— Что же, пусть подают, дорогая, но уверяю тебя, что сама даже не притронусь. Мистер Уотсон не нашел сил спуститься к обеду, однако согласился выпить чаю вместе со всеми. — Было бы замечательно поиграть вечером в карты, — заботливо устроив отца в кресле, обратилась Элизабет к невестке. — Только, дорогая, на меня особенно не рассчитывай, — капризно отозвалась та. — Ты же знаешь, что я не самая преданная любительница карт. Предпочитаю теплую, душевную беседу. Не устаю повторять, что карты способны оживить малознакомое общество, но в дружеской компании мешают разговору, а потому крайне нежелательны. — Я предложила сыграть, чтобы немного развлечь отца, — пояснила Элизабет. — Конечно, если подобное времяпровождение не будет тебя раздражать. Он говорит, что виста голова не выдержит, но, надеюсь, какая-нибудь несложная круговая партия будет вполне ему по силам и он сможет к нам присоединиться. — Пожалуйста, дорогая, поступай, как считаешь нужным. Я в твоем полном распоряжении. Только не поручай выбирать игру. В Кройдоне сейчас особенно популярна «спекуляция», но я готова буквально на все. Конечно, когда остаешься в доме одна или вдвоем с Эммой, то придумать занятие для отца нелегко. Почему бы тебе не приучить мистера Уотсона играть в криббедж? Свободными вечерами мы с Маргарет постоянно играли в криббедж. В эту минуту за окнами раздался далекий звук экипажа. Все прислушались: шум определенно приближался, с каждой минутой становясь все отчетливее. В Стэнтоне экипажи появлялись редко, потому что большая дорога проходила в стороне, а в деревне, кроме пастора, не было ни одного джентльмена. Стук и скрип колес завладели всеобщим вниманием, а уже через две минуты ожидание оправдалось: вне всякого сомнения, экипаж остановился у садовой калитки. — Интересно, кто бы это мог быть? — недоуменно проговорила Элизабет. — Похоже на почтовую карету. Должно быть, Пенелопа внезапно нашла возможность вернуться из Чичестера. В гостиной повисла напряженная пауза. Шаги сначала прозвучали на мощеной дорожке — под окнами, по направлению к входной двери, — а потом и в самом доме, в коридоре. Причем явно мужские шаги. — Нет, это не Пенелопа. Должно быть, Сэмюел. Дверь распахнулась и явила изумленным взорам Тома Масгрейва в дорожном одеянии. Джентльмен любезно пояснил, что ездил в Лондон, а теперь возвращается домой. И вот осмелился слегка отклониться от прямой дороги, чтобы на десять минут заглянуть в Стэнтон. Да, он всегда любил удивлять друзей неожиданным появлением в необычное время, а сейчас решил сообщить обеим мисс Уотсон, которых надеялся застать после чая за каким-нибудь мирным занятием, что спешит домой к обеду: то есть к восьми. Получилось, однако, что мистер Масгрейв не столько удивил других, сколько удивился сам. Вместо того чтобы проводить посетителя в обычную маленькую гостиную, горничная распахнула двери парадного салона (комнаты, в обе стороны на целый фут больше гостиной), и перед Томом предстало собравшееся вокруг камина нарядное общество, которое он не сразу узнал. Сама же хозяйка — мисс Элизабет Уотсон — сидела за изящным пембрукским столом перед изящным чайным сервизом. Несколько секунд джентльмен стоял словно громом пораженный. — Масгрейв! — томным голосом проворковала польщенная Маргарет. Молодой человек пришел в себя и, сделав несколько шагов в сторону заинтересованных зрителей, выразил радость по поводу встречи и внезапно выпавшего счастливого случая. Пожал руку Роберту, а затем с улыбкой раскланялся с дамами, причем совершил все это чрезвычайно мило и элегантно. Что же касается особого внимания к Маргарет, то пристально наблюдавшая за поведением гостя Эмма не нашла ни единого признака, способного опровергнуть скептицизм Элизабет, хотя сама Маргарет скромно, но многозначительно улыбалась, явно принимая визит на свой счет. Том с готовностью согласился снять дорожное пальто и выпить чаю, поскольку, как он заметил, «совсем не важно, состоится ли обед в восемь или в девять». Маргарет постаралась усадить гостя рядом с собой, и сопротивляться тот не стал. Таким способом она хотела оградить джентльмена от назойливого внимания сестер, однако не смогла защитить его от притязаний брата: поскольку мистер Масгрейв покинул Лондон всего четыре часа назад, Роберт пожелал немедленно узнать свежие столичные новости, уловить общественный настрой и лишь после этого снисходительно разделить мелкие интересы дам. И вот, наконец, Том освободился в достаточной степени, чтобы выслушать тягучее обращение Маргарет, выразившей опасение относительно ужасно холодной, темной, страшной поездки. — Право, вам не следовало отправляться в путь так поздно. — Не смог выехать раньше, — с готовностью оправдался мистер Масгрейв. — Встретил друга, и тот ни за что не захотел отпустить прежде, чем всласть наговорится. Но для меня не существует хорошего или плохого времени. Давно ли вы вернулись домой, мисс Маргарет? — Приехала только сегодня утром. Добрые родственники привезли меня в своем экипаже. Удивительное совпадение, не правда ли? — Кажется, вы очень долго отсутствовали. Полагаю, не меньше двух недель. — Возможно, мистер Масгрейв, для вас две недели — это очень долгий срок, — бесцеремонно вклинилась в диалог миссис Уотсон, — но нам с Робертом и месяца мало. Уверяю вас, что мы привезли Маргарет против собственной воли, причем после того, как сестра провела в Кройдоне месяц. — Целый месяц! Неужели вас не было месяц? До чего же быстро летит время! — Можете представить, — как можно тише продолжила Маргарет, — что за чувства я испытала, вернувшись в Стэнтон. Вам же известно, как безудержно я скучаю по дому! А сейчас к тому же не терпелось увидеть милую Эмму! Мечтала о встрече и в то же время боялась. Вам понятна подобная двойственность? — Ничуть! — не поддержав интимного тона, громогласно воскликнул мистер Масгрейв. — Никогда бы не смог испугаться встречи с мисс Эммой Уотсон или с кем-то из ее сестер! Как хорошо, что джентльмен догадался закончить фразу именно этими дипломатичными словами! — Вы обратились ко мне? — спросила Эмма, услышав свое имя. — Не прямо, — ответил молодой человек. — Но подумал о вас, как, возможно, в этот самый момент думают некоторые из тех, кто находится значительно дальше, чем я. Стоит прекрасная погода, мисс Эмма. Самое время для охоты. — Эмма восхитительна, не правда ли? — томно прошептала Маргарет. — Даже лучше, чем я надеялась в глубине души. Приходилось ли вам видеть более совершенную красоту? Думаю, отныне и навсегда вы стали поклонником смуглого обаяния. Мистер Масгрейв задумался. Сама Маргарет обладала светлой кожей, но делать ей очевидный комплимент почему-то не хотелось. Однако и мисс Осборн, и мисс Карр также отличались светлым цветом лица, так что преданность благородным особам возобладала. — Смуглость вашей сестры, — заговорил Том после долгого молчания, — вызывает такое восхищение, какое вообще способна вызвать природная смуглость. И все же я остаюсь поклонником светлой кожи. Вы ведь видели мисс Осборн? В моем понимании она представляет собой образец женственного цвета лица, а ее кожа очень светла. — Даже светлее моей? Том не ответил. — Честное слово, леди, — обратился он ко всем присутствующим, критически осмотрев собственную персону, — должен поблагодарить вас за снисходительное отношение и извиниться за появление в гостиной в дорожном костюме. Почему-то не задумался о своем не соответствующем случаю облике. А может быть, понадеялся на то, что удастся удержаться на почтительном расстоянии. Если бы леди Осборн увидела меня в запыленном состоянии, то непременно отчитала бы, сказав, что становлюсь таким же небрежным, как ее сын. Дамы наперебой принялись уверять гостя в обратном, а Роберт Уотсон взглянул на себя в висевшее на стене зеркало и заметил с равной любезностью: — Право, вам не удастся перещеголять меня в небрежности. Мы настолько поздно приехали, что я даже не успел припудрить волосы. В эту минуту Эмма не смогла удержаться, чтобы не разделить чувств невестки относительно отсутствия пудры. Как только со стола убрали чайные приборы, Том заговорил об отъезде. Однако в гостиной поставили карточный стол, мисс Уотсон достала из буфета в меру засаленную, в меру потрепанную колоду и фишки, а дружный хор голосов слился в настойчивой просьбе составить партию. Мистер Масгрейв не нашел иного выхода, как только позволить себе задержаться еще на четверть часа. Даже Эмма обрадовалась его согласию: к этому моменту стало очевидно, что нет ничего печальнее и скучнее семейной компании. А все остальные пришли в бурный восторг. — Во что будем играть? — поинтересовался Том, когда общество собралось вокруг стола. — Давайте в «спекуляцию», — предложила Элизабет. — Сестра Джейн советует, да и всем остальным нравится эта игра. Знаю, что вы, Том, тоже ее любите. — В Кройдоне постоянно выбираем только «спекуляцию», — подхватила миссис Роберт. — Даже не думаем о других вариантах. Рада, что и вас привлекает азарт. — О, разве дело во мне? — воскликнул Том Масгрейв. — С удовольствием разделю любую забаву. В свое время провел за этой игрой немало приятных часов, но, признаюсь, уже давно не принимал в ней участия. В Осборн-касл предпочитают «двадцать одно», так что сейчас ни во что другое не играю. Вы бы удивились, услышав, как мы шумим во время партии. Обычно спокойная и чинная гостиная буквально гудит! Леди Осборн иногда жалуется, что не слышит собственного голоса. Лорд Осборн обожает «двадцать одно»: лучшего банкира трудно представить. Он так внимателен, энергичен и сообразителен, что никому не дает уснуть над картами. Если бы вы только видели, как смело сам он повышает ставки! Поистине неподражаемо! — Боже мой! — поддержала джентльмена Маргарет. — В таком случае почему бы нам не сыграть в «двадцать одно»? По-моему, это намного интереснее «спекуляции». Честно говоря, мне «спекуляция» не очень-то по душе. Миссис Роберт не проронила ни слова. Ей пришлось смириться, и предпочтения обитателей Осборн-касл одержали верх над предпочтениями обитателей Кройдона. — Семейство пастора Хауэрда часто навещает Осборн-касл, мистер Масгрейв? — поинтересовалась Эмма, пока все занимали места за столом. — Да, очень часто. Можно сказать, пастор и его домочадцы постоянно проводят там время. Миссис Блейк — очень милая, добродушная особа: мы с ней настоящие друзья, — а сам Хауэрд — образованный, великолепно воспитанный, приятный человек. Истинный джентльмен! Смею заверить, что в Осборн-касл все отлично вас помнят. Полагаю даже, что время от времени у вас могут пылать щеки. Вот, например, в прошлую субботу, между девятью и десятью часами вечера, не бросило ли в жар? Сейчас расскажу почему: наверное, умираете от любопытства. Хауэрд обратился к лорду Осборну и сказал… На самом интересном месте мистера Масгрейва настойчиво призвали вернуться к начатой партии и срочно разрешить какой-то спор. Внимание его полностью сосредоточилось на затруднении, а затем на дальнейшем ходе игры, поэтому Эмме так и не удалось узнать, что именно сказал мистер Хауэрд лорду Осборну. А напомнить она постеснялась. Присутствие Тома Масгрейва оживило не только общение за картами, но и весь вечер. Без него компания объединяла бы одних лишь близких родственников, не представляя особого интереса и не отличаясь ни остроумием, ни любезностью. А участие в партии гостя оживило общение и обеспечило безупречность манер. Мистер Масгрейв играл действительно замечательно, а в некоторых ситуациях поистине блестяще. Держался он живо, с большим воодушевлением, а говорил свободно и увлекательно. Не обладая остротой мысли и ярким красноречием, умел весьма кстати повторить удачное замечание отсутствующего приятеля и радовал собеседников редкой способностью вовремя, к месту произнести банальность или пространно порассуждать ни о чем, что особенно ценится за карточным столом. В этот вечер его обычный репертуар обогатился шутками и забавными историями из Осборн-касл. Мистер Масгрейв то цитировал впечатляющее высказывание одной леди, то описывал досадную оплошность другой, а однажды даже порадовал компанию демонстрацией пикантной манеры лорда Осборна повышать ставки на обе свои карты. Во время этого увлекательного зрелища часы пробили девять. Вскоре Нэнни принесла мистеру Уотсону обычную вечернюю кашу, а гость получил возможность пожелать хозяину дома приятного аппетита за ужином и заявить, что сам отправляется домой, чтобы пообедать. Вознице было приказано подать экипаж к двери. Никакие уговоры задержаться еще хотя бы ненадолго не подействовали. Мистер Масгрейв ясно понимал, что не далее чем через десять минут придется разделить семейный ужин, что невозможно для человека, твердо решившего назвать следующий прием пищи обедом. Увидев, что джентльмен всерьез вознамерился уехать, Маргарет принялась подмигивать и кивать старшей сестре, подсказывая пригласить его на завтрашний обед. Не в силах устоять против намеков, которые вполне соответствовали ее гостеприимному, общительному нраву, Элизабет обратилась к гостю: — Если завтра за обедом сможете составить Роберту компанию, все мы будем счастливы. — С огромным удовольствием разделю участь мистера Уотсона, — любезно ответил Том Масгрейв, однако, на миг задумавшись, добавил: — Вот только не знаю, успею ли. Дело в том, что я должен отправиться на охоту с лордом Осборном, так что вряд ли имею право твердо обещать. Если не появлюсь, не вспоминайте обо мне. С этими словами джентльмен удалился, весьма довольный тем, что сумел оставить общество в тумане неведения. Радуясь обстоятельствам, которые предпочитала рассматривать в свою пользу, Маргарет добровольно выбрала Эмму поверенной сердечной тайны. Следующим утром, когда сестры ненадолго остались вдвоем, она до такой степени разоткровенничалась, что заявила прямо: — Тот молодой человек, который был у нас вчера вечером и сегодня приедет снова, интересует меня больше, чем ты, должно быть, догадываешься… Однако, притворившись, что не находит в признании ничего особенного, Эмма ограничилась невнятным ответом, вскочила и, спасаясь от оскорбительной для чувства приличия откровенности, убежала. Поскольку Маргарет не допускала ни малейших сомнений относительно участия мистера Масгрейва в грядущем семейном обеде, с раннего утра в доме развернулись грандиозные, не сравнимые даже со вчерашними хлопотами приготовления. Решительно взяв бразды правления в собственные руки, в первой половине дня Маргарет не выходила из кухни: лично наблюдала за работой, неустанно руководила процессом и безжалостно отчитывала нерадивую (по ее мнению) кухарку. После долгой трудоемкой подготовки и всеобщего взволнованного ожидания семейство все-таки село за стол без гостя. Том Масгрейв не появился и позже, а Маргарет даже не попыталась скрыть разочарования и раздражения, равно как не дала себе труда подавить присущую ей сварливость. Мирное течение вечера и всего следующего, завершившего визит Роберта и Джейн дня то и дело нарушалось вспышками недовольства всем на свете и бесконечным капризным ворчанием. Как правило, главным объектом и того и другого становилась безответная Элизабет. Дорожа мнением брата и невестки, в их присутствии Маргарет сдерживала проявления дурного нрава и вела себя прилично, но ни старшая сестра, ни горничные никак не могли ей угодить. Об Эмме сварливая особа уже забыла, и та больше ни разу не услышала вчерашнего томного, протяжного, полного неги воркования. Стремясь проводить в обществе Маргарет как можно меньше времени, Эмма с огромным удовольствием воспользовалась правом скрасить одиночество отца и попросила разрешения коротать вечера в его комнате. Элизабет, в свою очередь, слишком любила общество во всех его проявлениях, а потому предпочитала рисковать собственным душевным спокойствием, оставаясь в гостиной. Она покорно беседовала с Джейн о Кройдоне и безропотно терпела необоснованные претензии Маргарет — иными словами, делала все возможное, лишь бы не сидеть наедине с отцом, который часто не находил сил, чтобы поддерживать самый простой разговор. Таким образом, вопрос решился к обоюдному удовольствию. Новый порядок показался Эмме приятным изменением ставшего привычным режима дня. Когда мистер Уотсон чувствовал себя плохо, ему не требовалось ничего, кроме сочувственного молчания. Но, даже во время болезни оставаясь человеком умным и образованным, в минуты бодрости пастор радовал дочь живой, увлекательной и глубокой беседой. В комнате отца Эмма спасалась как от постоянного унижения малоприятного общества, так и от семейных разногласий. Здесь можно было укрыться от чванства бездушного процветания, от тщеславного самомнения и помноженного на дурной нрав недальновидного безрассудства. Конечно, она по-прежнему страдала от пороков близких: продолжала думать об их несдержанности, вспоминала обидные высказывания и ожидала новых выпадов. И все же на некоторое время удавалось избавиться от нежелательных встреч. В комнате любимого отца Эмма отдыхала: могла спокойно читать и думать, хотя личные обстоятельства вовсе не способствовали утешительным размышлениям. Кончина дядюшки Тернера повлекла за собой тяжелые и не обещавшие облегчения последствия. Погрузившись в печальные думы, Эмма особенно ясно осознавала контраст между прошлым и настоящим. Чтобы прогнать мучительную тревогу, следовало занять и отвлечь сознание, и Эмма обратилась за помощью к книгам. Грустные события последнего времени — потеря близкого по духу дяди и неразумное поведение овдовевшей тети — повлекли за собой драматичные изменения и в стиле жизни, и в общении. Еще недавно Эмма чувствовала себя любимой племянницей как благородного мистера Тернера, который воспитывал и обучал ее с родительской заботой, так и нежной, искренней тетушки; сама же она наполняла богатый элегантный дом радостью жизни и считалась единственной наследницей весомого, сулившего материальную независимость состояния. И вдруг благополучие в одночасье рухнуло, а Эмма превратилась в жалкое, никому не нужное существо — в обузу для тех, чьей любви не смела ожидать; в окруженную ограниченными, но агрессивными умами нежеланную обитательницу бедного перенаселенного дома — без надежды на семейное спокойствие и грядущую поддержку. К счастью, Эмма Уотсон отличалась природной жизнерадостностью и сильной волей: попав в нынешние безжалостные обстоятельства, слабая душа могла бы не выдержать испытания и погрузиться в пучину отчаяния. Роберт и Джейн не уставали приглашать младшую сестру в Кройдон, причем настаивали на немедленном отъезде. Они с трудом приняли отказ, поскольку слишком высоко ценили как собственную доброту, так и налаженную, не ведающую осложнений жизнь, чтобы предположить, что в чьих-то глазах благородное предложение может предстать в ином свете. Как всегда, желая Эмме добра, Элизабет поддержала брата и золовку, а в разговоре наедине попыталась переубедить сестру: — Ты не представляешь, от чего отказываешься, и не знаешь, что тебя ждет дома. От всей души советую принять приглашение. В Кройдоне кипит жизнь, постоянно что-то происходит. Ни один день там не похож на другой, а Роберт и Джейн всегда очень добры. Конечно, я буду без тебя скучать, но в целом жизнь просто вернется в прежнее русло. А если останешься здесь, то скоро с горечью обнаружишь, что характер бедняжки Маргарет — поистине тяжкое бремя. Дома ты вряд ли найдешь желанный покой. Поверь: она сделает все возможное, чтобы отравить тебе жизнь. Бескорыстная забота сестры отозвалась в душе Эммы глубокой благодарностью, но собственного мнения младшая мисс Уотсон не изменила и родственники уехали без нее. История Англии от царствования Генриха IV до гибели Карла I Составлена пристрастным, предубежденным и невежественным историком Мисс Остен, старшей дочери преподобного Джорджа Остена, со всем почтением Генрих IV