Как-то во сне я дом отдыха видел, Всем он был красив и хорош. Теперь понимаю, что, в камере сидя, Прекрасней в сто раз отдохнёшь!.. А теперь… Ода махорке Оторви клочок газеты, Пополам её сложи, Чуть махорки из кисета На серёдку положи. А потом движеньем ловким Закрути и склей слюной: Лучше запаха махорки За тюремной нет стеной! Вспоминаются деревня И прогулки по грибы, За рекой поля, деревья И завалинка избы… Опротивел древний город И Кремлёвская стена. Лучше северные горы, Ветра вой и злой буран! Закурю-ка я махорку, Посмакую едкий дым. Без махорки нету толку, Дым — лекарство от беды! С ним и горе улетело, И тюрьма не так страшна. Обкурившись до предела, Хорошо лежать без сна. От куренья разговоры Откровенны и чисты: За цигаркой даже «Воры» Раскрывают все мечты. Как их много здесь мечтало, За решётками тюрьмы. И о разном здесь немало Лишнего слыхали мы. Тут на лучшее надежда И поддержка в трудный час… Почему-то люди прежде Плохо понимали нас. Запах вольной сигареты Я давно уже забыл, А дымок махорки этой Придаёт немало сил!.. Тем не менее, как ни сносно было находиться в тюрьме, я с первых же дней начал строчить жалобы в Прокуратуру, однако ответов не получал. Время от времени меня навещал дознаватель, и меня выдёргивали из камеры «слегка». С каждым моим новым посланием жалобы в Прокуратуру тон дознавателя менялся и становился всё грубее и грубее. И вскоре он открыто заявил мне, что уверен, что именно я являюсь зачинщиком драки, то есть именно я ударил «бедного парня», сбил его с ног и этим нанёс ощутимый материальный ущерб кафе: разбил посуду, поломал несколько предметов мебели. Я всячески возражал против такого произвола дознавателя, переворачивавшего происшедшую драку с ног на голову, и продолжал строчить свои жалобы на этот произвол, а также на то, что до сих пор мне не предоставлен адвокат. И вот на одну из самых ядовитых моих жалоб дознаватель появился передо мною, ехидно улыбаясь во весь свой и без того кривой рот. — Пришёл наконец ответ на ваши жалобы! — Было заметно, с каким трудом он сдерживается, чтобы не рассмеяться. — Вот, распишитесь! — Дознаватель пододвинул ко мне листок. — Что это? — Я почувствовал, что прокурорский ответ мне вряд ли понравится. — Прокурор изменил предыдущее обвинение. Если ранее вы обвинялись по двести шестой, части первой, и вам грозил срок до года или штраф, то сейчас вы обвиняетесь по части второй той же статьи, то есть «за злостное хулиганство в общественном месте», а это уже совсем другое наказание — от двух до пяти лет лишения свободы… — А почему тут ничего не сказано об адвокате? — Есть два пути заполучить адвоката: это может быть либо общественный защитник, если у вас нет возможности оплачивать адвоката со стороны, либо нанимайте адвоката-частника! Что, вполне естественно, требует немалых денег! — Он снова ехидно уставился на меня. — Не стоило вам, гражданин Доценко, заваливать жалобами Прокурора: кому понравится, когда жалуются на его же сотрудников? — Вы можете передать одной моей знакомой, чтобы она наняла платного адвоката? — не вслушиваясь в его слова, спросил я. — Жалко мне тебя, парень, а потому помогу последний раз: с завтрашнего дня у тебя будет новый дознаватель. Вот, запиши здесь, как я могу связаться с твоей знакомой, лучше, если у неё есть телефон… Я был уверен, что одна моя знакомая, очень добропорядочная девушка, которая к тому же была кое-чем мне обязана, не оставит меня в беде.