отдадут его на смерть. – Так договоритесь с Прежними! – крикнул я. – Вы же все разумные, крутые, у вас огромный опыт! Вся эта политика, войны… – Я не думаю, что ситуация дойдет до глобальных действий, – сказал Инсек. – Прежние не допустят, они ценят свою планету. – Так она по-прежнему их? Не ваша? – Мы осуществляем протекторат, но право собственности остается за Прежними. Это сложная система обязательств и прав, закрепленная договорами, которые мы не вправе нарушить. Как это у них просто! Право собственности! На планету с миллиардами разумных существ! – Хорошо, – сказал я. – Может быть, кто-то из вас спустится на Землю, поговорит с Дариной, убедит… – Кто спустится? – Кто-то из вас! – Я не могу покинуть базу. – Пусть спустится кто-то… – Я замолчал. До меня дошло. – Я один, – сказал Инсек. Передняя лапа вытянулась ко мне. Я вдруг заметил, что она мелко подрагивает. – Я тяжело пострадал восемь лет назад и нуждаюсь в непрерывных реанимационных процедурах. Время, отпущенное на разговор, истекает. Мне жаль, что я тебя расстроил. – Но вы же меня не просто так, поболтать, позвали? – спросил я. – Ваша техника ждала меня, как только я вышел на связь, вы меня выдернули… зачем? Если нет вариантов? – У нас и Прежних нет вариантов, – повторил Инсек. – Есть у кого-то другого? – Тебе пора, – сказал Инсек. – Мне пронести тебя через переход, или ты пойдешь сам? – Хоть намекните, – попросил я. Оглянулся – по экрану в стене пробегали искры. – Я понял: вы тоже кого-то боитесь, вы все сто раз подумаете, прежде чем сказать, но намекните! Где искать! Почти человеческие глаза пришельца не мигая смотрели на меня. Потом он сказал: – Всё давно так близко, как только возможно. Легким толчком лапы он впихнул меня в экран. За экраном была черно-серая муть, метр высоты, ковровое покрытие на полу. И молодая женщина азиатской наружности, в халате и с пылесосом, оттирающая мокрые пятна с пола. Мой чудесный зонтик был сложен и аккуратно поставлен у открытой двери. При моем появлении уборщица тихонько взвизгнула, отпустила ручку тихо урчащего пылесоса и прижала руки к груди. – Из… извините… – пробормотал я, барахтаясь на полу и пытаясь встать. На стене опасно раскачивался экран, по краям которого бегали искры. – Ты откуда, откуда ты, а? – спросила женщина. – С Луны упал, – ответил я, вставая. – Кажется, с Селены, судя по силе тяжести… Подхватив зонт, я выскочил из комнаты. Глава восьмая Я не герой. Герой не должен переживать, уцелеет он или нет. Герой идет в бой, как на праздник. Может, у него такой высокий уровень идеалов в крови, а может, с фантазией плохо. Или он уверен, что мир заканчивается вместе с ним, и никто не будет по нему рыдать, а он ничего интересного не пропустит. Совершил подвиг – и привет, жизнь удалась, жалко, что короткая. Мне так не хочется. Это не значит, что я не готов сидеть в Гнезде, сжимая пистолет с парой «метапатронов», и ждать, когда нас придут убивать. Готов, но совсем по другой причине. Но предпочел бы всё-таки уцелеть. Потому что Инсек, оставшийся в своем корабле на обломке Луны, все-таки видит лазейку. «Всё давно так близко, как только возможно»? Да, у меня есть одна мысль. Она странная, наивная, почти как желание увидеть в полупьяном бомже инопланетного наблюдателя. Но если и впрямь «всё куда ближе»? Я забрал свои вещи у охраны. Полицейские смотрели на меня как на диковинку – неужели и впрямь проверили, внесен ли я в секретные списки? Ничего-ничего. Вот еще выслушают рассказ уборщицы о моем явлении через экран… Выйдя из Манежа, я посмотрел на идущих к зданию людей. Не так уж много было желающих в такую погоду изливать душу молчащим экранам. Но все-таки они всегда приходили. Ну а что? В церкви люди тоже не ожидают услышать глас с неба в ответ на молитву. Я шел к Гнезду, размышляя, оценивая ситуацию и так, и эдак. Опять я заблуждаюсь? Или всё-таки что-то нащупал? Напротив Зоологического музея я увидел идущего навстречу бомжа Андрея. За собой он катил сумку-тележку, а сам поверх спортивного костюма закутался в прозрачный пластиковый плащ, одна борода торчала наружу. Несмотря на недавнюю выпивку (я не сомневался, что бутылку он приговорил), шел Андрей довольно твердой поступью. Увидев меня, остановился, раскинул руки и воскликнул: – А! Это снова ты![1] – Куда двигаетесь? – спросил я. – Меняю я места на расстоянья, меняю встречи я на расставанья! – Андрей пошатнулся, но устоял. Все-таки он был пьян. – Вы уходите? – не сдавался я. – Ухожу, – бомж собрался и наставительно поднял палец. – И вам советую, юноша! Час мужества пробил на наших часах и…[2] Он помолчал. – И мужество нас покинуло. Отправляюсь к Анне Андреевне. Пошел бы к Николаю Степановичу, но нет ему памятников в Москве. Не удосужились… – Что так вдруг? – спросил я. – Атмосфера резко изменилась, – Андрей шмыгнул носом. – Плохо там будет. Людей много пришло. Я пожал плечами. Неужели наша маленькая компания так на него подействовала? Но кто его знает, душевнобольные и впрямь могут быть чувствительнее к голосу Гнезда… – Вы бы тоже не шли туда… эх… – Бомж махнул рукой. И вдруг сказал совсем трезво: – Вам решать, конечно. Вы молоды. Вам проще жить. – Осторожнее всё-таки, – сказал я. – Я всегда осторожен… – Он протянул руку и похлопал меня по плечу. – Хорошее было место. Он обогнул меня и двинулся дальше.