– Что же вы коллекционируете? – Не что, а кого: преступников, всевозможных убийц и душегубов. Дойдя до бывшей фабрики, Алиса и Гэбриэл немного потоптались в нерешительности, прежде чем обратить внимание на тяжелую чугунную дверь без замка. Войдя, они воспользовались лифтом, вернее, подъемной платформой, нажав на кнопку последнего этажа. Лифт доставил их на забетонированную площадку с противопожарной дверью. Пришлось долго звонить в звонок, прежде чем перед ними появилась Никки. * * * На художнице был грубый кожаный фартук, толстые перчатки, противошумовые наушники, темные очки. Больше всего она походила на продавщицу скобяных изделий; вряд ли кто-нибудь смог бы угадать в ней бывшую модель. – Здравствуйте, я Алиса Шефер. Мой друг Сеймур должен был… – Скорее сюда! – перебила ее Никки, снимая маску и очки. – Учтите, на все ваши россказни мне плевать, не желаю в это встревать. Я срезаю вам наручники, после этого вы выметаетесь, понятно? Они с готовностью закивали и ввалились в дверь. Помещение, где они оказались, было форменной скобяной лавкой, мало чем похожей на мастерскую художницы. Свет сюда проникал только через окно; бесконечные стены были густо увешаны самыми разномастными инструментами: разнокалиберными молотками, паяльниками – как древними, так и ультра-современными. В горне пламенели угли, отбрасывая оранжевый отсвет на наковальню и на кочергу. Гости последовали за Никки, старясь не ушибиться о заполнившее почти все пространство железо: выполненные методом шелкографии алые и охряные монотипы, горевшие на стали, угловатые ржавые скульптуры, дотягивавшиеся до потолка и грозившие пробить его остриями. – Сядьте здесь! – распорядилась скульптор, указывая на два шатких стула, приготовленных для них заранее. Алисе и Гэбриэлу не терпелось со всем этим покончить, поэтому они с готовностью уселись по разные стороны от наковальни. Прикрутив к шлифовальному станку поперечную пилу, Никки велела им вставить цепочку наручников в тиски. Потом раздался адский скрежет – машина заработала. Умелица шагнула к беглецам. Секунда-другая – и диск разрезал одно из звеньев, цепь распалась. После нескольких ударов острым долотом по стальным браслетам развалились и они. – Наконец-то! – с облегчением вырвалось у Алисы, растирающей стертые до крови кисти. Она забормотала слова благодарности, но Никки ничего не желала слушать. – Чтобы духу вашего здесь не было! – прикрикнула она, указывая на дверь. Радуясь обретенной свободе, беглецы охотно подчинились. * * * Снова оказавшись на берегу, оба не удержались от широкой улыбки. Свершившееся освобождение не ответило ни на один их вопрос, однако стало важным этапом: обретенная автономия была первой ступенькой, приближавшей их к истине. Первые шаги давались удивительно легко, как будто они сбросили с плеч непосильный груз. Ветер – и тот потеплел, синее небо резко контрастировало с суровостью пост-индустриального декора: заброшенными пустырями, тянущимися в никуда ангарами и складами. Сама жизнь казалась пьянящей. Отсюда можно было одним взглядом окинуть весь Нью-Йоркский залив от Статуи Свободы до самого Нью-Джерси. – Идемте, угощу вас капучино! – радостно предложил Гэбриэл, указывая на мини-кафе, устроенное в разрисованном граффити трамвайном вагончике. Алиса охладила его энтузиазм. – Чем, интересно, будете расплачиваться? Или кофе тоже собираетесь украсть? Он поморщился, недовольный тем, что его спустили с небес на землю, потом пощупал свое предплечье. Боль, с которой он проснулся утром, стала за эти часы острее. Сняв пиджак, он обнаружил, что рукав рубашки пропитался кровью, и закатал его. Руку стягивала тугая повязка, тоже в запекшейся крови. Гэбриэл осторожно размотал ее и обнажил довольно глубокую рану, тут же снова начавшую кровоточить. Все предплечье было в порезах – на счастье, менее глубоких. В расположении порезов чудился некий смысл… – Это же цифры! – воскликнула Алиса, помогавшая ему промокать выступившую кровь. Она не ошиблась: неведомый мясник нацарапал на нем таким бесчеловечным способом цифры: 141197 Теперь Гэбриэлу было не до веселья. За несколько секунд душевный подъем, вызванный обретением свободы, сменился тревогой. – Опять код? Над нами поработал отъявленный псих, меня от него уже тошнит! – Только это уже не номер телефона, – заметила Алиса. – Тогда, может, дата? – невесело пошутил он, снова натягивая свой узкий пиджак. – 14 ноября 1997 года? А что, не исключено. Он посмотрел молодой француженке прямо в глаза. – Послушайте, мы не можем продолжать блуждать вот так, без документов и денег. – Что вы предлагаете? Обратиться в полицию? Да-да, а то они еще не знают, кто угнал автомобиль. – Это все из-за вас! – А вы, оказывается, храбрец! И вдобавок образцовый джентльмен. Заметьте, как удобно у вас все получается: всегда во всем виноваты другие. Вот я вас и раскусила. Он сдержался, чтобы не вспылить, и постарался не вступать в спор. – Я знаю ломбард в Чайнатауне, там ссужают деньги под залог. Его адрес передают друг другу джазисты, иногда вынужденные заложить инструмент. Она заподозрила в его словах ловушку. – Любопытно, что вы там заложите? Ваше пианино? Он криво усмехнулся и выразительно посмотрел на запястье парижанки. – Единственное наше достояние – эти часики. Она отпрянула. – Не наше, а мое! Можете даже не мечтать. – «Патек-Филипп» как-никак. За них дали бы не меньше… – Сказано вам: нет! – прикрикнула она. – Это часы моего мужа. – Что еще? Разве что этот сотовый… Видя, что он достает из кармана телефон, она с трудом справилась с желанием его задушить. – Вы его припрятали! Я велела вам его выбросить, а вы?.. – Еще чего! Слишком дорого он нам достался! К тому же теперь это – единственное наше богатство. Он еще может нам пригодиться. – Из-за него нас в три минуты засекут! Или вы не читаете детективы? И в кино не ходите? – Да ладно, расслабьтесь. Это вам не кино. Она уже открыла рот, чтобы выложить все, что о нем думает, но ничего не успела сказать. Завывание сирены заставило ее оглянуться и замереть при виде красных отблесков. К ним мчалась с включенной сиреной и «мигалкой» полицейская машина. * * * – Бежим! – крикнула она, хватая Гэбриэла за руку. Они бросились к «мини». Алиса прыгнула на сиденье и рванула с места. Улица Ван Брант вела в тупик, поэтому, подпустив машину полиции близко, они лишились бы возможности удрать тем путем, каким сюда приехали. То есть всякой возможности бегства. Подобие надежды сулили разве что решетчатые ворота, ведшие на причал, но они были замотаны цепью и заперты на замок. Выбора нет. – Пристегнитесь! – приказала Алиса Гэбриэлу и вцепилась в руль. Разогнавшись на тридцати метрах, остававшихся до ворот, она врезалась в створку. Цепь лопнула, и «мини» вылетел под аккомпанемент скрежета на заброшенные трамвайные пути, огибавшие бывший завод.