– Домой или на работу? – На работу. – Кэрри сглотнула. – Она сначала позвонила домой, но не застала и тогда перезвонила в контору. Он был там. – Она разговаривала с ним? – Да. – А вы? – Нет. Вулф перевел взгляд на ее соседку: – Мисс Йейтс, верно ли то, что сказала нам мисс Мёрфи? – Да, – твердо заявила Гвендолин. – Вы узнали голос Тингли? – Конечно. Я всю жизнь с ним общалась… – Разумеется. Спасибо. – Глаза Вулфа снова переместились. – Мистер Филип Тингли, вчера днем ваш отец… ваш брат попросил вас прийти к нему в контору в половине восьмого вечера. Это так? – Да! – воинственно сказал Филип. – Вы приходили? – Да, но не в половине восьмого. Я опоздал на десять минут. – Вы видели его? – Он был уже мертв. Он лежал на полу за занавеской. Еще я увидел там Эми Дункан, которая без сознания лежала на полу. Я пощупал ее пульс и… – Понятно. Вполне естественный человеческий порыв. – Вулф поморщился. – Вы уверены, что Артур Тингли был уже мертв? Филип хмыкнул: – Видели бы вы его… – Его горло было перерезано? – Да, и кровь растеклась по всему… – Спасибо, – сухо оборвал его Вулф. – Мистер Гатри Джадд. Две пары глаз встретились на полпути. Вулф погрозил пальцем: – Итак, сэр, похоже, вам предстоит выступить третейским судьей. По словам мисс Йейтс, Тингли в восемь часов был жив, а Филип утверждает, что он был мертв уже в семь сорок. Мы бы хотели услышать от вас, в каком состоянии он пребывал в семь тридцать. Вы скажете нам? – Нет. – В таком случае вы последний осел. Колесо уже завертелось. Есть еще вероятность сохранить это дело в тайне от прессы, если я сочту это нужным. Однако, в отличие от блюстителей закона, я вовсе не обязан хранить тайну лишь потому, что ее разглашение может повредить репутации высокопоставленных членов общества. Я только выполняю свою работу, а вы можете мне помочь. В противном случае… – Вулф пожал плечами. Джадд шумно выдохнул через нос. – Итак? – нетерпеливо спросил Вулф. – Тингли был мертв, – отрывисто пролаял Джадд. – Стало быть, вы заходили в это здание и поднимались в его контору. В котором часу это было? В четверть восьмого? – Да. Мы с ним на столько и договорились. Он валялся на полу с перерезанным горлом. Рядом лежала молодая женщина, которую я никогда прежде не видел. Она была без чувств. Я не провел там и минуты. Вулф кивнул: – Я не полицейский и уж тем более не окружной прокурор, но мне кажется, что вероятность того, что вам придется давать в суде свидетельские показания, весьма невелика. И тем не менее, если вам пришлют судейское предписание явиться и дать под присягой свидетельские показания, готовы ли поклясться в истинности своих слов? – Да. – Хорошо. – Вулф снова посмотрел на мисс Йейтс. – Вы по-прежнему уверены, что разговаривали именно с мистером Тингли? Гвендолин смело встретила его взгляд. – Да. – Ее голос звучал ровно и спокойно. – Я не утверждаю, что они врут. Я не знаю. Одно могу сказать: если кто-то подражал голосу Тингли, то я никогда в жизни не слышала ничего подобного. – То есть вы по-прежнему считаете, что разговаривали именно с ним? – Да. – Почему сегодня утром вы сказали мне, что, вернувшись вчера домой, поставили зонтик сохнуть в ванну? – Потому что… – Она осеклась. Но по ее лицу нетрудно было догадаться о том, что случилось. В ее мозгу прозвучал сигнал тревоги. Внутренний голос завопил: «Берегись!» – А что, – спросила она чуть дрогнувшим голосом, – разве я такое говорила? Я не помню. – А я помню, – заявил Вулф. – И напоминаю вам об этом только потому, что, по вашим словам, вы вернулись домой в четверть седьмого. Дождь начался в семь. Почему вы решили просушить зонтик в четверть седьмого? Мисс Йейтс презрительно фыркнула. – Мало ли, что вы помните! – ядовито сказала она. – Ничего подобного я вовсе не говорила… – Хорошо. Не будем спорить. Есть всего два разумных объяснения. Первое: ваш зонтик вымок, но не под дождем. Второе: вы вернулись домой не в четверть седьмого, а значительно позже. Это объяснение кажется мне наиболее привлекательным, поскольку только оно укладывается в единственную конструктивную теорию смерти Артура Тингли. Если вы вернулись домой в четверть седьмого, как вы утверждаете, то никак не могли в десять минут восьмого находиться в конторе и ударить по голове мисс Дункан. Конечно, вы могли прийти домой, а потом снова вернуться в контору, но это мало повлияло бы на истинное положение дел. Мисс Йейтс улыбнулась. Зря. Она уже не так хорошо владела лицом, и улыбка вышла скособоченной. В результате, вместо того чтобы казаться спокойной и уверенной, Гвендолин просто болезненно скривилась. – Моя теория уходит корнями в недалекое прошлое, – продолжал Вулф. – Как вы заметили сегодня утром, вы отдали этой фабрике всю свою жизнь и трудились на ней не покладая рук. Когда «Провиженс энд беверидж корпорейшн» предложила выкупить бизнес Тингли, вы встревожились, потому что были уверены, что рано или поздно Тингли уступит. Старую фабрику прикроют, и вы окажетесь на улице. Этого вы, конечно, не стерпели. Тогда в вашем мозгу и созрела мысль испортить продукт Тингли, чтобы «Провиженс энд беверидж корпорейшн» отказалась от покупки. Вы выбрали то, что показалось вам меньшим из двух зол. Без сомнения, вы считали, что репутация фирмы со временем восстановится. Кэрри в немом изумлении уставилась на свою начальницу. – Вероятно, – признал Вулф, – ваш замысел мог увенчаться успехом. Ваша беда заключалась в излишней самоуверенности. Вы чувствовали себя настолько непогрешимой, настолько связанной с успехами компании, что вам и в голову не могло прийти, что проверить могут и вас. Лишь вчера днем вы узнали об этом, когда застигли мисс Мёрфи с образцом вашей смеси. Времени на то, чтобы обдумать случившееся, у вас не было, ведь образец уже попал в руки Тингли. Он задержал вас на фабрике до ухода Филипа и позвонил своей племяннице – об этом вы явно не знали, – после чего вызвал вас к себе в кабинет и обвинил в содеянном. – Это ложь! – хрипло выдавила мисс Йейтс. – Вы лжете! Он меня ни в чем не обвинял! Он… – Пф! Мало того что он вас обвинил, он еще и сказал, что располагает уличающими вас доказательствами. Баночкой со смесью, которую вы только что приготовили. Полагаю, что он вас уволил. Возможно, пригрозил, что сообщит в полицию. А вы, должно быть, умоляли его не делать этого, пощадить вас. И продолжали умолять, когда он, отвернувшись от вас, склонился над умывальником. Он не знал и так и не узнал, что вы взяли с его стола тяжелое пресс-папье, которым и оглушили. Потом вы схватили нож и довершили начатое. Вы стали обыскивать кабинет в поисках злополучной баночки, когда услышали шаги. Сдавленный звук донесся из горла Гвендолин. – Разумеется, вы перепугались, – продолжал Вулф. – Но шаги были легкие, и вы догадались, что идет женщина. Вы затаились за занавеской с гирей в руке. Когда женщина вошла в кабинет Тингли, вы ударили ее сзади. И вот тогда вас осенило, и вы стерли с рукоятки ножа отпечатки своих пальцев и вложили его в ее руку, после чего… Возглас ужаса, вырвавшийся у Кэрри Мёрфи, прервал Вулфа. Не сводя глаз с мисс Йейтс, он произнес: – Вы, разумеется, не собирались валить вину за убийство на мисс Дункан. Полицейские легко обнаружили бы, что мисс Дункан попросту подставлена настоящим убийцей. Однако вас навряд ли заподозрили бы, ведь все знали, что у вас с ней хорошие отношения. Но вас охватила паника, потому что время шло, а вы никак не могли найти баночку. Сейф был открыт, но баночки в нем не было. Однако на полке стояла запертая металлическая коробка. Вы схватили и потрясли ее, и вам показалось по звуку, что баночка там внутри. – Черт побери! – не сдержался Кремер. – Во всяком случае, – продолжал Вулф, – вы решили, что это баночка. Коробка была заперта. Искать, чем ее вскрыть, вам было некогда, к тому же, не найдя баночку ни в каком другом месте, вы были убеждены, что больше ей быть негде. И поспешно бежали, воспользовавшись черным ходом, ведь у парадного входа могла стоять машина, кто-то мог дожидаться мисс Дункан. Вы поспешили домой под дождем – тогда уже точно шел дождь – и едва успели поставить зонтик в ванну и переодеться, как пришла мисс Мёрфи. – Нет! – выкрикнула Кэрри Мёрфи. Вулф нахмурился: – Почему нет? – Потому что она… она… – Показалась вам спокойной и собранной? Должно быть, да. В организованности мисс Йейтс, конечно, не откажешь, недаром она столько лет управляла работой целой фабрики. – Вулф по-прежнему не отрывал взгляда от мисс Йейтс. – Во время разговора с мисс Мёрфи у вас в голове созрела мысль. Вы решили повернуть беседу таким образом, чтобы ее логическим продолжением стал звонок Тингли, и вам это удалось. Вы позвонили ему домой, а потом, перезвонив в контору, разыграли представление, якобы разговаривая с ним. Замысел был хорош, а ваши последующие действия просто великолепны. Полиции вы не сказали ни слова о разговоре с Тингли, да и мисс Мёрфи по вашей просьбе не стала о нем упоминать. Вы прекрасно понимали, что вас ждет, если мисс Дункан придет в сознание до восьми или в контору заглянет еще кто-нибудь. Вы, правда, решили, что в таком случае выпутаетесь, сказав, что пали жертвой чьей-то имитации. В противном же случае ваша версия осталась бы в силе, да и мисс Мёрфи как свидетель вашего разговора с Тингли подтвердила бы ее. Кремер нетерпеливо хрюкнул и заерзал на кресле. – Я уже заканчиваю, – сказал Вулф. – В присутствии мисс Мёрфи вы не могли открыть коробку. А потом приехали полицейские. Вам, должно быть, пришлось несладко. При первой же возможности вы взломали коробку, и я могу только догадываться, насколько велико было ваше разочарование, когда вы убедились, что баночки в ней нет. В коробке лежали только детские туфельки и конверт! Вы попали в переплет и от страха совершили глупую ошибку. Ясно, что вам не хотелось оставлять у себя коробку, что вы должны были от нее избавиться, но почему, черт возьми, вам взбрело в голову отправить ее инспектору Кремеру?! Почему было просто не выбросить ее в реку? Думаю, что, прочитав содержимое конверта, вы решили, что полиция заподозрит в убийстве Филипа и Гатри Джадда. Тут вы сами себя посадили в лужу. Вместо того чтобы навести подозрение на Филипа и Джадда, вы своим поступком отмели их. Поскольку совершенно очевидно: будь они повинны в убийстве, стали бы отправлять коробку в полицию? Следовательно, это сделал кто-то другой. Гвендолин Йейтс сидела, словно воды в рот набрав. Она смотрела прямо перед собой и даже не пыталась жестикулировать или кричать о том, что Вулф лжет. Словом, держалась с достоинством.