Как вы думаете, кем пожертвовали? Догадаться не составит труда: Виктором Доценко… «Кто он такой? Кто за ним стоит? Да никто!» И меня спокойно, без всяких угрызений совести вычеркнули из плана… Мало того, спустя несколько лет, находясь в «местах не столь отдалённых», я с удивлением услышал, как один из зэков довольно точно пересказывает содержание фильма, снятого по моему сценарию!!! Представляете, каково мне было услышать это? Со всеми моими замыслами, моими разработками… Говоря русским языком, меня не только вычеркнули из плана «Дебюта», но ещё и украли мою интеллектуальную собственность!.. Поначалу хотел подать в суд, но потом решил не мараться: Бог всё видит и сам накажет виновных, а у меня достанет сил и здоровья написать сценарий, и даже ещё лучше!.. Хотя нужно отметить, что единым движением пера мою жизнь исковеркали на долгие годы, чему прощения быть не может… Глава 10 Рождение Бешеного Всего не написать: есть то, о чём не пишут! Об этом не пропеть, об этом не сказать! Но я хочу понять: чем Мир живёт и дышит! И чтоб ему помочь — я ДОЛЖЕН ЭТО ЗНАТЬ!.. Появление на свет, рождение чего-то нового всегда прекрасно, а рождение человека просто удивительно. Кто-нибудь задавался вопросом: чем отличается рождение литературного или киношного героя от рождения человека? Как оно происходит? Чем сопровождается? На встречах с Читателями и Зрителями, а также в интервью меня часто спрашивают: как же родился мой Герой? Есть ли у него прототип? А некоторые даже твёрдо уверены, что были знакомы с моим Савелием Говорковым. И мне довольно трудно объяснять таким людям, что реального человека, с которого я «срисовал» портрет своего Бешеного, просто не существует в природе. И, чтобы расставить все точки над «i», я осмелюсь наконец-то поведать в этой книге историю возникновения моего героя… Повторю — любое рождение всегда прекрасно. У меня на тот момент уже народились три сына и две дочери, и до сих пор в голове не укладывается, как это так — не было ничего, и вдруг по пришествии девяти месяцев на свет появляется существо, без которого ты уже не мыслишь своего существования. Однако, прежде чем «родиться», литературному или киношному Герою тоже нужно пройти процесс своеобразного зачатия (что-то наверняка должно стать толчком, если угодно, семенем, добравшимся до психологической «яйцеклетки», чтобы заставить заработать мысль в нужном направлении, заставить развиваться «плод», то есть образ нового Героя). Далее следует процесс длительного вынашивания, во время которого происходит долгая кропотливая подготовка к рождению главного Героя, и, наконец, непосредственные «муки самих родов». Словом, рождение нового литературного Героя, да и любого нового романа, по крайней мере у меня, всякий раз идёт точно так же, как происходит удивительное таинство — «рождение нового человека». Правда, дальше, пожалуй, сходство заканчивается. После рождения ребёнка мать ожидают каждый день всё новые и новые радости материнства, процесс «узнавания» друг друга, воспитание ребёнка, который, поверьте, так же воспитывает и своих родителей. И в каждом возрасте появляются свои радости и горести… Однако после выхода героя книги или фильма «в люди» не знаю, как другие авторы, но я всякий раз ощущаю такую пустоту, что долгое время не могу прийти в себя. Возникает чувство какой-то потери, и я ничего не могу с собой поделать. И когда меня спрашивают, какой мой роман больше всего мне нравится, я задаю встречный вопрос: у вас есть дети? И если отвечают — есть, интересуюсь: кого же из детей вы больше всего любите? Вижу перед собой виноватый взгляд и понимаю, что человек сам ответил на свой вопрос. Разными путями приходят творцы к своему Герою, к огромному сожалению, в отличие от моих собратьев по перу, моим «семенем» или толчком к созданию моего героя стала сама «Чёрная госпожа» — Смерть. И, как ни странно, я не только не грущу по этому поводу, тем более не проклинаю её, но даже благодарен ей за то, что именно она заставила меня заглянуть внутрь себя, взглянуть на окружающих, задуматься о том, что мне чертовски повезло: я всё ещё жив! Дело в том, что к тому моменту, о котором идёт речь, я настолько упал духом, настолько разуверился в своих творческих силах, настолько стало обидно, что не нужно было и к гадалке ходить, чтобы узнать свою дальнейшую судьбу. Я либо спился бы, либо окунулся в мир криминала, а может быть, доведённый до отчаяния, подобрался бы и к мысли: «Не пора ли мне уйти в мир иной?» Но вдруг узнаю о гибели своих друзей! Это был самый настоящий шок! Нынешняя молодежь не понимает, насколько же они счастливее нас, тех, кто был молодым в 60—70-е годы. Сейчас молодые, если хотят, могут иметь любую ПРАВДИВУЮ информацию о жизни своей страны. А в наше время советские люди были настолько одурманены пропагандой, что они, в том числе и ваш покорный слуга, ничего толком не знали о том, что происходит в Афганистане… Информация была столь цинично искажена, но столь убедительна (что-что, а коммунисты за семьдесят лет прекрасно научились морочить голову людям), что нам искренне верилось: наши бравые парни действительно исполняют в Афганистане «свой интернациональный долг»… А там шла жестокая, бескомпромиссная, кровавая война! И в этой войне мы теряли наших отцов, братьев, сыновей!.. Советские люди, не зная об этой, позорной для них войне, продолжали жить своей жизнью: учились, работали, отдыхали и от всей души отмечали свои праздники. Так же продолжал жить и отмечать праздники и я: мне и в голову не приходило, что мой «праздник» уже закончился, и закончился очень надолго… Приступая к описанию событий, связанных с Афганистаном, хочу предупредить читателей, что я НАМЕРЕННО не буду называть имена погибших на моих глазах воинов, как и имена тех, чью гибель расследовал самостоятельно и негласно. Почему? По двум причинам: во-первых, есть большая вероятность, что могу напутать… (ТАМ, «за Речкой», впрочем, как и «за колючей проволокой», ничего нельзя было записывать, а память, к сожалению, может подвести.) Во-вторых, и это самое главное, просто не имею права бередить старые раны матерей, отцов и близких родственников погибших. Имена же моих друзей, сложивших свои светлые головы в Афганистане, не забуду до самой смерти и в любой компании, провозглашая третий, «афганский» тост, выпиваю стоя, молча, не чокаясь, думая об ушедших «в мир иной» друзьях и обо всех погибших на чужой земле… Когда узнал о гибели своих друзей, конечно же, захотел добраться в тот приграничный город, куда должны были привезти их тела из Афганистана. Но это оказалось не таким простым делом, и пришлось вновь просить Михаила Петровича Ерёмина, генерала, в то время уже моего тестя, познакомить меня с каким-нибудь действующим крупным военачальником. А чтобы избежать лишних вопросов, объяснил, что основной целью является сбор материала для будущего сценария. Тогда это казалось ложью, но это была святая ложь, позднее она перевоплотилась в правду: впоследствии, используя собранный по крупицам материал, я написал книгу, которая в силу разных причин была издана лишь после создания по этой книге фильма, где впервые всерьёз рассказывалась правда об афганской войне… Михаил Петрович познакомил меня с одним действующим тогда военачальником, назовём его просто: Генерал. Чтобы не ставить Михаила Петровича в неудобное положение, я долго расспрашивал своего собеседника Генерала о его воинском прошлом. Постепенно подвёл разговор к современности, потом зашла речь и об Афганистане. После чего ещё больше зауважал этого человека: Генерал не стал юлить и ссылаться на незнание темы. Он многое откровенно рассказывал, но если о чём-то не мог говорить, то прямо заявлял: «Не имею права!» Наконец я спросил в лоб: может ли он помочь мне встретить и проводить в последний путь моих друзей? К тому времени удалось выяснить, что «груз-200» вот-вот должны доставить в Термез. Волнуясь, ожидал ответа и боялся, что получу отказ, но Генерал с торжественной печалью вдруг произнёс: — Это святое дело, мой мальчик!.. Получив соответствующие документы, я вскоре оказался в далёком Термезе. Навсегда буду благодарен Генералу, который не только снабдил меня нужными документами, но и лично созвонился со своим приятелем, полковником спецотдела армии, который и встретил меня в Термезе прямо у трапа военно-транспортного самолёта. Буду называть этого человека Полковником. Если бы не звонок Генерала, то мне пришлось бы много труднее с выполнением своей миссии. Именно приятель Генерала лично отвёл меня в морг военного госпиталя, и только благодаря ему меня пропустили к скорбному «грузу-200». Тем не менее, несмотря ни на какие слёзные просьбы, мне не позволили в последний раз взглянуть на моих друзей: «не положено», «нельзя» — единственные два ответа, которые я слышал. А все попытки выяснить «почему» наталкивались на стену, я бы сказал, враждебного молчания. Сам же Полковник виновато отводил глаза в сторону. Якобы смирившись, пригласил Полковника отметить мой отъезд, и после обильных возлияний, когда он расслабился и несколько утратил бдительность, наконец-то удалось услышать правду. — Нравишься ты мне, парень! Иди ко мне служить! — еле ворочая языком, проговорил Полковник. — Обязательно! — с деловитым задором ответил я, после чего, воспользовавшись небольшой паузой, как бы между прочим спросил: — И всё-таки, товарищ полковник, почему мне не дали попрощаться хотя бы с одним из друзей? — Не понимаешь, да?! — с некоторым раздражением воскликнул мой собеседник, пьяно икнул, наклонился к моему уху и тихо прошептал: — Да их просто нет в гробах!.. — Как?! — с изумлением воскликнул я: всё что угодно ожидал услышать, но такое даже в голове не укладывалось. — А что же в них? — Тсс! — Он прижал палец к губам. — Не могу… — Было такое впечатление, что Полковник даже протрезвел от своих мыслей. — Не можете — значит, не можете! — вздохнул я. — Давайте выпьем! — Наливайте! — кивнул Полковник. Доведя его до «полной кондиции», я вновь попытался вернуться к волнующей меня теме: — А мне кажется, Вадик, — так Полковник сам попросил называть его, — вы просто сами не знаете, что в этих гробах. — Я откровенно попытался задеть его самолюбие, и, судя по всему, это сыграло свою роль. — Я не знаю?! — с обидой воскликнул Полковник и поманил к себе пальцем, потом вновь наклонился к моемууху и едва слышно прошептал: — Думал, вы догадались… контрабанда там… Понимаете? Только никому! — Он снова приставил палец к губам. — Даю слово! Слово своё я действительно сдержал и никому не рассказывал о случайном признании Полковника до тех пор, пока об этом не заговорили другие… Услышанное настолько меня шокировало, что долгое время не мог прийти в себя. До какого же грязного цинизма нужно опуститься, чтобы не погнушаться использовать последнее убежище мёртвых! Это же настоящее подлое предательство! Как Бог допустил такое? От полного бессилия хотелось завыть во весь голос!..