Было очень приятно. Вернулись, а тут такое. – Давай тогда вещи тебе соберем? – Ага. Сын несется к себе, а я иду следом, улыбнувшись подмигнувшей свекрови. Они с мамой засели на кухне с чаем. Поднимаюсь к Марку и вытаскиваю маленький чемодан. – Мам, – сын скачет рядом, – а папа, когда приедет из Москвы, с нами опять будет жить? – Сынок… Неужели мы с Мишей снова заигрываемся в семью? Когда это началось? На острове? Да, там были разговоры. Много. Мы пытались друг друга понять. Говорили о прошлом, об эмоциях, которые испытывали в браке. Мы ведь, будучи женатыми, столько раз друг друга ранили. Словами, поступками, отношением… И ведь только сейчас смогли выговориться. Объясниться. Честно, стало легче. Проще. Миша прав, мы могли бы все исправить еще тогда. Если бы только захотели. Но сейчас? Сейчас в этом есть смысл? Что значит его «люблю»? Я сама-то верю в его чувства? Знаю лишь то, что хочу верить. После всего, что было, хочу верить. Но одной веры мало. Ее недостаточно. Есть миллионы страхов, сомнений и недоверия. И дело не в других женщинах, что у него было, нет. Дело в том, сможем ли мы. Я. Смогу ли я полюбить его после всего? – Мам? Ну, мама! Вздрагиваю. Смотрю на сына. Нужно что-то ответить ему. – Он иногда будет у нас ночевать. Приходить в гости. Вы будете видеться с ним на выходных. Если хочешь, ты можешь оставаться у него почаще. Сын понуро кивает. – Марк, я же объясняла, что мы с папой… – Я знаю. Вы больше друг друга не любите. – Но мы очень любим тебя. И это главное, родной. Прижимаю Марка к себе, снова взлохмачивая его волосы. Сын быстро выкручивается, недовольный моими действиями. Скоро он вообще будет в штыки воспринимать все эти нежности, считая себя взрослым. – Что берешь к бабулям? Какие игрушки пакуем, м? – Мяч. Вертолет. Конструктор еще. – Неси все. Час спустя моя мама и свекровь забирают внука, и мы с Оливкой остаемся вдвоем. Няню я решила отпустить на сегодня. Хочу немного побыть с дочерью наедине. К тому же моя мама и Вероника Максимовна очень помогают, особенно последние дни, когда Миши нет в городе. Вот Марка забрали. До этого Князев приезжал каждый вечер. Укладывал сына спать и даже оставался на ночь, когда наша дочь капризничала и не давала никому спать. Я так вымоталась, что уснула рядом с люлькой, в которой плакала наша дочь. Проверяю ребенка и укладываюсь на диванчик в детской. Глаза слипаются. День был длинным, а по уже выработавшемуся графику дочь проснется поесть часа через два. Поэтому у меня есть время на сон. Правда, когда открываю глаза и смотрю на часы, понимаю, что проспала больше четырех часов, а малышка за это время даже не пискнула. Отрываю голову от подушки и замираю, потому что вижу Мишу, который качает дочь на руках и носит ее по комнате. – Миша? Ты как сюда попал? – Прости, – Князев отводит взгляд. – У тебя есть ключи? – перехожу на шепот. – Серьезно? – На всякий случай, как сегодня. – Ты не спросил моего согласия, чтобы приехать! У тебя есть ключи, Миша, это… Это… – Я звонил. Ты не ответила, я подумал, что у вас что-то произошло. С одной стороны, мне убить его хочется, а с другой, приятно, что переживал. Или же это снова контроль? Как понять? Стискиваю пальцами виски, а сознание будто специально возвращает меня в день, когда я отошла от наркоза. В день, когда Князев меня поцеловал. Это было обычное касание губ, без интимного подтекста, но мне оно понравилось. В животе бабочки запорхали. Скашиваю взгляд на Мишу, который уже укладывает дочь в кроватку, и поджимаю пальчики на ногах. – Я ее покормил смесью, – шепчет Миша, тем самым вырывая меня из мыслей. – А? Да? Хорошо. Спасибо. – Слушай, у тебя пожрать что-нибудь есть? Я с совещания сразу к вам, поесть не успел. – Что-нибудь найдется, – поднимаюсь на ноги и, стараясь не шуметь, выхожу из детской. Миша идет следом. На кухне чувствую присутствие бывшего мужа за спиной. Мы вдвоем в огромном доме. Свет приглушен. Тишина. Торопливо достаю из холодильника контейнер, сую в микроволновку, а когда разворачиваюсь, влетаю Князеву в грудь, едва успевая выставить вперед ладонь. – Что? – закусываю губу. – Я тебе ничего не подарил на выписку, – Миша ощупывает карманы пиджака, а потом достает из внутреннего какой-то конверт. – Что это? – Билеты. – Билеты? – На балет. Ты же любишь. Подумал, что это отличный повод сходить на свидание… – Я сейчас не особо в форме. Сжимаю губы и не без интереса рассматриваю билеты. Я давно хотела посетить именно эту постановку, потому что прима там – Ульяна Громова (прим. автора: героиня романа «Погрешность»), в последнее время я от нее в восторге. – Знал, что ты так скажешь. Посмотри на даты. – Через месяц? – не могу не улыбнуться. – Оказывается, ты неплохо меня знаешь. – Оказывается… Миша касается пальцами моей щеки, поглаживает. Момент портит звук закончившей работать микроволновки, и мы тут же отступаем друг от друга, неловко расходясь в разные стороны. *** Ноябрь Петербург прекрасен в любое время года. Удивительно, но я бывала тут десятки раз, и никогда дождливая и серая осень в этом пасмурном городе не нагоняла на меня тоску. Наоборот, есть в этой серости какое-то особое настроение. Защелкиваю замочек браслета на запястье и в который раз оценивающе разглядываю себя в зеркале. Я впервые за полгода надела длинное вечернее платье. Стою вся такая красивая, сама от себя в восторге. После родов как таковых лишних килограммов ко мне не прилипло, в отличие от первой беременности, я готовилась к жестким ограничениям в еде, чтобы побыстрее вернуться в форму, но этого не потребовалось. Единственное, чего я жду, это когда врач разрешит мне спорт. Выглядываю в окно, отдернув плотную штору. Город уже погрузился во тьму ночи. Желтые фонари освещают улицы в центре. Несмотря на позднее время, по-прежнему шумно. Улететь на целые выходные в Питер, да еще и вдвоем с Мишей… Разве год назад я могла вообще себе такое вообразить? Не думаю. А теперь это наша реальность. Мы здесь. Вдвоем. Я и мой бывший муж, с которым мы вроде как решили налаживать взаимоотношения. Что из этого выйдет, неясно. Но одно могу сказать точно: мне нравится. Нравится видеть тепло в его глазах, чувствовать заботу. Да, определенно.