– Ты уже проснулся? – улыбаюсь, замечая, что сегодня он выглядит гораздо бодрее. – Ага. – Как себя чувствуешь? Что-то болит? – Ничего. Мам, можно сегодня гулять пойти? – Маркуша, сегодня нет. – Ну мам… – Посмотрим, как завтра себя будешь чувствовать, и решим. Ладно? Марк хмурит бровки и слезает с кровати. – А если папа разрешит? Я у него сейчас спрошу. Сын бежит в Мишину спальню и не обнаружив там отца, нацеливается на кабинет. – Папа уехал уже, Марк. – Уехал? – смотрит на меня огромными, но безумно печальными глазищами. – Да, но… – Я ему позвоню! – загорается, как только замечает в моих руках телефон. – Позвони, – пожимаю плечами и протягиваю Марку мобильник. В том, что Миша скажет нет, я не сомневаюсь. Плюс, Марк расстроился, когда понял, что папа не пожелал ему доброго утра. Ему нужен этот разговор в любом случае. А ведь и правда, Миша никогда не лез в мое воспитание. Удивительно, но раньше я этого даже не замечала. Если я говорила Марку нет, Князев ни разу не ставил мои решения под сомнения перед сыном. А ведь мог… Что я сейчас делаю? Оправдываю его, что ли? Ну вот точно дура, отец прав, набитая просто. – Не отвечает, – Марк, насупившись, отдает мне телефон и громко топая, бежит вниз. Спешу следом. – Он сказал, что у него важное совещание. Он обязательно сам потом перезвонит. Не расстраивайся. – Почему он ушел так рано и даже не завтракает с нами? – Марк забирается на стул, – Он нас хочет бросить? Замираю у сына за спиной, поджимая пальцы на ногах. Что мне говорить? Как правильно поступить в этой ситуации? Если мы действительно движемся к разводу, никаких ежедневных семейных завтраков не будет. Но это ведь не значит, что Миша бросит сына. Только вот для Марка, все это будет выглядеть именно так. Или же, он обвинит меня и начнет думать, что это я выгнала его отца. Аккуратно кладу ладонь Марку на плечо. Подхожу вплотную и притягиваю сына к себе. Он упирается затылком мне в живот и недовольно болтает ногами в воздухе. – Конечно нет, – глажу Марка по голове. – У него много работы, ты же знаешь, что он очень занятой, правда? Огибаю стул и присаживаюсь перед сыном на колени. – Папа много работает, но очень старается быть рядом с нами, как можно чаще. Я уверена, что завтра, он обязательно останется утром дома. Марк не реагирует на мои слова. – Сынок, ну что такое, а? – Вы кричали, а теперь папа с нами не хочет кушать. – Марк всхлипывает. – Это из-за меня, да? – Конечно нет. Качаю головой, а у самой слезы на глазах. Теперь я понимаю источник своей повышенной чувствительности. Он последние месяцы «сидел» у меня в животе. – Ой, там бабуля приехала, – слышу, как открывается дверь. – Мама, – сразу зову ее к нам. – Пойдем встречать. – Не хочу. – Марк… – Отстань. Сын отталкивает меня. Кажется, впервые в жизни, вот так осознанно. Неловко выпрямляюсь, не понимая куда деть руки, которые болтаются плетьми. Я не знаю, что говорить и делать. Необходимо ли это сейчас или будет только хуже? Ему нужно успокоиться, или же вопреки обиде, он хочет моего внимания? – А кто это у нас тут не с той ноги встал? – мама заходит в кухню. – Ты чего такой сердитый с утра? Марк не реагирует. Складывает руки на груди. Вредничает. Злится так, что бровки становятся розоватыми. Мама подходит ближе ко мне и шепчет на ухо: – Иди Даш, я его сама покормлю. Хочу возразить, но честно говоря, сил на протест нет. Вообще ни на что этих чертовых сил нет. Меня снова мутит, еще и сон этот дурацкий, никак из головы не выходит. Я устала. Морально и физически чертовски устала. Поднимаюсь к себе, и буквально на десять минут ложусь на кровать. Глаза открываю через два часа. Заглядываю в игровую, сразу после душа. Марк сидит у железной дороги, меня замечает, но демонстративно отворачивается. Раньше, его обиды проходили гораздо быстрей. Он забывал о том, что минуту назад был чем-то недоволен мгновенно. А теперь вот… И это ему только пять лет. – Поиграем? – трогаю состав игрушечного поезда, и сын тут же притягивает игрушку к себе. – Ну ты чего? – Папа звонил? Тут же тянусь к телефону. Пропущенных нет. – Пока нет. Марк окончательно сникает, усаживаюсь с ним рядом, а когда пытаюсь обнять, получаю очередной протест. – Но обязательно перезвонит. Или давай вместе ему наберем. Давай? – Нет. Не хочу. Сын выкручивается из моих рук и убегает на кухню к бабушке. Когда я уезжаю, прощаться Марк не хочет. Делает вид, что ничего не слышит. Сидит в гостиной с книгой. В город выезжаю с тяжестью на сердце. Свою машину оставляю дома, полностью положившись на оставленного Мишей водителя. За полтора часа до приема встречаюсь с подругой. Разговор особо не клеится. Я зачем-то говорю Свете, что беременна, и хочу сделать аборт. Она меня не обвиняет, не нападает. Это я сама себя грызу. Никак не могу забыть тот сон. Почему он вообще мне приснился? Тысячи женщин идут на такой шаг, в современном мире, это уже давно не считается чем-то сверхъестественным. Я не первая… В клинику приезжаю за двадцать минут до назначенного времени. Дрожу. Крепко обнимаю свои плечи. Как я до этого докатилась? Трогаю живот, будто проверяю, реально ли все это. К сожалению – реально. – Дарья, десять минут буквально. Врач заглядывает в комнату с диванчиком, где я все это время жду назначенного времени, и снова скрывается за дверью. Десять минут. Шестьсот секунд. Это время, через которое моя жизнь станет прежней. Не будет опасений. Рисков. Ничего не будет. Наверное. Звук телефонного звонка заставляет вздрогнуть. Тянусь в сумку за смартфоном. – Да, мам. Что-то случилось? – упираюсь затылком в стену и прикрываю глаза. – Даш, Марк пропал. Медленно расправляю плечи, а внутри все холодеет. Резко поднимаюсь на ноги, но меня тут же тянет обратно на диванчик. – Что значит пропал? – Мы на улице были. Я его буквально на минутку оставила. Вернулась и…