— Вроде бы да… — Я удивился ещё больше. — Скажите, вы сидели в тюрьме? — Да, сидел, но кто, чёрт возьми, интересуется моей биографией? — недовольно воскликнул я. — Вас беспокоит редактор программы «Времечко». Дело в том, что нам позвонил бывший полковник КГБ и рассказал, что более десятка лет вы находились в его разработке, а потом он вас посадил. Сейчас этот человек лежит в госпитале в очень тяжёлом состоянии, и груз вины перед вами настолько его тяготит, что ему захотелось перед смертью покаяться перед вами. Разыскать вас он не сумел, потому и позвонил в программу. Эта история показалась нам очень интересной, но настолько неправдоподобной, что мы решили разыскать вас и прояснить лично у вас, как говорится, из первоисточника… Скажите, Виктор Николаевич, вы не возражаете против того, чтобы дать нам интервью? — А тот полковник? — От интервью он отказался наотрез, а вы? — Я — не откажусь… Через пару дней ко мне приехала группа из программы «Времечко», и получилась очень неплохая передача… Тогда, сразу после баррикад у Белого дома, мне не захотелось прощать полковника, отобравшего у меня около семи лет, причём в самый ответственный период жизни — творческого подъёма и становления человека. Кстати, после того как передача прошла в эфире, мне позвонили и сказали, что полковник смотрел её, благодарил программу за выполненное обещание и на следующий день скончался во сне, словно только непокаян-ность передо мною и удерживала его на этой земле… Сейчас, когда прошло столько лет с тех трёх баррикадных дней, во время которых погибли за демократию трое молодых людей, а страна погрузилась в такую грязь и пошлость, что становится тошно, и при мысли же о Государственной думе возникает только раздражение, а то и негодование. Мне пришло в голову, что я не имею права держать зло на того полковника и просто обязан его простить. Мне даже стало его жалко: столько лет свято верить, что Органы и партия не могут ошибаться, и в одночасье потерять эту веру. Это действительно страшно!.. Во всяком случае, тот полковник достоин уважения хотя бы за то, что у него хватило мужества признаться, что служил неправому делу, и достало совести покаяться хотя бы перед смертью… Пусть земля тебе, полковник, будет пухом… Интересно, где вы сейчас, полковник Надсон? Пришло ли к вам покаяние, как к вашему коллеге? Поняли ли вы, что служили «идолу на глиняных ногах»? Вряд ли… После стажировки на «Ленфильме», на трёхсерийным телефильме «Сержант милиции», я вернулся в Москву с хорошей творческой характеристикой, горящими глазами и огромным желанием работать. Почему-то я полагал, что сейчас, после того как все увидят мою работу на фильме, на меня посыплются предложения со всех сторон. Какой же я был наивный! У меня не было известного папы или мамы, не было «мохнатой лапы» среди тех, кто мог подтолкнуть меня и придать ускорение моему творческому развитию. «Доценко? А кто такой Доценко? Просто талантливый режиссёр, говорите? У нас в стране все талантливы! А если он ОЧЕНЬ талантливый, то рано или поздно сам пробьётся…» Мне кажется, так или примерно так происходил разговор обо мне, если вдруг кто-то решался по доброте душевной напомнить мою фамилию в Госкино СССР или на одной из студий страны. А мне даже негде было жить в то время. Если с пропиской вопрос был решён при помощи всё той же Тамары, начальницы паспортного стола из одного подмосковного села (дай Бог ей здоровья: сделала временную подмосковную прописку, дававшую право жить и работать в Москве), то сложнее было с местом проживания: оставалось дело за малым — найти себе жильё. И вновь помог Господин Случай, подарив мне встречу с одним однокашником по спорту, который порекомендовал мою кандидатуру районным властям на должность педагога-воспитателя: в то время была такая должность при ЖЭКах. И вскоре я был направлен в ЖЭК-7 на улице Станкевича с предоставлением служебной жилплощади. В мои обязанности входило создание детской спортивной команды: летом — футбольной, зимой — хоккейной. Короче говоря, нужно было сделать всё возможное, чтобы отвлечь «трудных» подростков от преступных уличных шалостей, могущих привести в колонию для несовершеннолетних. Должен заметить, что это было одно из самых полезных изобретений того времени, таких команд явно сейчас и не хватает… Занимаясь с детишками по вечерам, днём я продолжал бороться за своё место под солнцем в советском кинематографе. Но всё было тщетно, а чтобы прожить нормально, не шикуя, тех несчастных семидесяти рублей, получаемых в качестве зарплаты педагога-воспитателя, было конечно же недостаточно. Именно тогда у меня и появилась мысль попробовать себя в качестве журналиста. Думаю, я был не самым плохим журналистом, по крайней мере мои исторические эссе о старой Москве, статьи о фотографиях В. И. Ленина, расшифровками которых занимался мой сосед по лестничной площадке — генерал Михаил Петрович Ерёмин. Он пытался восстановить имена тех людей, кто был сфотографирован рядом с Вождём. Позднее я снял на ЦСДФ о нём фильм — «Рядом с Лениным»… А также статьи о двухлетней Одиссее почти восьми сотен детей революции, мотавшихся вокруг света, чтобы вернуться к родителям, которые отправили их из Москвы и Питера в «хлебные» районы СССР, нередко признавались «статьёй недели», «статьёй месяца», атои «статьёй года», но мне кажется, что они не для этой книги. Другое дело художественно-публицистическая проза. Для того чтобы вы, мой уважаемый Читатель, познакомились и с «другим» Доценко, я рискую включить в своё повествование и стихи, написанные в разные периоды моей жизни. На мой взгляд, лирика наиболее концентрированно доносит до слушающих и читающих людей внутренний мир и внутреннее состояние Автора. Кроме того, мне хочется познакомить моего Читателя со своими небольшими формами художественно-публицистической прозы. Очень надеюсь, что вас не разочарует и такой Доценко. Признаюсь, желание представить вашему вниманию малые формы моего литературного творчества возникло вовсе не из-за стремления потешить собственное самолюбие! А по гораздо более серьёзным причинам: мне важно, чтобы мой Читатель понял, до какой степени убогости дошла наша страна, которой управляли такие типы, безжалостно сажавшие в тюрьму достойных людей, к которым, надеюсь, имеет честь принадлежать и ваш покорный слуга. Оговорюсь, что представляю эти малые литературные формы вашему вниманию именно в том виде, в котором они были опубликованы в различных столичных газетах в те годы. Если Автор убедил вас, то прочитать их можно в приложении к данной книге… Глава 2 Моё кино Лёд на реке ломает март! Апрель — как «Вор в законе»! Ильдины кучей битых карт Разбросаны в затоне… В какой-то момент я было совсем отчаялся и подумал, что «большого кино» мне не видать как своих ушей. Но тут я повстречался с Виктором Георгиевым, который, узнав о моих мытарствах, предложил мне поработать вторым режиссёром, то есть «начальником штаба», в его съёмочной группе на фильме «Большой аттракцион». С какими замечательными актёрами, большими мастерами советского искусства, посчастливилось мне тогда работать на съёмочной площадке!.. Нестареющий Сергей Мартинсон, великий Михаил Пуговкин, прекрасная и удивительная Наталья Варлей, мощный Гунар Цилинский, уникальный фокусник Акопян-старший, забавный Савелий Крамаров, при воспоминании о котором мгновенно приходит в голову старый анекдот, который он любил рассказывать сам о себе. «Сержант перед строем солдат командует: „Надеть противогазы!" Все надели. „Снять противогазы!" Все сняли. „Рядовой Крамаров, почему не снял противогаз?" — „Я снял!" — „Ну и рожа…"». А сколько прекрасных, фигуристых девушек снималось в той картине: и балерины из труппы Натальи Касаткиной и Владимира Василёва, и большая группа танцовщиц из цирка и циркового училища! А сколько забавных историй рождалось во время съёмок на Черноморском побережье, где мы снимали более четырёх месяцев, и в Москве. Но в этой книге не стоит их повторять, а кто заинтересуется этими историями, сможет ознакомиться с ними в книге «Взлёты и падения Отца Бешеного». После съёмок фильма «Большой аттракцион», не имея других предложений в кино, я всерьёз увлёкся телевидением. Вышло так, что я сблизился с режиссёром Евгением Гинзбургом, который в то время работал в музыкальной редакции и снимал не только популярную передачу «Артлото», но и почти все новогодние «Голубые огоньки». Я стал у него вторым режиссёром. Именно тогда я познакомился с такими удивительными будущими звёздами кино и телевидения, как Лариса Голубкина, Фёдор Чеханков и Людмила Сенчина… Чуть позднее, в восьмидесятом году, Евгений Гинзбург пригласил меня поработать на телефильме «Бенефис Гурченко». Вполне естественно, во время съёмок я во все глаза наблюдал за поразительно талантливой актрисой Людмилой Гурченко, познакомился с необыкновенным Марисом Лиепой, с обаятельным Александром Ширвиндтом, и именно с этого фильма началась наша трогательная дружба с фантастическим киноартистом Арменом Джигарханяном, которая продолжается до сих пор. К огромному сожалению, время беспощадно, и среди нас уже нет великого танцора Мариса Лиепы, но память о его уникальном мастерстве, умении доставлять людям радость я сохраню навсегда, как, уверен, и весь бывший советский народ… Великие мастера, с которыми мне посчастливилось работать, и вселили в меня надежду, что и у меня обязательно всё получится. Я поверил в себя и настойчиво продолжал вежливо «тыкаться» в любые двери, набивая и набивая на своём лбу шишки. Почему-то пришло на память стихотворение, написанное в один из таких потраченных впустую дней: Кто ты? Что несёт с собой жёлтая осень? Ветер, дождь, укороченный день… Всё, о чём-то кого-то мы просим, Превратив своё сердце в мишень. Просим ласки, как старые звери, В одиночество бьём кулаком. Как несмело скребёмся мы в двери… Но кому их привратник знаком? Объяснять, что мы все не знакомы? Это скучно. Не скучно ли вам? Разве мне разрушать аксиомы? Мне ль стоять по холодным углам? Но порой… Боже, как надоело Лоб кровавить дверным косяком! Вновь стучаться — наивно, несмело… Никогда не идти — напролом!..