«Думаю, что нет. Понятия не имею, откуда они узнали. Прошлой осенью даже с телевидения приезжали: хотели проверить, правда это или нет. Но местные жители были в бешенстве. Машину телекомпании сломали и чуть не убили начальника управления дамбой, давшего разрешение на съёмку. Мы бросились защищать сотрудников дамбы». «А почему люди так разозлились?» «Потому что во время обряда они молятся дракону, живущему в затопленной деревне. Значит, это место для них священное. Конечно, они не могут спокойно смотреть, как кто-то чужой лезет туда со своими нечистыми намерениями. Тем более что они верят: если чужие потревожат затопленную деревню, то проснётся бог-дракон и случится беда. Когда я впервые услышал эту историю, то только посмеялся. Подумал, что им просто тревожно жить в низине, имея такую массу воды у себя над головой, вот и нервничают почём зря». «А сейчас думаете по-другому?» «Ты, должно быть, не видел это существо на закате?» – Пак говорил об озере Серёнхо как о живом существе. «Как только зайдёт солнце, посмотри минуту-две на экран. Нечётко, но что-то видно. Озеро погружается в темноту, и в этот момент с острова поднимается туман, будто из труб затопленной деревни валит дым. Однажды, когда я пристально вглядывался в экран, до меня донёсся голос старухи: «Мальчик, иди ужинать». Пак добавил, глядя в монитор: «Кажется, я несу чушь, да?» «Нет, но…» «Я сразу уеду отсюда, как только закончится контракт». Сынхван вернулся домой в приподнятом настроении, он будто парил в облаках. Лёг, но не мог заснуть, не чувствуя никакой усталости. На потолке проступили очертания затопленной деревни, которую он ни разу не видел. И даже послышался голос той старухи: «Сынхван, поужинай со мной». Сынхван всё думал, как бы попасть туда на ужин с бабушкой. Он верил, что сюда его привлекла не муза, а само озеро Серёнхо. Его ждала Атлантида. Чтобы попасть в эту деревню, вначале надо будет пробраться на причал. Для этого, конечно, понадобится ключ. С оборудованием для дайвинга через забор никак не перелезть. В тот день утром Сынхван возвращался домой после двух ночных смен, и в кармане брюк у него лежал дубликат ключа от причала. Тайно взять ключ было невозможно, потому что вся связка передаётся следующей смене. Проще было сходить и сделать дубликат. Ночью Сынхван был один, и оставлять пост было опасно, но он на это решился. После обеда Сынхван поднялся на смотровую площадку возле заправки. Там он набросал схему дна озера, используя карты дамбы и компас. Он начертил треугольник, который соединил остров, где росла сосна, с причалом и водонапорной башней. Затопленная деревня должна находиться перед островом. Она стояла между причалом и башней. Как он предполагал, в качестве исходного пункта идеальным был бы пирс, ведущий к причалу. Определившись с точкой погружения, он пошёл к передвижной лавке, остановившейся на обочине дороги у заправки, купил леску, флуоресцентною краску, поплавки и грузила. Когда он спускался вниз от заправки, то увидел Серён, стоявшую на автобусной остановке. Пока Сынхван ждал наступления ночи, ему от нечего делать стало любопытно, с кем Серён отмечает свой день рождения. Размышляя над этим, он покрыл поплавки и грузила флуоресцентной краской. Затем, когда они подсохли, привязал их к леске с интервалом в пятьдесят сантиметров для измерения глубины. Во время погружения нужно всегда знать глубину, чтобы рассчитать время уменьшения давления. Электронный измеритель глубины обычно используется для морской воды, а в пресной на высотах использовать его бесполезно, так как величина абсолютного давления здесь вдвое меньше, чем на поверхности моря. Поэтому для озера Серёнхо такой ручной измеритель будет лучше любого электронного. Кроме того, он поможет ориентироваться под водой. Как только Сынхван отыщет деревню, он будет отпускать эту леску, помечая путь. Так он готовился к предстоящей ночи. Начальник так и не объявился до того, как Сынхван закончил приготовления. Чтобы немного успокоить нервы, он выпил пиво, купленное на заправке. Опустошив две банки, он вдруг понял, что в данной ситуации пиво всё равно что яд. До девяти часов вечера он делал отжимания, чтобы вывести из тела алкоголь, такой опасный во время дайвинга. Именно в этот вечер он должен обязательно пройти через калитку к озеру, причём никто из жителей Нижней деревни и из служебных домов не должен его увидеть. Только сегодня или завтра, пока он один, он должен найти «Атлантиду» и снять её на камеру. Выходя из калитки, Сынхван включил фонарик. Он сделал свет максимально ярким, но всё равно из-за густого тумана видимость была не очень хорошей. Туман собирался быстро, словно метель – такое можно было увидеть только на этом озере. К тому же пошёл сильный дождь. В конце дороги он вынужден был выключить фонарик, потому что у входа к озеру номер один установлена камера видеонаблюдения. Видимость была совсем плохая. Ощупывая руками проволочную ограду со стороны озера, он шёл примерно десять минут и, наконец, добрался до причала. Там была железная дверь – единственный вход на озеро. Высота двери и ограды были примерно одинаковыми. Под дверью просматривалась щель высотой около тридцати сантиметров. Она образовалась из-за наклона причала. На дверной ручке была намотана цепь и висел железный замок. Сынхван опять включил фонарь, на этот раз на максимальную яркость: ему нужен был свет, чтобы открыть замок. Войдя в калитку, он повесил цепь и замок с обратной стороны двери, чтобы никто случайно не смог туда зайти. Бетонная дорога протяженностью около двадцати метров вела к причалу с уклоном вниз. С обеих её сторон росли густые кусты, трава и вьющиеся растения. В конце дороги находился понтонный мост, к противоположной стороне которого был причален буксир под названием «Чосонхо». Им пользуются в компании по уборке мусора вокруг дамбы. Сынхван поднялся на буксир, оставил свой рюкзак на полу, достал из рюкзака леску и привязал её к сваям мостка, а затем стал готовиться к погружению. Затянул ласты и вставил в рот регулятор. На часах было 21:30. Он начал вертикально погружаться в озеро. Максимально увеличив свет фонарика, он опускался и аккуратно разматывал леску. Он миновал первый уровень перепада температуры и увидел жёлтую линию на двухполосной дороге. По ней когда-то ездили автомобили, ходили люди, передвигалась сельскохозяйственная техника. Здесь подводное течение было сильным, но видимость была неплохой для пресной воды. Не то чтобы всё виднелось чётко, но можно было разглядеть, что ниже дороги сбоку пролегала длинная канава. Сынхван нетуго обмотал леску вокруг дерева, чтобы её не унесло, и продолжил погружение. Он скользил вниз по течению. Когда вода стала очень холодной и начала болеть голова, Сынхван остановился. Ноги касались дна канавы. Вокруг было темно и тихо. Все предметы стали бесцветными. Только бетонная дорога сверкала серебристым светом, отражая лучи фонарика. В темноте ему казалось, что он видит призрак исчезнувшей деревни. Противоречивые чувства переполняли его: волнение, страх, ожидание чего-то. Вдоль дороги он поплыл в темноту. «Добро пожаловать! Деревня Серён». Сынхван увидел столб с приветственной надписью, а рядом с ним была автобусная остановка. За железный столб и каркас, оставшийся от стеклянной остановки, он опять завязал леску. И дальше – вокруг ствола большого дерева. Большие и маленькие рыбки резвились возле мельницы с дырявой крышей, сквозь которую проросли водоросли. На дороге лежал электрический столб. В оросительном канале валялся корпус ржавого культиватора. Сынхван привязал там леску и проплыл дальше в деревню. Каменная ограда с оторванной плиткой, стены с торчащей арматурой, сломанный дверной косяк и валяющаяся черепица. Гниющие деревья, детская коляска без колёс, колодец с оловянной крышкой. Сынхван подумал, что, когда исчезнет человечество, мир станет именно таким. Его «Атлантида» была пустынная, но при этом очень красивая. Одинокая, но завораживающая. Лишь только её увидев, он уже был ею околдован. Он плавал, как и рыбки, между дорогой, мостом и каменной оградой. В одном месте остались стены, и он наблюдал за размеренным ужином старика и старухи. В другом – подслушивал разговоры людей, сидящих на автобусной остановке. Он узнал историю любви и молодости женщины с коляской. Все эти фрагменты один за другим он снимал на камеру. Он почувствовал, что, сложив всё это воедино, можно сочинить отличную историю. И уж в этом-то он преуспеет. Время в подводном мире протекает неравномерно, словно водное течение – с разной скоростью. То тащится, как трёхколесный велосипед ребёнка, то несётся, как мотоцикл байкера. Время в «Атлантиде» подобно взмаху руки фокусника. Махнёт он один раз рукой – и в этот короткий миг целый час исчезнет в его рукаве. Температура тела Сынхвана упала до опасного уровня, кожа почти ничего не чувствовала. Всё расплывалось перед глазами уже не только из-за мути, поднятой течением. И даже чёрно-белая деревня становилась цветной. Его охватило чувство эйфории. Это всё предупреждало об азотном наркозе. Пообещав себе, что это последний снимок, Сынхван направил камеру на именную дощечку на дверном косяке. Этот дом стоял на самом высоком месте в деревне Серён. Он щёлкнул, и дощечку осветила вспышка. В её свете сама дощечка исчезла, была видна только надпись – О Ёнчжэ. 22:45, остаток воздуха – 120 баров. Сынхван в спешке покинул деревню. Он выпустил воздух из жилета и начал подъём. Времени плыть обратно по тому же пути не было. И он со скоростью девять метров в минуту сразу поднялся над деревней и посмотрел вниз. Потихоньку цветной пейзаж вновь превращался в чёрно-белый. В его памяти всплыла табличка на особняке, и он вспомнил одного мужчину и одну очень красивую девочку. Это случилось ночью в первые выходные после того, как он переехал на озеро Серёнхо. Апологет-начальник в тот день отправился домой в Сеул. Сынхван остался в съёмном доме один. Примерно в двенадцать часов ночи, когда он уже задремал, послышался резкий крик. Сынхван открыл глаза, вокруг было тихо. Он подумал, что это был сон, и вновь закрыл глаза, но через некоторое время проснулся от тихого хныканья ребёнка. Слышалось оно слабо, но было понятно, что звук идёт откуда-то снаружи. Он достал подводный фонарь и открыл окно. В тени под ольхой, две ветки которой были скрещены, сидела девочка. Она была в одних трусах и прикрывала грудь руками. Девочка съёжилась от холода и, хныкая, повторяла: «Не смотрите, дяденька, не смотрите…» По голосу было ясно, что девочке стыдно. Сынхван послушался её. В этой ситуации лучше сделать вид, что ничего не заметил. Но девочка потеряла сознание, и ему ничего не оставалось, как выскочить к ней через окно. Девочка выглядела так, будто повстречала в лесу разбойника. Её нос раздулся, как большой пельмень. Каждый раз, когда она выдыхала, из горла раздавался хрип. На теле были чётко видны следы от розог. Местами кожа потрескалась. Сынхван укрыл девочку пледом, взял её на руки и побежал к главным воротам, так как вспомнил, что там, рядом с магазинами, есть медицинский пункт. Выяснять, чья она дочь и кто её избил, он будет потом. В выходные, и к тому же ночью, врача на месте не было. Позднее, сделав рентгеновский снимок, молодой врач с коротко стриженными, как у солдата, волосами сказал, что у девочки сломан нос. Затем он задал вопрос, на который у Сынхвана не было ответа: «А что случилось?» «Не знаю. Она сидела под окном моей комнаты и неожиданно потеряла сознание». Полицейский, прибывший по вызову, знал девочку. Ее звали Серён, она была дочерью хозяина лесопарка. Ей было двенадцать лет. Он даже знал телефон её отца. Достал мобильный и куда-то позвонил. Через некоторое время появился мужчина в тёмно-синем пиджаке и сверкающих ботинках. «Вы, видимо, не из дома?» – спросил полицейский. «Я был на пути домой, когда вы мне позвонили». Мужчина даже краем глаза не посмотрел на девочку. Он встал перед дверью, загораживая её, и уставился на Сынхвана. Чёрные зрачки его глаз были так сильно расширены, что казалось, в них нет белков. «А кто вы такой?» – спросил мужчина. Сынхван откашлялся. «Я вообще-то живу в сто втором доме». «С какого времени вы там живете? Я вас никогда не видел». Сынхван почувствовал, что ему трудно дышать. Такое случалось, когда он был напряжён. В глазах собеседника было что-то очень неприятное. Провокация какая-то. «Несколько дней уже живу, – медленно ответил Сынхван, восстанавливая дыхание. – Я не знал, что это ваша дочь». «Объясните, почему именно вы привели мою дочь сюда». «Это я сам хочу у вас спросить. Почему ваша дочь потеряла сознание под моим окном?» Мужчина обернулся и спросил у врача: «Нет ли следов насилия?» Врач повторил те же слова, что он сказал Сынхвану. «У неё сломан нос. Есть ссадины, которые, кажется, являются следами от розог…» «Вы видите только это? Лично я вижу, что моя дочь голая лежит в медпункте, я также вижу мужчину, который говорит, что принёс её сюда среди ночи». Сынхван потерял дар речи. Он не ожидал такого удара. Врач захлопнул папку, по лицу его было видно, что ему всё это неприятно. «А что, ваши глаза не видят полицейского, которого мы вызвали?» В это время полицейский смотрел на Серён. Она пришла в себя и украдкой смотрела на отца. Тот понял, что дочь проснулась. «Что этот мужчина тебе сделал? – большим пальцем он указал на Сынхвана. – Он бил тебя? Трогал?» Сынхван нервно сглотнул. Серён тихим голосом ответила: «Нет». Полицейский спросил: «Тогда где ты так поранилась?» Серён посмотрела на полицейского, на врача, остановила свой взгляд на Сынхване и снова посмотрела на стража порядка. Было видно, что она всячески не хочет встречаться взглядом с отцом. В её больших, как у кошки, глазах блестели слёзы. Нет, это были не слёзы. Сынхван был уверен, что это был страх. «Вы сказали, что вас зовут Ан Сынхван? Выйдите на минутку, пожалуйста», – сказал полицейский. Но Сынхван не послушался, ведь его жизнь зависела от слов девочки. «И вы, директор О, тоже выйдите, пожалуйста». Мужчина, которого назвали директором О, бросил взгляд в сторону дочери и не шелохнулся. «Вы оба слышите меня? – поторопил их полицейский. Сынхван и отец девочки посмотрели друг на друга и одновременно направились к двери. – Но далеко не уходите, мы быстро закончим». Мужчина сел на скамейку за дверью. Он облокотился на подлокотник, откинул назад голову и смотрел на Сынхвана без всякого выражения. Его чёрные-пречёрные зрачки были расширены. Плечи были очень плотными и вздутыми, будто на них выросли мускулы. Он походил на зверя, который может напасть в любой момент. Сынхван сел напротив, всячески пытаясь выглядеть хладнокровно. Он старался расслабиться и сохранять безучастное лицо, но это было трудно и совсем у него не получалось. Все мысли вылетели из головы. Его охватили гнев и страх. К тому же он чувствовал себя оскорблённым. Дыхание становилось всё прерывистее. Очень хотелось покурить, но он не хотел никуда уходить. Вдруг он пропустит что-нибудь важное? Из кабинета ничего не было слышно. Двадцать минут тянулись, словно двадцать часов. Когда дверь открылась и вышел полицейский, Сынхвану показалось, что он сейчас задохнётся. «Девочка сказала, что она играла в лесу с котом в игру «Расцвели цветы, скорее лови» и врезалась в дерево. – Полицейский встал между мужчиной и Сынхваном. – Она хотела пойти домой, но было очень темно. Поэтому перепутала дом и оказалась под окном у соседа. Из носа шла кровь, голова закружилась, и она потеряла сознание. Мужчину, который принёс её сюда, она видела впервые. Но она очень благодарна ему. Он не бил её и до неё не дотрагивался. Эти слова девочка попросила передать отцу». Сынхван встал. Его гнев кипятком спускался по пищеводу. «Двенадцатилетняя девочка в такую ночь в одних трусах играла с котом? Вы что, верите этому?» «Как же звали этого кота? Ладно, не важно. По словам вашей дочери, кот больше всего любит эту игру». «А как она объяснила следы от розог на теле? Даже кожа на плечах потрескалась». «Она сказала, что её поцарапал кот. Наверно, очень грубо они играли. Что бы там ни было, врач сказал, что он не может проверить, изнасилована девочка или нет. Но одно только ясно: у неё сломан нос». На этот раз отец девочки встал. «Значит, чтобы проверить, было ли изнасилование, надо идти к гинекологу?»