Даша вздрагивает. Поднимает на меня полный ужаса взгляда, и именно в этот момент в комнату забегает Марк. – А чего вы тут делаете? – Решаем, куда пойдем ужинать, – тут же включаюсь в диалог с сыном. – Я хочу рыбу. – Значит, будем есть рыбу, – аккуратно разжимаю пальцы, что держат Дашкины руки, и отступаю. – Пошли тогда собираться. *** – Мам? Марк удивленно разглядывает Дашу, которая, в свою очередь, смотрит в одну точку. Мы уже минут пятнадцать сидим за столом, и за все это время она не сказала ни слова. Она делает вид, что меня тут и вовсе нет… – Мам! – А? Что? – Даша вздрагивает и переводит взгляд на сына. – Что такое? – Я хочу мороженое. – Хорошо. Марк с широченной улыбкой, пользуясь Дашкиным замешательством, стекает со стула и несется за мороженым. – Даш, я… – Ничего не говори. Ты сегодня достаточно сказал, Миш. Прости. Мне прилечь хочется, голова кружится. – Плохо себя чувствуешь? Может, врача? – Врач мне не поможет. И ты это знаешь. Жена грустно улыбается и пожимает плечами, явно давая понять, что ее состояние – моих рук дело. Моих слов, видимо… – Зачем ты вообще начал этот дурацкий разговор? Кто тебя просил? – срывается на истеричный тон. – Все же хорошо было. Хорошо… К чему эти признания? Они чего-то стоят? Хоть что-то изменят? – Даш, – тяну к ней руку. – Нет. Не надо. Я пойду, присмотри за Марком и уложи его сегодня сам, пожалуйста. Мне нужно побыть одной. – Даш, давай обсудим. – Не сегодня. Точно не сегодня. Завтра, да, завтра. Даша поднимается и медленно бредет в сторону нашего шале. – Пап, а мама куда? – Марк с мороженым в руках смотрит Дашке вслед, не забывая надкусить один из шариков в рожке. – Домой, тут слишком жарко. – Вы поругались? Сын хлопает огромными глазами, заставляя все острей испытывать вину. – Нет. Доедай мороженое, и тоже пойдем. – Ты обещал на пляж, смотреть на звездочки. – Точно. Значит, покатаемся. Давлюсь остатками кофе, пока жду сына, и размышляю о произошедшем. Я поторопился. Просто это был такой порыв яркого осознания собственных чувств. Знал, что Даша воспримет в штыки, но на какие-то секунды потерял контроль, смотрел на нее и очаровывался. Снова и снова. Неужели сегодня мы прошли еще одну точку невозврата? Не хочу об этом думать и верить в это не хочу. – Князев? Поворачиваю голову на голос. – Рейман? Здорово, – привстав, протягиваю Ромке руку. – Ты тут с сыном? – смотрит на Марка. – С семьей, – на автомате его поправляю. – Ты же разве… – Рейман снова цепляет Марка глазами и замолкает. – Присоединюсь? – Падай. Рома – мой давний приятель. Мы вместе учились. Тогда я еще жил в Москве. Теперь видимся максимум пару раз в год, иногда реже. – А мы на звездочки скоро с папой смотреть пойдем, – деловито сообщает Роме Марк, никак не реагируя на то, что видит его впервые. – Круто, – Рейман вытягивает большой палец вверх. Улыбается. – Ты здесь как оказался? – отодвигаю от себя чашку с кофе. – Пап, можно я в бассейн? Марк активизируется мгновенно, так всегда происходит. Сидеть в кругу взрослых и слушать их разговоры ему скучно, естественно. – Давай. Аккуратно только. Наблюдаю за тем, как сын бежит в детский бассейн, расположенный на краю ресторанной зоны, и, убедившись, что он выбрал тот, где меньше всего воды, снова перевожу внимание на Реймана. – Я думал, ты развелся с Дашкой. – Развелся. Но не с сыном же. – Логично. Рома сканирует открытый зал взглядом, чуть дольше задерживая его на рыжеволосой девчонке, выбирающей, что взять на ужин. – Она с тобой? – Что-то вроде того. – Погоди, знакомое лицо. Это же дочь Захарова. Юля? – Она. Рейман ухмыляется, а я, снова оценивающе пробегаюсь глазами по стройной фигуре девчонки. – Насколько я помню, она тебя жестко отшила еще во времена нашей работы в «Строе». А ее папаша потом еще и катком по тебе проехался. Сколько там на одного было? И сколько ты в больничке тогда провалялся? Два месяца? Рискуешь. – Правильно помнишь. Но ситуация изменилась. Я ее купил. С потрохами, – Рома оскаливается. – Дочь Захарова? – Ты не в курсе до сих пор? Захаров разорился. Разорился и сел пару месяцев назад. После себя оставил только долги. – Решил на ней теперь отыграться? – снова смотрю на Юлю. – За кого ты меня принимаешь? Я выступаю благодетелем, ну почти. – А Татьяна в курсе? – Ты, Князев, когда успел стать таким моралистом? – После развода, видимо, – пожимаю плечами. – Дашкино отсутствие плохо на тебя влияет. Привет ей передавай. – Обязательно. Не уверен, что она вспомнит, кто ты. Марк, – зову сына, который барахтается в воде, – на яхту идем?