Она пожимает плечами. — Папа велел мне передать тебе. Конечно. Я должна была сама догадаться. Я уже собиралась открыть коробку, когда Брук неожиданно ахнула: — Мэмори, подожди, – она похлопывает меня по руке, — сначала я должна спросить тебя. — О чём? Она застенчиво улыбается, её щеки слегка розовеют. Я ещё никогда не видела, чтобы Брук вела себя подобным образом, во всяком случае, со мной. — У меня ведь нет мамы, верно? Ну… технически, она права. — Нет. — Хорошо. Хорошо? — Тогда ты можешь быть моей мамочкой, ладно? Что? Мой взгляд падает на коробку, и я почти сразу же открываю её. Моё сердце колотится сильно и быстро, словно я напилась кофеина без кофе. Я, сбитая с толку, смотрю на расплывчатые блестящие серьги, радуясь, что это не кольцо. Хотя, возможно, я неправильно всё понимаю. Бросаю коробку на кровать и выбегаю из спальни, чтобы найти своего мужа. Я вхожу в тёмную комнату, дверь которой никогда не закрывается. Она освещена лишь свечами. Вот только я без контактных линз и без очков, поэтому всё немного расплывчато, поэтому я лишь предполагаю, что это свечи. Неужели я попала в альтернативную реальность? Чёрная тень приближается ко мне – нет, подождите, это мой муж. У чёрных теней нет волнистых светлых волос. — Майлз, я почти ничего не вижу, так что я не уверена в том, что я увидела. Я вижу достаточно, чтобы распознать какие-то две блестящие штучки. Боже, это серьги. Что плохого в серьгах?! Наверное, если он захочет поменять обручальные кольца, то я не смогу сказать ему «нет». Мне нравятся наши кольца, потому что они выглядят очень уникально для обручальных. Но я всё равно не смогла бы отказать Майлзу, если бы он захотел те, которые меньше всего походят на обычные помолвочные. — Верно, – усмехается он, затем достаёт что-то из кармана. Это оказались мои очки. Вообще, у меня на всякий случай есть три пары очков, но я не ношу их на улице, но возможно когда-нибудь надену. Майлз одевает на меня очки, позволяя четко видеть его. Хотя я предпочла бы видеть его расплывчатым, чтобы не смотреть на его ухмылку. — Я ненавижу тебя, чтобы ты знал, – говорю я, просто потому что могу. — Это никогда не изменится. Он наклоняется и оставляет короткий поцелуй на моём лбу. — О, я знаю. Я бы волновался, если бы ты была влюблена в меня. — Да, совершенно странно. Я улыбаюсь, не в силах это контролировать. Мгновение мы просто стоим и смотрим друг другу в глаза. Его руки покоятся на моей талии, а мои – на его подбородке. Вокруг тихо, никто из нас не разговаривает, и Брук тоже старается не шуметь, хотя я слышу её тихое пение из спальни. Майлз, вероятно, велел ей оставаться там. Иден тоже спокоен, что немного беспокоит, потому что он ненавидит, когда ему приходится спать. Более того, он терпеть не может, когда я пытаюсь немного поспать. Майлз словно чувствует мой страх. Он говорит: — Я не купил тебе новое обручальное кольцо, не волнуйся. Я немного расслабляюсь. — Значит, это серьги? — Ух ты, у тебя зрение хуже, чем я думал, – смеётся он. Я даю ему пощечину. Он заслуживает этого. — Это серьги, дорогая. Брук выбрала их для тебя. —Брук выбирала их? Насколько я могу судить – они выглядят великолепно. И дорого. Майлз кивает. — К тому же совсем одна. Это мило. Но есть то, что меня беспокоит. — Почему она попросила меня быть её мамой? Его брови сходятся вместе, на лице отражается замешательство. — Я не знаю. — Вообще без понятия, почему? Майлз качает головой. — Вчера она спросила меня, почему Иден твой сын, но она не твоя дочь. Я изо всех сил старался объяснить ей это. Хотя я не уверен, что она поняла меня в свои пять. Она никогда не говорила мне, что собирается спросить тебя об этом. Что ж, она спросила. Если только мне это не приснилось. Майлз всё ещё хочет, чтобы я как можно скорее подала заявление на официальное опекунство, но это не делает меня матерью Брук. Ничто юридически не сделает меня её матерью, если я не удочерю её, а этого, скорее всего, не произойдёт. Нет, если только Брук не станет достаточно взрослой, чтобы понять и самостоятельно решить, что она этого хочет. Однажды Майлзу придётся рассказать Брук о Милли, и я не хочу, чтобы Брук думала, что я встала между ней и её матерью. — Мы можем поговорить об этом позже. Прямо сейчас у меня есть жена, которую я должен баловать подарками. Он берёт меня за руку и ведёт на кухню. Как обычно, на кухню. Он приподнимает меня и усаживает на кухонную столешницу. Странное место для вручения подарка, но почему бы и нет? Мой муж обожает кухню. — Сколько детей ты хочешь? – спрашивает он, застигнув меня врасплох этим вопросом. — Что? — Сколько детей ты хочешь? – повторяет он. — Мне нужно знать, сколько ещё раз мне придётся молиться, чтобы тебя не забрали у меня. — Майлз, ты больше не хотел детей, – напоминаю ему. — Я передумал. — Хм… – я сжимаю губы в тонкую линию, — восемь. — ВОСЕМЬ?! – он кашляет, проверяя свой пульс, чтобы убедиться, что всё ещё жив, а я лишь смеюсь. — Как насчёт четверых, включая Брук? — Значит, ещё двое? Я не хочу восьмерых детей, но знала, что если назову смехотворно большую цифру, то он отреагирует именно так. И он меня не разочаровал. — Да. Думаю, что смогу перенести ещё два сердечных приступа, но не больше. — Тогда ладно. Думаю, четыре – это нормально, – я драматично закатываю глаза, выдыхая. — Хорошо. Я так отчаянно хочу маленькую девочку, похожую на тебя, – Майлз целует меня в нос, игнорируя тихий вздох, который срывается с моих губ. — Знаешь, теоретически… Мой муж закрывает мне рот рукой, заставляя замолчать. — Клянусь, Эмори, если ты собираешься сравнивать себя с Милли, я больше не буду закрывать тебе рот рукой, а заткну его так, что ты не сможешь говорить. Я высовываю язык, облизывая его ладонь, чтобы он убрал руку и позволил мне говорить. Когда он почувствовал, что я делаю, он хихикнул и убирал руку. — Используя что? – спрашиваю я, ухмыляясь. Секунду он раздумывает, затем он протягивает руку мне за спину и берет один из бананов из вазы с фруктами.